И в этот раз город стал надежной базой продовольствия и боеприпасов. Именно отсюда их везли для осажденной Плевны в армию Осман-паши. Турки умели хорошо укреплять свои города, находившиеся под прямым ударом неприятеля. Они подготовили к обороне города по южному берегу Дуная, укрепили основные перевалы через Балканский хребет, особенно уделили внимание Арабаконакскому перевалу, устроив серьезную фортификацию с надежной артиллерией и сильными гарнизонами. Но война началась не так, как предполагали турки. Русские оказались сильнее и энергичнее, чем бы им хотелось. Может быть, османы рассчитывали на ту инертность, с которой велась, а зачастую не велась Крымская кампания? Но в этот раз выступили куда более энергичные командиры, просто им развязали руки, и для турков это оказалось жестоким испытанием. Но даже несмотря на непредсказуемый для них ход войны Софию укреплять они не стали, понадеявшись на суровый для непрошеных гостей Арабаконакский перевал.
– Если русские придут, – усмехнулся на одном из военных советов Осман Нури-паша, – то на худой конец мы просто сожжем город. Одним болгарским городом больше, одним меньше, какая разница?
Правда, система укреплений была, но она относилась ко времени Русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Тогда русская армия достигла пригородов Софии. И теперь город закрывали редуты, но северный вход был свободен для неприятеля. В Софию вливалось шесть основных дорог. Главной улицей считалась Чаршия – улица ремесленных лавок и питейных заведений, этакие «Елисейские Поля» маленького балканского городка. На нее выходили узкие извилистые и грязные улочки, все мощенные грубым необработанным камнем. София была преимущественна одноэтажным городом, с прилепленными друг к другу домами, обмазанными глиной и просто грязью. Чтобы «фасады» не казались такими страшными, они часто расписывались местными умельцами картинами на любые темы – от библейских до сказочных. Город изобиловал небольшими базарами, причем у пекарей и мясников, ювелиров и плотников были свои базарчики. В городе било много небольших фонтанчиков, чтобы напиться в жаркую пору. Только редкие двухэтажные дома богатых граждан и магазины имели хоть какой-то европейский вид. И, конечно же, дома иностранных консульств. Ведь именно София была тем важным городом в стороне от битв, где никто не надеялся услышать гром пушек и пальбу ружей. Тут в своих резиденциях находились вице-консул Франции Демеркур, Австро-Венгрии – Вальфарт, Италии – Витто Позитано. Они нередко проводили время вместе, играя в вист и мечтая о том, как бы поскорее вернуться к цивилизации. Потому что, и это понятно, они считали варварами и местное население, и местных господ – османов. А такие тоже были в болгарской Софии! Все пригороды принадлежали исключительно завоевателям – турецким богачам. Самыми большими землевладельцами считались Мурад-бей и Мустафа-бей. Их не любили, но им приходилось кланяться. Многие софийцы бежали из родного города в болгарское ополчение, и, несмотря на то что всех неблагонадежных с началом войны турки бросали в застенки тюрьмы Черна-Джамия, эти уходы продолжались.
Между Плевной и Софией было 185 километров, и турки создали этапные пункты с надежными гарнизонами. Этими городами были Орхание, Яблоницы, Телиш, Горный-Дубняк. Все эти города одним махом ухе захватил талантливый генерал Осип Гурко. София замерла в ожидании и полнилась слухами. С приближением русской армии прямо в центре города появились виселицы. Тем не менее три батальона русских саперов и шесть с половиной тысяч болгар-добровольцев еще задолго до подхода к Софии ежедневно прокладывало через цепь Стара-Планины – Балканского хребта! – пути для основной армии: там артиллерийские наряды везли пушки, передвигались конные полки, шел обоз. Кто-то из штаба генерала Гурко заметил: «Ганнибалу было легче – у него не было пушек». «Зато были слоны! – ответил Осип Гурко – Идти и не плакать!» Именно в этих ситуациях русским помогали болгары, хорошо знавшие местность.
В одном из донесений в Генеральный штаб русской армии говорилось:
«Болгары во главе со своим предводителем Георгием Антоновым и с помощью великолукцев быстро разобрали орудия на части и перевезли их на маленьких двуконных повозках на позицию, а снаряды перенесли на руках».
Спустившись в Софийскую долину, Гурко 19 декабря бросил войска на сильно укрепленные Ташкесенские позиции турок и после жестокого боя взял их.
Когда русская армия перешла Балканский хребет, победоносно двинулась на юг и была уже на подступах к Софии, количество виселиц с казненными болгарскими патриотами увеличилось вдесятеро. Но разведчиков только прибывало.
Вот одно из писем болгарского агента офицеру русской разведки:
«Господин Симидов! Я побывал в Гинци и послал людей в Софию, которые отвезли уголь. Одного поймали и повесили. У него жена и трое детей. Нам нужно обеспечить его семью. В Софии семь-восемь тысяч турок. Есть укрепления за городом, в частности, выше моста по дороге к Орхание. Там, на высоте, установлены орудия. Войсковой части дают по восемь-десять хлебов в день. В Алкали нет ни войск, ни орудий. До ночи буду ждать человека из Новачене.
