А случится это через пару недель или через миллиард лет, когда Землю будут населять уже не люди, а неведомые пока разумные существа - было не так и важно.
Иван Ефремович решил вести подробный дневник. Теперь каждый новый факт, ставший ему известным, он каллиграфическим почерком записывал в толстую тетрадь наблюдений. Фотографические снимки побережья острова, которые регулярно делались с вертолета, предоставленного ему для проведения исследований Территориальным управлением, он датировал и, сопровождая кратким комментарием, (указывая, в частности, изменения произошедшие со времени последнего наблюдения) помещал в специальный фотоальбом. К видеосъемкам он относился прохладнее - вероятность того, что они переживут Катастрофу была минимальна. Но главное, он сомневался, что в том случае, если записи востребуют через миллион лет, у заинтересованной стороны окажется в распоряжении видеомагнитофон и телевизор. На том же основании он пренебрегал компьютером. Объяснить, почему он предпочитал обычные записи, было трудно, Предпочитал и все.
Макаров ожидал чего-то подобного, поэтому рассказ Иван Ефремовича врасплох его не застал. Наверное, потому что показался до смешного похожим на литературную поделку определенного сорта в ярких обложках, которые так любят продавать возле станций метро.
Фимка откровенно скучал. Это понятно. Как его мог задеть рассказ о Катастрофе, если он определенно знал, что в любой момент без особых проблем сможет вернуться в свой мир?
- Итак, мир съежился до размеров Васильевского острова, верно? - спросил Макаров.
- Да.
- А весь остальной мир, насколько я понял из ваших слов, поглотила морская пучина? - съехидничал Фимка.
- Да.
- Подожди, Фимка, не перебивай, - попросил Макаров. - Нам нужно узнать о Катастрофе, как можно больше. Иван Ефремович, вы утверждаете, что море отвоевывает каждый день у острова все новые и новые кварталы?
- Процесс остановить не удается.
- Бред, - не выдержал Фимка.
- Вот фотодокументы.
Иван Ефремович показал странный, почти сюрреалистический снимок Дворцового моста, сделанный со стороны Стрелки, точнее того, что от него осталось. Его рухнувшие конструкции беспомощно уходили в воду, а на месте Зимнего дворца расстилалась безграничная водная гладь, горизонт был чист, никаких признаков земли или кораблей не наблюдалось.
- Это явная подделка. Фотомонтаж! - решительно заявил Фимка.
- Нет, нет. Снимок настоящий.
- В вашем распоряжении должны были остаться какие-то корабли, парусные лодки, катера. Вы воспользовались ими?
- В первые дни такие попытки предпринимались. Никто не вернулся.
- А как обстоит дело со связью?
- Связь с остальным миром установить не удалось. Телевидения, радио, телефонной и модемной связи, включая Интернет, больше не существует.
- Я бы хотел убедиться во всем этом сам, - Фимка поднял трубку телефона. - И правда не работает...
- Доказательств у меня навалом, - сказал Иван Ефремович. - Приглашаю вас на экскурсию. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
- В другой раз, - сказал Макаров. - У нас тут есть одно дельце... Пошли, Фимка, нам пора.
Фимка с готовностью вскочил на ноги.
- Никогда я еще не выполнял команду с такой радостью. Нам, действительно, пора!
Он крепко схватил Макарова за руку и поспешил к двери.
- От Катастрофы вам спрятаться не удастся. Еще встретимся... Обязательно встретимся, - грустно сказал Иван Ефремович.
Они покинули кабинет.
- Что ж, можно перевести дух, - сказал Фимка радостно. - Не могу сказать, что способен прочувствовать драматизм ситуации также глубоко, как этот геофизик, что там ни говори, а гарантия личной безопасности явно притупляет восприятие. Кстати, это свойство человеческой психики давно уже пытаются обойти киношники, взвинчивая темп и добавляя кровушки без меры...
- Помолчи, Фимка.
Макаров с ужасом понял, что возвращения в привычную реальность не произошло. Они остались на полузатопленном Васильевском острове этого ужасного мира...
- Хей, - пробормотал Фимка, немедленно побелев от приступа неописуемого ужаса. - Ты заметил, что мы не вернулись?
- Помолчи...
- Говорил же я, что надо произносить какие-то слова.
Фимка грубо втолкнул Макарова обратно в кабинет.
Иван Ефремович сидел все в том же кресле.
- Вы уже освободились? - спросил он. - Понял... Вам надо было переговорить без свидетелей... Пришли к общему мнению?
- Нет, нет... Я просто забыл ручку, - неловко соврал Фимка. - Мы сейчас уйдем. Вернемся, но позже.
Он закрыл глаза и страстно, как только позволяла его атеистическая натура, зашептал:
- Боже, позволь нам вернуться. Сделай это, и я поверю в твое существование... Стану боконистом или розенкрейцером... Кем надо, тем и стану! Помилуй нас.
Они еще раз выскочили в коридор. Но вернуться в свой мир так и не смогли. Перед ними был чужой коридор, чужой мир.
- Это кранты! - сказал Фимка обреченно. - Ну что, доэкспериментировались, экспериментаторы!
