[4] леди, наверное, никогда не бывает в нём недостатка.
— Я знаю, что это, — парировала Сэндри, слышавшая несколько вариаций на эту тему с тех пор, как переселилась в дом своего деда Ведриса. — Это — лесть. Прошу, больше так не делайте.
Джак надулся, глядя на императрицу:
— Великолепная леди, вы говорили, что лесть у меня хорошо получается.
— Получалась, до сегодняшнего дня, — с кошачьей улыбкой сказала ему Берэнин. — Боюсь, что наша кузина поразила тебя до состояния неуклюжести.
— Но я не могу в этом признаться, — возразил Джак. — Она скажет, что я снова ей льщу.
Сэндри хихикнула, и высвободила свою ладонь, поскольку Джак её так и не выпустил:
— И не признавайтесь, — посоветовала она. — Вы почти вернули себе моё расположение.
Будто по невидимому сигналу подошли остальные, чтобы быть представленными — в том числе другие благовидные молодые люди, внимательно слушавшие приветствие Джака, и не повторившие его ошибки. Все также здоровались с Даджей, Браяром, и Трис. Берэнин следила за ними, забавляясь подобно тётушке, надзирающей за любимыми племянницами и племянниками. Когда дворяне начали спорить о том, кто принесёт Сэндри чай, а кто сходит для неё за блюдом с деликатесами, Сэндри изогнула губы в кривой улыбке. «Если бы только Дедушка мог меня сейчас видеть», — подумала она. «Хотя, он бы не стал держать у себя таких симпатичных придворных. Когда Дедушка видит, как сильный молодой человек бездельничает, он сразу находит для него работу. И подумать только, неделю назад я ехала по горам и жалела, что не могу зашить рот своим сёстрам и брату, чтобы они перестали спорить!»
Когда Джак принёс чай, Берэнин приказала Кэнайлу подвинуть для Сэндри кресло. Когда Сэндри уселась, поблагодарив его, Фи́нлак фэр Хью́рик протянул ей блюдо с маленькими колобками, свежей клубникой, и марципановыми розами. Рыжеволосый, с красивым лицом, полностью состоявшим из резных углов, он мог соперничать по внешности с Джаком. Пока они с Джаком топтались вокруг Сэндри, она заметила, как часто они поглядывали на Берэнин. Она уже было собиралась потребовать, чтобы они решили, с кем именно они хотят говорить, когда увидела, что маг Ишабал и другая женщина постарше шепчутся, глядя в её направлении.
Её как громом поразило: «Это — выбор моей кузины», — осознала Сэндри. «Она выбрала Джака и Финлака, чтобы они по её приказу ухаживали и женились на наследнице, если смогут. Дедушка предупреждал, что она это попробует. Если я выйду замуж на наморнского дворянина, я перестану забирать свои доходы в Эмелан. Моё богатство останется здесь».
Сэндри прикрыла глаза ресницами, откусывая от скороспелой клубники. «Значит, летняя игра «поймай наследницу» началась», — цинично подумала она. «Будет интересно посмотреть, как они попытаются это сделать — особенно теперь, когда им известна моя нелюбовь к лести».
Она вздохнула. «Надеюсь, они по крайней мере меня развлекут. Иначе я совсем заскучаю, пока придёт время ехать домой».
После часа, проведённого в светских беседах, Берэнин объявила, что день слишком хороший, чтобы проводить его внутри. Она позвала свой двор и своих гостей выйти наружу, чтобы осмотреть её сады. Ризу сразу подошла к паре дверей с двойными стёклами, которые выходили на мраморную террасу. Когда у неё возникли трудности с защёлкой, Даджа пошла ей помочь.
Ризу улыбнулась ей сквозь выбивавшиеся из-под её вуали локоны:
— Эти старые штуки всегда застревают в начале года, — сказала она. — Я вчера сказала слугам их смазать, но прошлой ночью было немного холодновато.
Даджа запустила в защёлку свою силу, и нагрела смазку между её деталями. Защёлка повернулась. Двери распахнулись наружу.
— Нужно просто знать, как разговаривать с замками, — сказала она Ризу.
— Ага, я вижу, — ответила та, и засмеялась. — Очевидно, мне нужно научиться новому языку. Ну и ну… — она посмотрела на покрытую латунью кисть Даджи. — Это украшение?
— Не совсем, — ответила Даджа. Она протянула свою кисть, чтобы Ризу могла её рассмотреть, и повернула её обратной стороной, чтобы той было видно латунь у неё на ладони. Пока Ризу щупала её кисть, Даджа почувствовала, как её кожа теплела в тех местах, где Ризу касалась её. Тепло текло в её руку, заставляя Даджу чувствовать себя одновременно странно и приятно.
— Оно болит? — с трепетом спросила Ризу, когда увидела, что металл неотделим от тела Даджи.
Даджа покачала головой:
— Оно — часть меня. И это долгая история.
— Я с радостью услышала бы её, — сказала Ризу, выходя на террасу. — Если ты не против её рассказать?
Даджа улыбнулась, и засунула руки в карманы куртки, идя в ногу с Ризу, когда дворяне потекли наружу, под утреннее солнце:
— Ну, если ты настаиваешь.
Трис задержалась, когда придворные потекли наружу. «Пусть гуляют, флиртуют и сплетничают о незнакомых мне людях», — думала она — о дворянах, не о своих друзьях. «Если бы я хотела заскучать, попробовала бы вышивать». Она улыбнулась. «И Сэндри бы отчитала меня за то, что я назвала это занятие скучным», — добавила она.
