И сразу же мальчишка понял, что этот дом — нежилой. Окна были выбиты, крыша полуосыпалась внутрь, крапива стояла стеной — почти до этой крыши. От шлагбаума давно ничего не осталось, кроме металлической проржавленной опоры. Дверь тоже была снесена.
Держа револьвер в руке и часто переглатывая, мальчик вошёл внутрь.
Небольшая комнатка была полузасыпана остатками рухнувших крыши и потолка. В углу, на покосившемся столике, Олег увидел остатки примитивного телеграфного аппарата. А около столика, на полу, лежал скелет. Второй — за вторые сутки, только совершенно голый и подрастащенный разной животной мелочью. Череп откатился под столик.
Из стенного шкафа — сбоку от столика — с полуоторванными ржавыми дверцами — почти вывалилась прикованная цепочкой винтовка. Тут же лежали жестяные коробки с патронами, но и они, и цепочка, и металлические части винтовки спеклись в однородную рыжую массу. Досадно… Олег нашёл на полу среди мусора зажигалку из патрона — вернее, то, что от неё осталось. В шкафу отыскались и спички — их головки, внешне сухие, отлетали без намёка на искру, стоило только чиркнуть. Спички, кстати, были земные — с изображением красного маяка, сделанные на фабрике «Маяк» в городе Андропов. Олег никогда не слышал ни такого города, ни такой фабрики, но ясно было, что это где-то в бывшем СССР. Ещё одно доказательство частых контактов двух миров…
Мальчишка прошёлся по комнате, пиная обломки. Лопнувший лист красного шифера с хрустом съехал в сторону, открыв вделанную прямо в пол дверцу — серую от присохшей пыли. Олег присел на корточки и легко открыл её.
Когда-то это был холодильник. Но сейчас всё, что в нём хранилось, уже даже не воняло, а просто высохло по стенкам ровным бурым слоем, в который вкипели куски стекла, жести и бумаги. На последних кое-где ещё можно было различить полную оптимизма коровью морду и надпись «ТУШЁН… ГОВ…» Олег мысленно досказал последнее слово и метко плюнул на коровью рожу, подумав, что, будь эти банки целы, его бы не остановила бы даже мысль об угнездившемся в них ботулиническим токсине. Сожрал бы за милую душу и «гов…», и что там ещё было!
Злой и ещё больше оголодавший, он вышел из здания. На всякий случай обошёл вокруг него, наткнулся на затянутый песком и илом колодец, около которого долго стоял — в сотне метров от колодца железную дорогу переходило небольшое стадо оленей. Рослые, стройные животные со светло-шоколадными лоснящимися шкурами были очень красивы. И только когда последний скрылся в кустах, Олег подумал о них, как о мясе. Но без особого сожаления. Во-первых, он не был уверен, что оленя можно убить из револьвера. Во-вторых, мясо пришлось бы есть сырым, а это…
— Ничего, — пробормотал Олег, ероша волосы, — ничего, скоро ты и сырое будешь точить, как волк. Если так дальше дело пойдёт…
Вдоль насыпи росли одуванчики. Местами их было очень много и, шагая через солнечно-жёлтые, местами уже пушистые, проплешины, Олег вдруг вспомнил, что как-то слышал — молодые листья одуванчиков можно есть, а корень, если его поджарить — заваривать, как кофе… Ну, корень — это не актуально, а вот листья…
На ходу он нарвал пригоршню молодой зелени, критически рассматривая каждый листок. Есть хотелось очень, и Олег решился — подышал зачем-то на один, наиболее симпатичный, и сунул в рот…
… Одуванчики оказались умопомрачительно горькими. Олег жевал их, давясь и отплёвываясь, думая, что, кажется, листья тоже надо как-то обрабатывать, только он не помнит — как… Голод заглох, но не ушёл совсем — торчал где-то неподалёку, готовясь к новой атаке, следил за парнем, и Олег, всё ещё отплёвываясь от мерзкого привкуса, подумал уныло, что на травяной диете он долго не протянет. Придётся охотиться. Он никогда не делал этого с револьвером, да и мысль о том, что нужно будет есть сырое мясо, по-прежнему вызывала отвращение, несмотря на голод.
Подумав об этом в очередной — бессчётный — раз, Олег вдруг сбил шаг и тупо посмотрел на кобуру своего револьвера. Медленная, довольная и глуповатая ухмылка расползалась по его лицу, он прищёлкнул пальцами и тихо выругался. Блин, да какой же он идиот! Досада на себя мешалась с радостью от неожиданного открытия. Он же всё время носит огонь у себя на поясе! Самую настоящую зажигалку, для которой всего и нужно немного постараться — найти сухой травы или тонких сухих палочек… Огонь же можно развести выстрелом из револьвера!
Шагать сразу стало веселее, словно костёр уже горел и над ним жарилась кабанья туша. Голод ещё какое-то время тащился следом по кустам, потом тихо убрался, поняв, что Олег ему не компания. Великая вещь, чёрт побери, Огнестрельное Оружие! Парень даже начал бухтеть на ходу песню «Наутилусов», казавшуюся наиболее подходящей к обстановке:
— Последний поезд на небо отправится в полночь
С полустанка, укрытого шапкой снегов.
