сных женщин. Но, повторюсь, это только мое личное мнение, никому ничего не навязываю.
Я поймал в зеркале взгляды Ильи, устремленный к Семену Ивановичу. В нем явно присутствовала толика то ли облегчения, то ли одобрения. Это что ж, получается, у наследника престола, того, что лежит сейчас в коме, сложилась ещё и репутация любителя молодых парней? Тогда еще раз фу...
— Все дело в том, господа, что фотограф должен был принести мне фотографии, компрометирующие кое-кого из высших сановников Российской империи, — сказал я, решив рискнуть. — Компромат — если он касается лично меня, ударил бы по моей репутации, но не более. Все это мерзко, неприятно, но к мерзким слухам о себе я почти привык.
— Ваше высочество, а к чему было распускать слухи? — спросил ошарашенный Семен Иванович.
— Семен Иванович, вы у нас поручик или уже до штабс-ротмистра дослужились?
Я хотел продолжить, но вместо меня ответил водитель.
— Семен, я в охране подольше тебя, хотя чином не вышел, — хмыкнул Илья, которому на вид было лет тридцать пять и он, видимо, из внутренней субординации имел право называть начальника просто по имени и на ты. — Касательно слухов о его высочестве, тут все просто — ищи, кому выгодно.
— Вот-вот, господа, — кивнул я, обрадовавшись, что простой водитель вспомнил ту формулу, которую должен знать и наследник престола. — Но тот, кому выгодно, мою репутацию уже испачкал, а если я нынче каждому дураку начну обратное доказывать, мне жизни не хватит.
Кажется, зачем это я распинаюсь перед сотрудниками собственной охраны? Но, бьюсь об заклад, в ближайшее время эти ребята распространят фразу «ищи, кому выгодно», среди остальных и прочих охранников, а там она пойдет гулять и по МВД, распространяясь дальше. Перефразируя слова великой актрисы, скажу, что слухи — это страшная сила. А ещё, без наводящих вопросов я почувствовал, что я могу доверять этим парням — и водителю, и Семену Ивановичу. Два человека — немного, но начало положено. С учетом, что это не рядовые обыватели, а сотрудники службы охраны, это почти бесценно.
Я замолк, а охрана не осмелилась болтать в присутствии цесаревича. Да они и так сегодня и превысили лимит вопросов к моей августейшей особе. А мне бы немного подумать. Итак, Федышин что-то нашел, а иначе, зачем его было убивать? И кто у меня подозреваемые? Во-первых, французский посланник, вербующий наших сановников для каких-то своих целей. Во-вторых — князь Сангушко, прознавший про существование снимков. В-третьих — мой камердинер Трофим, слушавший наш разговор. Ну, а в четвертых, генерал Кутепов.
Видимо, стоит отмести Трофима. Встречу мы с Федышиным назначили за два часа, а камердинер, хотя и мог позвонить своим соучастникам, но те не успели бы подготовить убийство, да еще и проинформировать полицию. А полицию проинформировали, однозначно. Даже в двадцать первом веке так быстро бы не среагировали. Кутепов... В принципе, чтобы защитить старого боевого товарища, мог бы организовать, но вряд ли бы стал это делать. Окончательно подозрения с Александра Павловича я не снимаю, но ...
Значит, Сангушко или месье Буше, или оба сразу. А если еще и фотографа Поля внести в список подозреваемых? Могло так быть, что фотограф посольства не просто орудие, а настоящий игрок? Теоретически, да, а вот практически...
Пока я думал, автомобиль уже ехал по Дворцовой набережной.
— Мы со стороны черного дворика заедем, — пояснил водитель, заметив в зеркале мой удивленный взгляд. — Так в лабораторию быстрее попадем.
Ещё бы не быть удивленным. Я и не знал, что со стороны Невы имеется подъезд. Черный дворик? Типа, для прислуги? Сам-то не местный, не питерский и привык заходить в Эрмитаж со стороны площади, где Александрийский столб.
Не через эту ли дверь террорист Халтурин пронес во дворец два пуда динамита, подорвав караулку, вместо царской столовой? Интересно, а как нынче дела обстоят с охраной?
Семен Иванович нажал на кнопку звонка, а с той стороны донесся женский голос:
— Кто там?
— Штаб-ротмистр Пегов с наследником, — сообщил старший группы.
Теперь я знаю и звание Семена Ивановича, и его фамилию. Штабс-ротмистр, это по-нашему капитан. Если парню двадцать пять лет, то очень недурно для его возраста.
Дверь распахнулась, за ней оказалась женщина лет сорока, в сером платье и белом фартуке. Привратница? Это что, вся охрана?
— Ваше высочество, — присела женщина в книксене, а я тоже обозначил приветствие, милостиво склонив голову.
— К фотографу сегодня кто-нибудь заходил? — поинтересовался штабс-ротмистр Пегов, а когда женщина недоуменно пожала плечами, сказал: — Ваше высочество, нам наверх, на второй этаж.
— А фотограф-то вам зачем? — поинтересовалась женщина. Ишь ты, вахтер нашелся! Спрашивает у наследника престола, зачем ему фотограф? Подраспустились тут, без государя.
Тем не менее, посторонилась, пропуская меня и офицеров охраны.
— На вопрос ответьте, — хмуро посмотрел я на женщину и она тут же осеклась.
— Не могу знать, ваше высочество, — замотала она головой.