Правда была в том, что окружавшие первый этаж дворца ветерки заливали её образами и голосами, которые они ловили своими порывами и течениями. Это были обрывки звуков и образов сотен людей, которые ходили и работали на территории дворца. Трис могла блокировать большую часть голосов, но не давать частицам и обрывкам образов бить в её глаза было труднее, и Сэндри запретила ей носить её цветные линзы в день её формального представления ко двору.
«Мне нужны очки, которые блокируют образы, при этом не выглядя странно», — сказала себе Трис. «Или мне нужно сказать Сэндри, что мне плевать, как странно я выгляжу».
«Или… есть и преимущества в том, чтобы не выходить на улицу», — подумала она. «Это — новое место. И, что лучше, — это новая богатая резиденция, а, значит, — больше книг. Я сомневаюсь, что императрица даже заметит моё отсутствие», — сказала она себе. «Она так увлечена наблюдением за Сэндри, что я готова биться об заклад, что больше она ни на что не обращает внимания. Интересно, где Её Импершество держит свою библиотеку?»
Браяр дрейфовал в толпе дворян, знакомясь с тем, кто есть кто, особенно среди женщин. Он не сосредотачивал все свои усилия на одной женщине, только не сегодня. «Ты сможешь провести в этом человеческом саде всё лето», — сказала он себе, когда его нагоняло желание выделить какую-нибудь одну красотку. «И некоторые из этих цветов очень даже стоят затраченных на их окучивание усилий. Ты же не хочешь бегать вокруг и подрезать их как жадный грабитель».
Несколько магов-мужчин сместились в его сторону, чтобы познакомиться. Они сопровождали свои приветствия лёгким давлением, чтобы проверить, был ли Браяр слабым или неподготовленным — касание магии, подобное слишком крепкому рукопожатию. Это было популярной игрой среди неуверенных в себе магов, в особенности мужчин, и Браяр выдержал давление, не давя в ответ. Он завершал беседу, и уходил прочь от давления сразу, как только позволяли правила вежливости. «Зачем они тратят на это время?» — гадал Браяр, наверное уже в тысячный раз с момента начала обучения магии. «Они не соперничают со мной, а я — с ними, так зачем стараться? Никто из моих наставников никогда не занимался этой чушью».
— Прекрати, — наконец сказал он сердито последнему магу. — Я не буду взвизгивать как щенок, и сбивать тебя на землю я тоже не буду. Хватит впустую тратить моё время, и своё. Пора уже повзрослеть.
Кэнайл был в пределах слышимости. Он подошёл, отослав прочь мужчину, начавшего краснеть от ремарок Браяра.
— Лучше надейся, что Её Имперское Величество не поймает тебя за проворачивание таких трюков с её гостями, особенно не с магом-садовником, — посоветовал он дворянину. Когда тот ушёл, Кэнайл вопросительно уставился на Браяра. Он был на ладонь выше, самый высокий мужчина при дворе: — Ты думаешь, что это пустая трата времени? — спросил Кэнайл. — Не считаешь это способом оценить потенциальную угрозу от незнакомца?
Браяр засунул руки в карманы штанов:
— Зачем? — разумно спросил он. — Я должен быть чудовищно недоумком, чтобы попробовать здесь что-то такое — в месте, где даже тропинки проложены в форме защитных знаков.
— Ты не желаешь уважения окружающих? — спросил Кэнайл. Выражение взгляда у него было как у человека, который наткнулся на какой-то странный новый вид животного.
— Какая мне разница, уважают они меня или нет? — спросил Браяр. — Если я захочу научить их уважению, то не буду делать это с помощью глупой игры. Я свои силы берегу для дел.
— Ну, моё дело — защита Её Имперского Величества, — напомнил ему Кэнайл.
— А в мои дела не входит ничего, что может ей навредить, — ответил Браяр. — Ты, очевидно, уже это знаешь. Я — милый, неопасный маленький зелёный маг, весь покрытый цветами и травкой, и всё такое.
Кэнайл прикрыл ладонью начавшую наползать на его лицо улыбку. Когда он убрал ладонь, снова взяв свои губы под контроль, он сказал:
— Маленькие покрытые растениями зелёным маги не безопасны — только не тогда, когда они носят медальон в восемнадцать лет. Я считался одарённым, но свой я получил лишь в двадцать один год.
Браяр пожал плечами:
— Едва ли это моя вина. Может, твои наставники попридержали выдачу, потому что беспокоились об уважении с твоей стороны — а может быть, мои наставники уже знали, что я их уважаю за всё самое важное.
Кэнайл начал тихо смеяться. Переведя дух, он сказал Браяру:
— Ладно. Я сдаюсь. Ты победил — такие проверки силы действительно не имеют смысла в реальной жизни. Но если ты думаешь, что кто-то из этих волков не попробует показать своё над тобой превосходство, в магии или в бою, то тебя ждёт жестокая встряска.
Браяр отмахнулся от этой идеи как от мошки:
— То, что они хотят танцевать, не означает, что я буду двигаться в такт, — ответил он. Они с Кэнайлом пошли в ногу по мере того, как придворные начали расходиться по окружавшему дворец парку. — Так где ты учился? — спросил он, пока они шли вслед за лордами и леди.