Гальперин вдруг бросился назад по тропе, и Шелест не сразу сообразил, в чем тут дело. Там что-то происходило, шумели люди, блики света носились по деревьям.
– Не стрелять! – выкрикнул Гальперин. – Здесь свои!
Да уж, оперативно прибыло подкрепление! Запыхавшийся капитан Кисляр хватался за сердце, дышал как после марафона. С ним несколько красноармейцев и горстка сотрудников НКВД. Целая дюжина вооруженных ребят, страшная сила.
– Капитан, отрядите двоих. Пусть доставят старшего лейтенанта Кутепову в госпиталь. Это срочно! Да аккуратно, не дрова понесут.
– Сделаем, товарищ майор, – пропыхтел Кисляр. – У нас машина на опушке. Мы пешком не ходим.
– Остальные за мной! Догоним гадов!..
Они настигли бандитов метров через двести. У тех действительно были раненые. Бандеровцы не ожидали нападения, расположились на привал в низине, чтобы зализать раны. Их было пятеро – все, что осталось от дюжины. Кто-то услышал топот, тревожно вскрикнул.
Но бежать было уже поздно. Всегда бы так – стремительный наскок, ликвидация, потерь нет! Никто не успел вырваться, даже добежать до кустов. Боевики валились, нашпигованные свинцом.
Бойцы наводнили место побоища и под мертвым бородачом с выпученными глазами обнаружили живого человека. Он не успел выбраться из-под тяжелого трупа. Невысокий кряжистый мужик не первой молодости извивался в траве, пропитанной кровью. На нем не было ни единой царапины. Он тянулся к кобуре на поясе, сучил ногами, выгибался так, словно собирался проделать сальто-мортале.
Стас схватил его за шиворот, выбил пистолет и от всей широкой души врезал по челюсти. Бандит повалился, его глаза чуть не вылетели из орбит. На нем перекрестились лучи фонарей. Он визжал от боли, потом опять начал дергаться, вырываться. Майору пришлось врезать ему под дых, да так, что кулак чуть не вылез со спины.
– Мама дорогая! Не иначе господин Кишко? – удивленно проговорил Гальперин. – Ближайший сподвижник Назара Горбацевича, нет? По приметам вроде похож. Это ты? Как там тебя?.. Нестор Иванович? Эх, не быть тебе, Нестор, батькой Махно.
– Да пошел ты, сука! – выкрикнул пойманный бандит, косвенно подтверждая слова оперативника.
Он плевался как верблюд, излучал ненависть. Майору снова пришлось вложить в удар всю свою широкую русскую душу.
Глава 13
Час спустя оперативники выпрыгнули из «газика» во дворе городской больницы, кинулись внутрь. Они пробились в палату, где томились больные, перенесшие операцию, склонились над Настей. Она лежала, закрыв глаза, натужно дышала, вздрагивала во сне.
– Товарищи офицеры, отойдите, побойтесь бога, это больница, в конце концов! – шипел на них пожилой мужчина в белом халате, глаза которого были воспалены от недосыпания.
– Бога нет, товарищ доктор, – отрезал Гальперин. – Этот факт проверен и задокументирован.
– Да мне плевать, есть он или нет, – возмущалось медицинское светило. – Если не боитесь никого, то хотя бы совесть поимейте, о приличиях подумайте. Я доктор Гришак, майор медицинской службы, и нечего мне совать свои красные документы. С женщиной все будет в порядке, выживет. Не знаю, когда она встанет в строй, но обязательно поправится. Конечно, если такие персонажи, как вы, не будут ее терзать. – Он решительно оттеснял оперативников к двери. – Операция прошла успешно. Она была не самая сложная, уверяю вас. Пуля задела легкое, прошла навылет. Какое-то время ей будет трудно дышать, возможны небольшие осложнения, но она справится. Женщина сильная…
– Эх, мужчины, – прошептала Настя, открывая глаза.
Она пыталась улыбнуться, но выходило это у нее как-то не очень.
– Не уследили за слабой женщиной. Ладно, ребята, я вам это еще припомню, дайте только оклематься. А где же апельсины и цветы, товарищ майор?
– Настюха, девочка! – Шелест метнулся к ней, и доктору Гришаку пришлось опять его оттаскивать. – Будет тебе море цветов и вагон апельсинов. Ты только не покидай нас, договорились?
– По рукам, товарищ майор, договорились, не брошу я вас. – Она опять закрыла глаза и отключилась.
– Уходите, товарищ майор! – заявил доктор. – А то ведь не ровен час сообщу вашему начальству, что вы слишком много себе позволяете. И вас, товарищ капитан, это касается! – Он схватил за рукав хихикающего Гальперина. – Немедленно покиньте помещение, кому сказано!
Нестора Кишко Станислав допрашивал лично. За дверью разочарованно сопели Гальперин и капитан Кисляр. Задержанный изувер выглядел не очень. Острые ощущения в животе до сих пор не давали ему разогнуться. Нижняя челюсть перекосилась, отправилась в свободное плавание, но это не мешало ему плеваться и шепелявить ругательства.
Стас дрожал от бешенства. Кулаки его жутко чесались. Они ведь познакомились совсем недавно, а его уже одолевала страшная аллергия на этого бесноватого коротышку.