Загрустил и Макаров. Он не менее трепетно, чем Фимка, относился к собственной жизни, и погибать вот так - бессмысленно и глупо, ему не хотелось.
- Предполагаю, что случилось самое худшее из того, что могло произойти - Махов со своим компаньоном пробрались в этот мир независимо от нас.
- И мы теперь останемся здесь навсегда?
- Если поверить предупреждению Кочерги - мы вернуться не сможем.
- Это ты во всем виноват! Мы же договорились, что виноватым будешь ты! - сказал Фимка растерянно.
- Тебе от этого легче?
- Может быть... Но почему ты не послушался? Я же напомнил, что нельзя вот так беззаботно шляться по мирам...
- Опять двадцать пять! Я не верю в нуль-транспортировку и в прочие сказочные чудеса! Я не верю! Понимаешь?
- Но пока все идет именно так, как предсказал Кочерга. С этим ты согласен?
Макаров кивнул.
- Но это ни о чем не говорит. Мы должны порушить это наваждение. Я считаю, что только рациональное мышление и здравый смысл помогут нам.
Макаров отправился на кухню. Здесь он окончательно убедился, что остался в чужом мире. Ксения вела хозяйство более умело, а здесь даже перекусить толком было нечем. На пороге появился Фимка, он немного приободрился.
- А ведь я знаю, кто в этом мире заведует концом света! Крысин - специалист по жабам. Вот, кто нам поможет. Давайте-ка навестим его, - Фимка приободрился, его деятельная натура немедленно ожила, теперь он знал, что следует сделать в первую очередь.
Он решительно открыл дверь и обратился к Ивану Ефремовичу:
- Вы не подскажете, как нам добраться до улицы Храбрецов из 46 дивизии?
- Это возле реки Смоленки. За полчаса доберетесь.
- Спасибо, - бодро сказал Фимка. Бежать, договариваться, выспрашивать - это он умел делать, как никто другой. - Не надо грустить, Иван Ефремович! Еще не все потеряно, не удивлюсь, если нам все-таки удастся спасти ваш мир!
Глава 16Ацтекский жрец Крысин
Пустынные линии Васильевского острова производили тягостное впечатление. Макаров с удивлением понял, что прохожие, обычно заполнявшие тротуары в это время суток, всегда были для него очень важны. Они создавали фон великого города, его глубокую, ни с чем не сравнимую атмосферу, то неуловимое качество, что отличает Санкт-Петербург от других городов России. К тому же, он никогда не забывал, что эти люди - и есть его читатели. Это для них он работает, сочиняя очередную книжку. Сейчас, совершая этот марш-бросок, он отчетливо осознал - не будет людей, не будет и нужды в писателях.
- Почему нет прохожих? - спросил он.
- Странно, правда? - сказал Фимка, поежившись. - Опять концы с концами не сходятся... Если бы все дело было в Катастрофе - люди вели бы себя совсем не так. Наоборот - собирались бы на улицах, пытались что-то предпринять, спасались...
- А ты обратил внимание, что и сам Иван Ефремович восседает в кресле, как обиженный роденовский мыслитель? Почему он не мастерит себе плот для спасения?
- Верно, - Фимка почесал затылок. - Может быть, он верит, что спасется, если ему в голову придет правильное понимание философской причины случившегося?
- Не удивлюсь, если и прочие жители проводят последние недели в удобных креслах, философствуя на заданную тему.
- Абсурд!
- Попробуй опровергнуть, - прыснул со смеху Макаров. - Кстати, Фимка, ты и сам любил время от времени предаваться поискам философских обобщений! Помнишь?
- Обо мне ли сейчас речь! Давай лучше учиним допрос Крысину. Он должен знать правду о Катастрофе.
- Если только не проводит время в размышлениях о неизбежности происходящего!
Лифт не работал, на седьмой этаж пришлось подниматься пешком. Это было крайне неприятное восхождение. Подъезд был изрядно загажен. Макарову даже показалось, что это сделано специально, чтобы подчеркнуть философскую сущность продвижения к истине через грязь и смрад. В качестве иллюстрации к крылатому выражению "сквозь тернии к звездам", так сказать... Чтобы плод познания не показался излишне сладким и приятным...
"Это будет верхом цинизма, - подумал Макаров, - если решить задачу с Катастрофой удастся именно здесь - в этом обшарпанном доме на берегу Смоленки! Мне и в голову раньше не приходило, что путь к самому важному в моей жизни знанию, придется прокладывать сквозь грязь, пищевые отходы и неотвязную жижу".
- А вот и обиталище господина Крысина, - сказал Фимка и изо всех сил принялся барабанить по двери кулаком, а потом и ногой.
- Что ты делаешь? - удивился Макаров.
- Звонок не работает, разве ты не помнишь?
Пришлось подождать. Наконец, дверь открыли. У Макарова от удивления отвисла челюсть. На пороге стоял лысый самодовольный человек, одетый в странную хламиду, отдаленно напоминающую одеяние древних ацтеков. которого иначе, как странным, назвать было невозможно.