Вино, горячее и сладкое, как поцелуи Господина, острое мясо, с большим количеством перца, крошечные пирожные с удивительной ароматной ягодкой княженикой. Замковые повара знали толк в афродизиаках, каждый кусочек, каждый глоток горячил кровь, наполняя тело желанием.
Авалон бросила на менестреля тяжелый взгляд из-под ресниц и спросила:
– Ты уже нашел себе девушку?
– Еще нет, Госпожа, – поклонился музыкант.
– Расскажи мне о ней, – вдруг попросила повелительница.
– О ком?
– О той, которую ты так любишь…
Мужчина повесил голову, потом бережно коснулся струн. Он действительно был талантлив, а сильные переживания добавляли его музыке пронзительности и силы. Авалон казалось видела маленькую девочку в неуклюжем платьице бегущую по дороге, потом неловкого подростка трогательного в первых попытках кокетства, а затем юную женщину в расцвете красоты. Когда музыка заплакала, Госпожа открыла глаза:
– Что с ней случилось?
– Эпидемия, Госпожа, я не успел.
– Ты выжил и сохранил память о ней, в твоей прекрасной музыке. Это много. Можешь идти. Скажи на кухне, что я велела подать тебе ужин. С завтрашнего дня ты будешь играть в большом зале, для всех, когда пожелаешь. Ступай!
Менестрель поклонился и вышел, а девушка медленно двинулась к постели. Гора уже сидела там, как обычно болтая ногами, но при этом хмуря темные брови:
– Он хорош!
– Да, хорош, – Авалон откинулась на подушки.
– Мне нужна сила!
– Верни Господина.
– Упрямая!
– Вся в тебя! – девушка повернулась на бок, натягивая одеяло на зябкие плечи, и вдруг провалилась по грудь в снег. – Что это? – крикнула она в пустоту.
В ответ не раздалось ни звука. Авалон закрыла на миг глаза, стараясь прислушаться к тому чувству, что тлело внутри нее. Пошла. Шаг, другой, вокруг завыла метель, больно хлеща жесткими крупинками снега, но девушка упорно переставляла ноги, стараясь не заснуть. Сколько она так шла, Госпожа не помнила. Очнулась в своей постели, мокрая, с ледяными ногами и застывшими волосами. Вскочила, шатаясь добралась до бассейна с горячей водой, мысленно позвала Безликих:
– Не дайте мне утонуть! Вызовите камеристку и доктора! – и быстро опустилась в воду.
Слуги появились быстро. Безликие просто принесли их держа за воротники ночных одежд. Госпожа уже согрелась и сумела объяснить в чем она нуждается. Лекарь широко открыл глаза:
– Но повелительница! Это невозможно! Гора дает защиту Господину! Я служу здесь только для того, чтобы лечить слуг и наложников!
– Гора отказала мне в своем покровительстве, – осторожно ответила девушка, – я прогневала ее и теперь наказана. Лечите, как сумеете.
Лекарь выполнил приказ, напоил Госпожу снадобьями, велел укутать в одеяла, и положить рядом колокольчик, чтобы звать его в случае необходимости. Утомленная Авалон задремала и в тонком сне увидела Господина. Он как прежде подошел ближе, не выпуская из рук знакомого кубка, присел на край постели, заглянул в глаза:
– Что же ты творишь, яблочко?
Девушка потянулась к нему всем телом, сбрасывая тяжелые складки одеяла:
– Скучаю.
Повелитель склонился ниже, нежной прохладой обвел ее обметанные жаром губы:
– Я тоже, скучаю.
Оставив кубок на столике, рядом с колокольчиком, Господин обнял девушку, привлек к себе, обнимая, целуя, всматриваясь в нее, словно не мог наглядеться. Авалон понимала, что это сон, ведь она видела каменные стены, прямо сквозь фигуру мужчины, но все равно не могла оторваться от его прохладной кожи и горячих поцелуев.
Уложив девушку на сбитые простыни, повелитель начал нежное путешествие по ее телу. Каждый поцелуй вызывал у Авалон трепетное ожидание продолжения, и мучительный страх, что вот прямо сейчас все это может закончится. Но ласки не прекращались, напротив контраст ее горячей кожи и прохладных призрачных рук добавлял ощущениями яркости.
Когда девушка изогнулась в безмолвной мольбе, Господин не стал медлить. Он обхватил ее лодыжки, поцеловал, закинул себе на плечи и шепнул:
– Держись!
Напряженные мышцы не сразу впустили его в глубину тела, так что мужчине пришлось входить медленно, осторожно, покачивая Авалон, словно на волне, шепча словно заклинание, как она прекрасна! Когда женственность девушки сдалась, и двоих захватил древний ритм соития, гора отозвалась недовольным гулом. Госпожа вздрогнула, почти проснулась, но повелитель поймал ее взгляд:
– Не слушай, смотри на меня! Смотри!
Утонув в его жгучем яростном взгляде, Авалон вернулась к движению и через миг растворилась в радости тела. Господин хрипло застонал, вбиваясь в податливую упругость и упал рядом, подгребая девушку ближе:
– Меня можно вернуть, – прошептал он, – Гора знает, как! – с этими словами дух или призрак растворился в воздухе, оставив Госпожу распростертой на простынях.