Железнодорожник вернётся в каморку,
Уляжется в койку, не сняв сапогов…
Дальше не пелось. Дальше было про чьё-то фото, и Олега снова подмяли мысли о доме. Он попытался было представить себе, что, как в детских книжках, которые он ещё недавно запоем проглатывал, время на Земле и здесь идёт неодинаково — вот он вернётся, а там, дома, всё та же ночь, и родители ещё не вернулись из Тамбова…
— Перестань пороть эту слюнявую чушь, — сквозь зубы процедил Олег сам себе.
И — назло опять-таки самому себе! — погромче запел по-английски из «Чижа и Ко» — про самолёт, ковыляющий во мгле на последнем крыле…
… Родник он обнаружил в паре километров от переезда, под насыпью. И что интересно — родничок был выложен тонкими гранитными плитками, а сама струя воды «взята» в трубу из выдолбленного куска дерева. Тут же висела на сучке кружка, аккуратно и умело свёрнутая из бересты.
Олег напился и умылся. Что о ручейке заботятся — было ясно. Неясно — кто. Он ещё раз осмотрелся вокруг, подражая следопытам из фильмов.
И — к своему собственному немалому удивлению — нашёл след.
Неясно было, впрочем, чем этот след ему может помочь. Но Олег изучил его добросовестно. Плоский, как от кроссовки или кеда, без какого-либо рисунка, но вполне человеческий. Теоретически Олег знал, что с человеческим следом можно спутать медвежий, поэтому особо внимательно поискал штрихи от когтей — их не было. Да, здесь прошёл человек. Олег решил попробовать применить то, чему его учили в походах — просто ради интереса.
Ну, куда шёл — понятно. А вот когда? Ощущая себя спецназовцем, выслеживающим врага, и сам немного посмеиваясь над этим чувством, Олег посмотрел вокруг. След был всего один — человек, наверное, пил и случайно поставил ногу на островок мокрой глины у родничка. Та-ак… Длина ступни равна примерно 1/7 человеческого роста. Длину своей босой ноги Олег знал — 25 сантиметров. У этого следа длина оказалась под тридцать! Даже с учётом того, что он был обут, рост получался около ста девяноста сантиметров — гигант. Вспомнился Немой — он тоже был рослый. Может, они тут все такие? Да нет, на фотках вроде были нормальные, вернее — разные… Так, теперь — когда оставлен след. Олег потёр указательным пальцем бровь, вспоминая признаки, по которым даже сдавал зачёт. А, вот! Влажная земля… След ещё чёткий, но на дне уже есть мелкая, тонкая паутинка трещинок. Солнце светит прямо сюда с самого утра… Больше шести, меньше десяти часов.
Олег вздрогнул и, вскинув голову, огляделся. Его шуточное расследование дало нешуточный, определённый результат — не так давно тут в том же направлении, что и он сейчас, проходил человек! Рослый, обутый в непонятную обувь. И неизвестно, что собой этот тип представляет. Может, это местный вариант Чикатилло?
Так. Олег напился снова и пошёл дальше — уже ничего не напевая, держа револьвер наготове…
… На ходу мелкая кусачая гнусь не приставала. Правда, летали тут здоровенные оводы, но их легко было отгонять, и Олег, с наслаждением раздевшись до пояса, закрутил рубашку вокруг бёдер. Стало легче, а то на припёках было жарко до умопомрачения. Похоже, здесь тоже лето, как на Земле. Ему повезло — хорош он был бы в джинсах, кроссовках и рубашке зимой! Олег старался держаться под деревьями, не выпуская из вида дорогу, но в то же время отгородившись от неё кустами, чтобы его не заметили сразу в случае чего.
Может быть, именно поэтому он и сам не сразу заметил то, над чем трудилась стая ворон. Они с карканьем взлетели с насыпи, почувствовав приближение мальчика. Вопли и хлопанье крыльями при этом стояли такие, что Олег вскинул голову — и замер. Он стоял, широко расставив ноги и держа револьвер стволом в землю — высокий русоволосый мальчишка с мгновенно расширившимися серыми глазами и приоткрытым ртом.
Вороны, мрачно каркая, расселись на ближайшие деревья, ожидая, когда же уйдёт человек, согнавший их с плотного завтрака. На насыпи — в два ряда, вдоль рельсов — стояли вкопанные столбы, похожие на букву Т. На каждом висели по два человека. Голые, со скрученными за спиной руками, они были повешены за шеи, и верёвки тихо поскрипывали. Скрип был многоголосым и вкрадчивым. В насыпи косо торчала прибитая к доске палка с надписью глаголицей.
Олег не сдвинулся с места. Раньше он видел такое только в кино. Нет-нет, он знал, что были войны, Освенцим, инквизиция, что есть чеченские бандиты, что в Косово убивали сербов… но всё это было ДАЛЕКО. Или в пространстве, или во времени. В Тамбове ничего такого не было. И быть не могло. И даже если совершалось убийство — никому не приходило в голову выставлять его результаты напоказ. А здесь…
Трупы ПАХЛИ. Даже со своего места Олег видел, что ни у кого из повешенных уже нет глаз, многие были обклёваны местами почти до костей, практически у всех были съедены пальцы, губы, уши, носы, половые органы…
Страшным усилием всего организма Олег удержал в себе немного съеденное. Он понимал, что надо, необходимо отвести глаза и уйти как можно скорее. Но не мог сдвинуться с места.