У выхода на второй этаж за столом сидел человек в военном мундире с погонами унтер-офицера и читал книгу. Завидев нас поспешно вскочил и вытянулся по швам.
— Здравия желаю ваше благородие, — поприветствовал он штабс-ротмистра, а когда взгляд упал на меня, унтер сконфузился. — Виноват, ваше императорское высочество, не признал.
— Кудрявцев, к фотографу сегодня кто-нибудь приходил? — спросил Пегов, на этот раз строго.
— Никак нет, ваше благородие, — бодро сообщил унтер.
— И французского фотографа тоже не видел? — вмешался я, а унтер опять засмущался.
— Ну-ка, ну-ка, что здесь за французские фотографы шастают, а мы и не знаем? — сразу же заинтересовался Пегов.
— Да не было никакого фотографа, — принялся оправдываться унтер.
— Сегодня не было, или вообще не было? — спросил я.
— Отродясь никаких французских и прочих фотографов не было, — твердо ответил унтер-офицер службы охраны императора.
Ох, врет ведь, унтер, и не краснеет. Не знает, что мне врать нельзя.
— Ладно, Семен Иванович, с Кудрявцевым вы потом разберетесь, скажу только, что врет. Мне сам Федышин сказал, что Кудрявцев их как раз и пропускает, — усмехнулся я. — И не запросто так, а что-то за это получает. Вы потом ему с фотографом очную ставку устроите, он сам все расскажет.
Я опасался, чтобы Пегов не брякнул что-нибудь типа — а как же я устрою-то, но штабс-ротмистр сразу же включился в игру.
Сегодня же и устрою. Кудрявцев у меня поедет свиней пасти.
— Ваше высочество! Ваше благородие! — запричитал Кудрявцев, неожиданно бухнувшись на колени. — Я и всего-то два раза француза пропускал, и не за деньги, а просто Федот Федотович изумительные фотокарточки делает. Он и меня, и всю семью фотографировал, забесплатно.
Ну вот, не сукины ли дети после этого? Будь я террористом, прошел бы во дворец с черного хода, прибив и привратницу, и унтера с книгой. А унтер-то еще и сам готов врага пропустить.
— Ух, мерзавец, — прошипел Пегов, но все-таки, не стал пока отвлекаться на унтер-офицера.
Я думал, что штабс-ротмистр отправит кого-нибудь к коменданту за ключом, но дверь в фотолабораторию оказалась не заперта. Погрома, растерзанных стеллажей, смятых пленок или маленького кострища из фотографий, как я себе представлял, тоже не было.
С одной стороны — длинный стол, покрытый клеенкой, на котором стоял фотоувеличитель, фонарь с красным стеклом, какие-то ванночки, резаки. Кое-кто из людей моего возраста и названий-то не знает. А я сам ездил когда-то в деревню к деду, видел на чердаке и увеличитель, и фонарь. Дед некогда сам увлекался фотографией, рассказывал, до чего это было сложное дело: зарядить в темноте пленку в фотоаппарат, вытащить ее, проявить в специальном бачке. А уж печатать снимки — настоящий процесс! Нет, электронные фотки куда проще.
На полках расположились бутыли и бутылочки с реактивами. Это те самые проявители и закрепители?
По этой же стене на веревочках висят фотопленки. Сохнут, наверное.
С противоположной стороны — огромный шкаф, забитый кассетами с фотопленками. Кассеты, правда, пронумерованы, но отыскать что-то нужное — застрелиться легче. Есть книга учета, где идет расшифровка номеров, но опять-таки, времени уйдет много.
Понятно, почему сюда никто не пошел. Тут чёрт одну ногу сломает, вторую вывернет. Без хозяина в чем-то разобраться — бессмысленно.
— Значит, господин ротмистр (пропустил я приставку «штабс», но при приватном разговоре старшего с младшим это допускается) нужно взять с собой вот это вот, — кивнул я на висевшие пленки. — Видимо, придется передать полицейским криминалистам, чтобы все кадры отпечатали?
— Да у нас своя лаборатория есть, — хмыкнул штабс-ротмистр. — Только нужно либо у его высокопревосходительства разрешение получить, либо у полковника Мезинцева.
Полковник Мезинцев — первый заместитель Кутепова в СОИ, а из-за загруженности генерала, так и главный в службе охраны. Он, как д’Артаньян в «Двадцать лет спустя». Роту мушкетеров возглавляет король, его помощник, престарелый капитан-лейтенант де Тревиль, сидит дома, а командует лейтенант д’Артаньян.
— Тут уж вы сами решайте, — отмахнулся я. — Или мне самому генералу позвонить?
— Если господину полковнику, так я и сам могу, скажу, что вы приказали, — сказал Пегов. С сомнением оглядывая ряды пленок, вздохнул. — Много работы-то будет.
— А нам все кадры и не нужны, — успокоил я штабс-ротмистра. — Там, где фотографии августейшего семейства — государя и государыни, моих тетушек и дядюшек или, скажем, пейзажи и кошечки, их можно и пропустить. Наш специалист, понятное дело, их на фотоувеличителе просмотрит, это недолго. А вот там, где кадры с охоты, или из бани, где французский посланник присутствует с кем-нибудь из наших министров там, генералов — эти пусть напечатают.
— Французы значит, — с удовлетворением хмыкнул Пегов.
— Ага, — кивнул я, поглядывая по сторонам — что бы еще такое ухватить? Хм...