Девушка свернулась калачиком, чувствуя, как медленно утихает приятная пульсация во всем теле. Нос уже свободно дышал, жар спал, но хотелось пить. Потянувшись к колокольчику, Госпожа вдруг нащупала что-то другое: гладкое, невесомое. Подняв голову, девушка замерла, рассматривая тяжелый золотой кубок из которого любил пить повелитель. Чуть мерцающий бокал стоял там, где его поставил Господин! Значит это не сон!
Медленно, чтобы не спугнуть призрачное видение, Авалон поднялась над подушками и заглянула в золотой сосуд. Темная пленка высохшего вина блестела на дне. Тогда Госпожа протянула руку, чтобы взять кубок, и он легко оторвался от столешницы. Вскочив, девушка босиком добралась до ниши, в которую убирала от посторонних глаз кое-какие мелочи и спрятала кубок там. Повелитель не зря оставил ей этот призрачный знак. Он верит в то, что Авалон спасет его!
Утром Госпожа вышла из своих комнат во всеоружии. Ей нужно добиться расположения Горы, чтобы снова попасть к Господину, значит нужно действовать! Путь повелительницы лежал в гарем. Комнаты для новичков вновь наполнились «подарками» и данью. К счастью на этот раз все были целы и относительно здоровы, управитель гарема уже понял, что Госпожа не желает терять людей, даже самых бесперспективных и организовал присмотр и лечение всем.
Как Авалон и надеялась, девчонка-Гора была уже тут, сидела на каминной полке болтая ногами и грызла яблоко. Отчего-то окружающие не замечали яблочного аромата, кружащего в воздухе, а вот Госпожа обрадовалась, но сделала вид, что не замечает сиятельную гостью. Девчонка понаблюдала, как девушка обходит молодых парней, заглядывая каждому в лицо и наконец не выдержала, съехидничала:
– На суп выбираешь?
– Смотрю, хотят ли они жить, – покачала головой Авалон, – если искра погасла, раздуть ее сложно.
Девчонка помолчала, а потом недовольно спросила:
– Ты решила превратить мой замок в приют для сирых и убогих? Мне нужна сила!
– Верни Господина и у тебя будет много силы, обещаю, – улыбнулась в ответ Авалон, чувствуя, что облик ребенка гора принимает не зря, просто невозможно было причинить вред хрупкой с виду барышне с капризным характером.
– Вернуть не могу, – раздумчиво ответила девчонка, – но если хочешь, можешь пойти за ним сама!
– Сама? Когда? Куда? – встрепенулась Авалон.
– Сегодня, в полночь будь в своих покоях, предупреди Безликих, чтобы не беспокоили. Не справишься, выберу нового Господина, – звонко сказал девчонка и тут же рассмеялась, – желающих более чем достаточно! – и пропала.
По телу Повелительницы прошла крупная дрожь. Она с трудом закончила осмотре новичков, распределила их по работам, не обращая внимание на влажный взгляд одного из мальчишек. Не стоило тратить силы и объяснять, что она не будет спать ни с кем кроме Господина.
Вернувшись в свои комнаты, девушка велела подать обед, подогретое вино и менестреля. Парень явился моментально и как всегда чутко уловил настроение госпожи. Тихо и незаметно сел на банкетку, едва слышно подстроил струны, и замер, ожидая приказа. Госпожа Горы сидела в кресле, грея мерзнущие руки о кубок с вином. Парочка Безликих тенями стояла за спиной, кусками мрака выступая на фоне пляшущих языков пламени.
– Марко, ты хотел бы стать Повелителем Горы? – спросила Госпожа, делая глоток.
Менестрель замер, потом осторожно сказал:
– Госпожа, вы прекрасны, но вы же сами велели мне найти девушку… – музыкант замолчал, не желая отказывать хозяйке замка.
Авалон грустно рассмеялась, она то знала, что менестрель никого не нашел, хотя многие гаремные красотки строили ему глазки во время концертов в главном зале. Они помолчали, потом девушка попросила:
– Сыграй мне прощальную, Марко, сегодня я ухожу, и не знаю, сумею ли вернуться обратно. Сыграй мне мой путь.
Девушка прикрыла глаза и замерла, вслушиваясь в тихий голос струн. У менестреля действительно был редкий талант, а собственная душевная боль позволяла ему слышать чужие ноты. Сначала мелодия была тихой, еле слышной, она напоминала слезы, пролитые в подушку, потом в ней стал нарастать звук, искусственное веселье, доходящее до безумия отчаяние и наконец слепая, призрачная надежда!
А затем музыка словно уцепилось за эту тонкую ниточку и стала расширяться, заполняя собой просторный зал. Шаги под сводами, страх, боль, рвущая душу тоска и снова луч надежды! Когда гремящие резкие звуки сменились легким перебором, Авалон не заметила. Она всегда считала музыку родственницей магии, а теперь убедилась в этом. Ее грудь решительно вздымалась, кровь бурлила, а в голове наконец появилась уверенность: она вернется и приведет Господина!
Марко ушел из покоев Госпожи за полчаса до полуночи. Он едва шел, инструмент качался в его опущенной руке. За дверями его перехватили слуги, взяли под руки, потащили в гарем, ворча между собой, что Госпожа быстро учится, вон как парня заездила. Менестрель криво усмехался и молчал. Он успел кое-что понять о Повелительнице, потому и выложился, как мог, чтобы подарить шанс не только ей, но и всему замку. Марко родился в тех краях, где мужчины уважали и ценили женщин, а любимая поговорка его отца звучала так: «Если женщина захочет, через гору пройдет».