– Падла, не боюсь я тебя! Пошел ты, сука краснопузая!.. – Кишко раскачивался на табурете, подавшись вперед, шипел, как змея. – Всех вас сперва иметь буду, а потом на березе вздерну!
В ответ на вежливую просьбу Шелеста снять завесу с местонахождения базового лагеря Горбацевича Кишко подленько захихикал, принялся гримасничать. Он был полностью неадекватным. Этого фанатика, охваченного ненавистью, абсолютно не волновала собственная жизнь. Он матюкался, сыпал унизительные оскорбления, словно нарочно нарывался. Орешек был крепкий, и болевой порог у него оказался достаточно высоким.
Когда этот подонок начал оскорблять Настю, в которую он собственноручно выпустил пулю, терпение Стаса лопнуло. Он схватил упыря за шиворот, стряхнул с табурета и бросил к стене. Тот ударился затылком, но словно ничего и не почувствовал. Ползал на четвереньках, испуская сопли и кровь, хихикал, давился кашлем.
Шелест распахнул дверь и заявил:
– Федор Ильич, работайте. Приглашайте своих специалистов. Но не забывайте, что он нам нужен живым. Признание в преступной деятельности – потом. Сейчас нас волнует только база Горбацевича.
Подручные Кисляра постарались на славу. Арестант летал по комнате для допросов как перышко. Его били по ногам, по рукам, что было крайне болезненно, но не опасно для жизни. Кишко продолжал плеваться, ругался последними словами. Иногда он терял сознание. Его окатывали холодной водой, и все начиналось заново. Фанатик так и не сказал ни слова по существу. Стас скрипел зубами, наблюдая, как конвоиры волокли по коридору то, что осталось от Нестора Кишко.
Но этот бес оказался вполне живым. Надзиратель за ним не уследил. Вроде лежал на нарах, свернувшись калачиком. Но стоило надсмотрщику отлучиться от оконца, как он мгновенно пришел в себя и начал колотиться виском о каменную стену. Все-таки боялся, что его заставят говорить.
Когда охранники ворвались в камеру, Кишко лежал на полу и трясся в агонии. Височная кость была расколота, на стене остались брызги крови и какая-то липкая желтоватая субстанция. Глаза самоубийцы уже закатывались. Его схватили за руки, за ноги, потащили в лазарет. Но подручный Горбацевича скончался, не приходя в сознание.
Когда Кисляр с виноватым видом сообщил Шелесту о случившемся, тот тоже впал в ярость, но быстро взял себя в руки. Кто не уследил? Арестовать, под суд!
Он потребовал продолжать допросы Приходько, Романюка и Замулы, не останавливаться, теребить их днем и ночью, не давать спать. Один из них предатель. Теперь это ясно. Задержанных не бить, но вызвать у них такой страх, чтобы предатель раскололся, как орех. Другие двое поймут и простят. Лес рубят – щепки летят. Не просто же так изрек эти мудрые слова Иосиф Виссарионович Сталин.
Шелест лично не принимал участия в допросах, курил, шатался по коридору, поднимался наверх, сидел в кабинете, усмиряя буйную психику. Потом майор сорвался с места и кинулся в больницу, где ему сообщили утешительные новости. Состояние Кутеповой стабильное, кризис миновал. Жить будет!
Романюк на допросах монотонно твердил, что ни в чем не виноват. Мол, не понимаю, в чем меня обвиняют. Глаза у парня потухли, он вздрагивал от каждого резкого звука. Замула начал заикаться, но держался дерзко, бросал саркастические замечания, за что получал не очень чувствительные затрещины. Леся Приходько быстро погружалась в какой-то анабиоз, переставала реагировать на раздражители, равнодушно смотрела перед собой, ничего не замечала. По приказу Шелеста экзекуторы обходились без рукоприкладства, ограничивались ярким светом в лицо, психологическим прессингом.
В четыре часа дня майор отдал приказ прекратить допросы, всех задержанных отвести в камеры. Противно было на душе. Он никогда не чувствовал себя бездушным палачом, искренне верил, что вершит закон и справедливость, а сегодня душу что-то сдавило.
Он прикорнул на жестком диване в соседнем кабинете и в шесть вечера вскочил с больной головой. Надо же, целых два часа проспал! Сколько полезных дел можно было сделать за это время!
Зевающего Гальперина майор отправил спать на тот же диван, сам сидел за столом, нахохленный как петух, листал какие-то бумаги. Его не покидало странное чувство, что пока он спал, произошло нечто очень важное.
– Разрешите, товарищ майор? – В кабинет просунулся капитан Кисляр. – К старшему сержанту Гусличу обратился местный житель, некто Левко Кирык. У него есть интересная информация по поводу одного из наших фигурантов. – Глаза капитана как-то плотоядно заблестели. – Он сейчас у меня в кабинете. Привести к вам или сами пожелаете подойти?
У Станислава неприятно засосало под ложечкой. Он предпочел размять кости, прогулялся.
В епархии Кисляра под хмурыми взорами двух оперативников прозябал мужичок не самого аристократичного вида, в залатанном пиджачке, мешковатых брюках. Он нервно приглаживал пятерней чахлые волосинки на макушке, заметно волновался.
– Вот это и есть наш дорогой Левко Кирык, – представил его Кисляр. – Ребята, спасибо, погуляйте.
Сотрудники НКВД послушно испарились. Мужичонка вскочил, вытянулся по стойке смирно.