— С полночи ветер нехороший. Кровью пахнет. Железом…
Олег добросовестно принюхался. Ветер пахнул всё тем же морем… и…
И был ещё какой-то запах. От которого, пусть и неузнаваемого, еле заметного, сами собой противно шевелились волоски на запястьях.
— Й-ой, в беду кто-то попал… — шептала Бранка, кусая губы так, что оставались белые вмятинки. — Как бы не из наших кто…
Олег глубоко, как мог, но тихо вздохнул. И, достав револьвер, взвёл большим пальцем курок:
— Пошли.
Убитых хангаров было много. Так много, что их количество стирало ужас, который должен был возникнуть при виде такого множества изувеченных мёртвых тел. Какая-то жуткая сила отсекала хангарам руки и ноги, разрубала до пояса вместе со стальной чешуёй доспехов, разваливала груди и спины… Не меньше двадцати трупов лежало полукругом на небольшой полянке возле гранитной глыбы, алым клыком скалившейся над землёй.
Около глыбы сидел человек. Славянин в алой рубахе, чёрных штанах и настоящих сапогах с подковками на носке и каблуке. Сидел, раскидав ноги, держа в обеих руках зажатые мёртвой хваткой широкие недлинные мечи, по рукояти залитые кровью. Крупная лобастая голова свалилась на плечо. Лицо и после смерти сохраняло строгое, решительное выражение, светлые глаза задумчиво смотрели куда-то в просвет между сосен…
Неожиданно ледяной вихрь с разбойничьим посвистом согнул алые стволы, ударил Олега в грудь, помчался дальше, гудя и посвистывая… А Олег понял вдруг, что рубаха и штаны на убитом просто залиты кровью из множества ран, которые нанесли ему враги. На самом деле рубаха была белой, а штаны — синими…
— Ломок! — задохнулась рядом Бранка.
— Ваш? — не сводя глаз с убитого, спросил Олег.
— Наш… — запнулась Бранка. И с отчаянной решимостью быстро заговорила: — Недобро я поступила, Вольг! Дважды ты мне жизнь спас, а я ж тебя обманула — как нож в рукаве держала! Прости, если можешь, не моя то тайна была, боялась открыться, да что уж теперь… Не за зерном мы на полдень ездили, на юг, к городу Три Дуба… Я с тем обозом уходом ушла, увязалась… а они шли за пословным человеком из Трёх Дубов, на встречу важную шли… Вот, Ломок, — она кивнула на труп, — тот человек… А по его следу на нас выжлоки и вышли… Я ведь, как ты про Немого рассказывал, мало себя не выдала. Первым делом Немого они выследили, хоть и был он у них на хорошем счету, а заподозрили! В твой мир людей за ним послали, за ним, да за дедом твоим — старые обиды кровью утолить. А в Трёх Дубах всех, кто по совести жил, их власти признать не мог — кого сразу убили, кого похватали да на колья… Говорят, был там и землянин один, старый уже… Ломок один ушёл, уж не на встречу с нами, письма важные спасал, да жизнь свою… Когда навалились на нас, мы бой-то приняли, чтоб он подале ушёл! А они его и здесь нагнали… Опастись бы ему — да он, видать, на нашу землю понадеялся, а они и тут не убоялись засаду выставить, смердь гнилая, нелюдовище! — и Бранка вдруг заплакала.
— Не похоже, чтоб его обшарили, — Сказал Олег, сам удивляясь своему хладнокровию. — Погоди реветь, валькирия… Будут бить — будем плакать, а пока подумай — может, он засаду побил, а сам от ран умер, и то, что он нёс — цело? Посмотреть надо…
Бранка встрепенулась.
— А может и так!
Она ни о чём не стала просить Олега — чего он втайне боялся. Сама, подбежав к убитому, опустилась рядом с ним на колени, что-то сказала, начала щарить за пазухой (Олег скривился) и уже через полминуты стояла рядом, держа в руке залитый воском берестяной скруток.
— Вот оно, похоже, — сообщила девчонка, пряча бересту за пазуху. — Прибрать бы его, — она повернулась в сторону трупа и попросила: — Прости нас, Ломок. Да своих дойдём — пошлём за тобой… Пошли, Вольг. Тут вёрст десять, не больше…
… Вниз по склону зацокал камешек. По конскую грудь в папоротнике между сосен ехали около дюжины всадников-хангаров. Над ними возвышался могучий мужчина в кожаной одежде, сидевший на рослом белом коне. Под одеждой поблёскивала кольчуга, на поясе висели меч и камас, но в правой руке мужчина держал дулом вверх автоматическую винтовку со стволом, заключённым в лёгкий дырчатый кожух и складным прикладом. Длинные русые волосы мужчины стягивала зелёная повязка с коричневыми пятнами неправильной формы.
Один из хангаров, быстро натянув крутой небольшой лук, не целясь, выпустил стрелу в замершее у валуна тело. Второй, опасно галопируя по камням, объехал глыбу сбоку и, чуть перегнувшись с седла, несколько раз вонзил жало копья в неподвижного человека и, распрямившись, весело крикнул:
— Мёрытвый! Его мёрытвый сапысем!
— Ищите! — резко пророкотал человек в коже. — Ищите же! Должно быть на нём!
Несколько хангаров спешились и, оскальзываясь на камнях, окружили труп. Один из них, воровато оглянувшись, сдёрнул с шеи убитого цепочку из тяжёлых золотых звеньев, поспешно спрятал за кольчужный ворот. Второй тут же вцепился в его руку, сердито завизжал по-своему… Всадник не обращал на них никакого внимания. Он сидел прямо, чуть постукивая пальцем по луке седла, с неподвижно-напряжённым лицом.
— Нету ничиго, пустой его! — наконец растерянно доложил один из хангаров.
— Ищите! — всадник начал бледнеть. — Ищите лучше, ублюдки!
Но один из хангаров — с жидкой седой бородкой, лёгкий и сухощавый, не участвовавший в азартном обыске тела, а неспешно ездивший вокруг — поднял на него внимательные, недобрые глаза:
— Тут были двое, — сказал он без малейшего акцента. — Вон туда пошли, — взмах руки вверх по склону. — Недавно совсем. На Сохатый Перевал пошли.
— Скорей! — всадник хлестнул коня по крупу ладонью и, стаптывая папоротник, галопом ринулся в указанном направлении. Следом, на скаку взлетая в сёдла, визжа и улюлюкая, устремились хангары.
— Далеко ещё? — сорванный мальчишеский голос сипло прозвучал в холодном воздухе.
— Беги, беги же, — ответил тусклый от усталости голос девчонки.
Они карабкались вверх среди валунов и осыпей уже почти час. Сосны тут были мелкие, они росли из расщелин, раскалывая камни корня-ми, оплетая их живой сеткой. Папоротник сменился длинностебельным вереском с мелкими бледными цветками и кустиками черники, которые разбрызгивали из-под ног ягодный сок.
Олег с Бранкой бежали плечо в плечо. Крошно мальчишка давно бросил, рубашку сдёрнул и обмотал вокруг пояса — от его тела валил пар, было не больше +10 по Цельсию. «Бронежилет» Бранки был расстёгнут.
— Скорее! — Олег отчаянным прыжком взвился на камень, протянул руку, вздёрнул за собой ловко оттолкнувшуюся Бранку. Пальцы и у неё, и у него были сбиты в кровь, ногти поломаны, по лицам тёк пот, русые волосы почернели от пропитавшей их влаги. Оба двигались, как автоматы, по временам подталкивая друг друга вперёд, когда кто-то начинал шататься и проявлял явное стремление упасть. Сперва Олег гордился тем, что бежит наравне с горянкой, но потом гордость ушла, оставив лишь равнодушное понимание того, что НАДО БЕЖАТЬ, заставляющее передвигать чужие, непослушные ноги.
Олег подтолкнул Бранку вперёд, а сам оглянулся — туда, где сосновый бор уходил вниз по склону. Там, в глубине его, шумела река. Именно переходя через неё, они заметили погоню…
… Из последних сил они взобрались на самый гребень, где даже скрюченные сосёнки не росли, так вылизал его ветер. Бранка рухнула лицом в камни и осталась лежать, втягивая со свистом холодный воздух и сотрясаясь всем телом. Олег согнулся, уперся ладонями в колени, вытер мокрое лицо о такое же мокрое плечо и только теперь ощутил, как холодно в мире.
Прозрачное небо простиралось над ними — небо с пятнами звёзд в его бесконечной глубине. А дальше то же небо лежало над километрами и километрами вересковых пустошей, перемежаемых лишь верещатниками, да многочисленными ручейками и речушками. К юго-востоку виднелась цепочка далёких озер, окружённых чёрными и угрюмыми торфяными болотами. Лучи бледного солнца пронизывали прозрачный, как небо, холодный воздух нагорий.
Левее того места, где вышли на гребень ребята, в двух километрах от них отдалённо гремел водопад — хрустальная дуга рушилась с гранитных красных скал, на которых гордо высились стройные сосны, вниз, превращаясь в реку, несущую свою воду на север, к Снежному Морю. А над водопадом, на холмах, окружённых берёзовыми рощами, видна была высокая каменная башня и стены, казавшиеся продолжением и порождением этой суровой и прекрасной земли. На башне плескался неразличимой отсюда расцветки стяг. По вересковой пустоши ползла гигантская овечья отара, окружённая несколькими пастухами и множеством собак.
Это была Вересковая Долина — родина Бранки, девушки из племени Рыси.
Это было Рысье Логово — сердце племени.
… Короткий, злобно-торжествующий вопль заставил Олега обернуться и вздрогнуть — но уже не от холода, а от ужаса.
Метрах в пятистах от него, на том же гребне, замер, покачиваясь в седле, хангар. Ветер трепал конский хвост на копье и перья на шлеме. Он смотрел сюда, в эту сторону! Вопль повторился…
Непроизвольно заскулив от отчаянья, Олег затормошил Бранку:
— Вставай… да скорее же, вставай… рядом же совсем, добежим, успеем!
Девушка застонала, пошевелилась, но подняться не смогла. Олег отчаянными глазами смотрел на то, как ещё двое хангаров вылетели на гребень и застыли, так же покачиваясь в сёдлах. А по лесу дробно поскакало эхо — не меньше десятка всадников мчались низом!
Бежать! Но вместо этого Олег выхватил револьвер в решительной попытке если не защититься, то хотя бы продать подороже свою жизнь. Однако, крики и топот копыт словно бы разбудили Бранку. Она заставила себя подняться и, спотыкаясь, бросилась по вереску вперед, к водопаду, к серой башне… Олег кинулся за ней.
Бегать по вереску — занятие, прямо скажем, неблагодарное и заниматься этим безнаказанно может лишь человек, выросший среди окружающей экзотики. Поэтому Олег на бегу с ужасом отмечал, насколько медленно приближаются спасительные холмы, насколько быстро сокращается их фора… Бранка то и дело оглядывалась — она пришла в себя и могла бежать быстрее, но не хотела бросать неловкого мальчишку с Земли! Олег наддал. Всадники сзади надвигались неумолимо, словно в кошмаре… Их лошадям тоже мешал вереск, поэтому ребята успели пробежать четверть расстояния прежде,