Выто Петров».
Но никакие казни уже не могли напугать софийцев, разве что прибавить неискоренимой ненависти болгарских славян к захватчикам-мусульманам, а еще – надежды на справедливое возмездие.
Двадцатого декабря, морозной ночью болгарский проводник вызвался провести русских к наиболее выгодным позициям для штурма, к Кумарице. С ним и двинулась колонна генерала Вельяминова. В эту же ночь комендант Софии Осман Нури-паша решительно запаниковал. Он вызвал к себе среди ночи всех иностранных консулов.
– Господа, – сказал он, – русские близко, и сегодня же ночью я решительно намереваюсь сжечь город. Обещаю выделить вам тридцать подвод для эвакуации. Вы согласны?
Консулы хмуро переглянулись. Туркам было чего бояться!
– Нет, господин главнокомандующий, – ответил итальянский консул Вито Позитано. – Мы не согласны. Сжигать город только из-за того, что вы не можете его удержать, преступно. Это прибавит еще большей паники. Стоит подумать о людях – и о болгарах, и о подданных великого султана.
Он знал, о чем говорил. Болгары, чьи сердца уже торжествовали, ждали русских как манну небесную, просто старались не выражать своих чувств. В пригороде для слуха болгар страшно и сладко гремели русские пушки. Но пока что болгары могли обниматься и плакать от счастья только дома. А вот турки и прочие мусульмане уже предчувствовали страшную беду. Окрестности Софии уже наполнились не знающими куда бежать, охваченными паникой иноверцами. Только в центре города поддерживался хоть какой-то порядок. Консулы понимали, что теперь надо связаться с лидерами болгарского освобождения и сохранить город от грабежей и произвола. Турки в Софии, это видели все, более хозяевами не были.
– Как хотите, господа, – сухо ответил Осман Нури-паша, – я вас больше не задерживаю.
В эту же морозную ночь он сбежал с казной, оставив полные склады оружия и провианта и бросив на произвол судьбы своих раненых солдат, которых то и дело доставляли из пригородов после ожесточенных схваток. Нури-паша даже не предупредил свои части. Они уходили вразброд, не зная, сражаться им или просто бежать. Под селом Горни-Бобров османы даже отчаянно атаковали войска генерала Вельяминова, но он успешно отбил атаку.
Это был конец для турок в Софии.
Уже утром, узнав о бегстве ненавистного Нури-паши, болгары разбили склады и вооружились. Йорданка Ангелкова открыла ворота тюрьмы Черна-Джамия, и оттуда хлынули дожидавшиеся казни софийцы. Сотнями болгары устремились в пригород, к русским позициям, издалека крича: «Братушки, София ждет вас!» Именно так, «братушками», они называли своих долгожданных освободителей, которые столько натерпелись и настрадались за их свободу.
Когда по северной дороге в город вошел казачий отряд есаула Тищенко, в пяти верстах от города вестовой влетел в небольшой домишко, где был штаб генерала Гурко.
– Ваше сиятельство, София взята! – с порога выкрикнул он.
Гурко встал из-за стола, набросил шинель и, слова не сказав, вышел из дома. Вскочил на коня и один, без своих офицеров, которые вслед одевались и спешно садились на коней, рванул по дороге, по которой уже бодро топали русские полки, к Софии.
А ведь его ждали, героя этой войны, освободителя, и он знал об этом! У главных Софийских ворот было не пройти. Генерала ждали его офицеры и солдаты, только что вынырнувшие из боя, счастливые болгары. И когда он подлетел на коне к огромному скоплению людей, военных и гражданских, и все расступались, пропуская его, народ уже рукоплескал полководцу и кричал: «Ура!»
А потом Осип Гурко поднял руку, и все смолкли.
– Сегодня я вступаю во второй великий болгарский город! – привстав на стременах, громко, по-командирски сказал Гурко. – Первым была ваша столица Тырново, вторым – София! Даст Бог, силой русского и болгарского оружия мы освободим и всю Болгарию!
А потом, в общем движении, генерал двинулся в столицу, и каждому хотелось коснуться стремени великого человека.
Один из свидетелей этого триумфа писал:
«Войска входили в город с песнями и развивающимися знаменами. Народ ликовал. Везде женщины, девушки и дети бросали из окон домов веточки самшита».
После тяжелейшего перехода и кровопролитных битв, даже несмотря на зиму, русским солдатам казалось, что они входят в Землю обетованную. И встречают их почти что ангелы…
На следующий день перед полками, выстроенными за городом, Осип Гурко сказал своим офицерам и солдатам:
– Взятием Софии завершился блестящий период этой войны – переход через Балканы! И я не знаю, чему больше мне удивляться: храбрости ли, геройству ли вашему в сражениях с неприятелем или выдержке и терпению, с которым вы переносили тяжкие невзгоды в борьбе с горами, стужей и глубоким снегом… Пройдут годы, и наши потомки, которые посетят эти суровые горы, торжественно и с гордостью скажут: здесь прошло русское войско, воскресившее славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей!