— И что? — Нилс старательно растянул дрожащие губы в улыбку. — Пронесло небось?
— А как ты хотел? — хлопнул его по плечу бритый. — Конечно, пронесло. Только не долго дед бегал, словно юноша. Все-таки преставился, царство ему небесное. Стыдно сказать, в закрытом гробу хоронили.
— А травник?
— Как дед первый раз в отхожее место дунул, этот скот павлином вышагивал. Книжечку достал и принялся заказы в нее записывать. А как дед в третий и четвертый раз побежал… ноги в руки, и нет его. Случайно поймали. Сейчас показания дает. У кого был, от чего лечил.
— Правильно, — кивнул Нилс и спохватился: — Погодите! Вы сказали троих? А что третий?
— Сбежал мерзавец, — признался бритый, сокрушенно цыкая. — На него по взрыву башни и думаем, больше не на кого. Уже и уголовное дело завели. В двух частях. Он ведь не только башню подорвал! Сегодня в Торговых рядах целое представление устроил, собака. Штучную кольчугу попортил и меч погнул.
— Как? — опешил Нилс.
— А вот так! И ведь как назло: как башню ломал, толпа очевидцев, а на рынке ни одного нормального свидетеля! Один говорит — было клеймо, другой, что не было, а третий и вовсе кричит, что никто товар не трогал, а все подстроил сам продавец. Тяжело с людьми. Ох, как тяжело. Одежонку, что жулик обронил, и ту толком опознать не смогли. Тебе, случайно, не знакома, а?
На свет явился мятый коричневый плащ с одиноко болтающимся крючком от застежки-фибулы.
Нилс молча замотал головой, стараясь ничем не выдать волнения: очень уж напоминал плащ Михайлову одежду. И цвет, и длина, и веревочка вместо потерянной фибулы. Вот если бы подол пощупать… Михаил имел обыкновение зашивать под подкладку мелкую морскую гальку. Для утяжеления.
— Развелось жулья… — укоризненно согласился Нилс, плавно пятясь к выходу. — Но на рядового гражданина все же пенять грех. Как прикажете простому горожанину отличить настоящего владеющего силой от мошенника? В бумагах разбираются не все. Кто-то и вовсе неграмотен.
— Да очень просто! — взвился «новичок». — Вот я бы ни за что не попался! Подержите арбалет, я покажу. Берешь вот так… — розовые губы сложились трубочкой и сплюнули на кончики пальцев пенистую слюну. — И ко лбу! Ой! Что это?..
Сам Нилс прекрасно знал, что это.
Это была его собственная гордыня. Преступная неосторожность. Глупость. И наконец, нестойкая краска.
Торговец виновато пожал плечами и сочувственно моргнул Нилсу — дескать, я тебя пытался предупредить, брат, но ты не понял. Сам виноват.
Нилс обреченно вздохнул и попятился, прижимая к груди арбалет.
Бородатый и бритый синхронно дернулись за саблями, отпихивая «новичка», который растерялся до того, что зачем-то лизнул испачканную ладонь языком. Нилс явственно ощутил, как волосы на его голове становятся дыбом, разделяясь по обе стороны от цир-тонуры, как хохолки диковинной птицы.
Но тут сзади зазвенело, и плащ хлестнул по лицу, больно оцарапав щеку зашитыми в подкладе камешками — сквозь разбитое окно в лавку ворвался жесткий, горячий ветер.
Виновницей сквозняка оказалась девушка с алебастрово бледной кожей и холодными серыми глазами. Угол выбитой рамы зацепился за плечо куртки, разодрав шов, осколки стекла блестели в лохматых русых косах. Вместо традиционной юбки очень широкие брюки. На тонкой цыплячьей шее — строгий ошейник шипами внутрь. На миг Нилсу показалось, что когда-то давно он уже видел это лицо, но вспоминать было не время и не место.
Приземлившись на пол гораздо ловчее, чем «новичок» из особого отряда, незваная гостья по-собачьи отряхнула с себя мусор и с неожиданным проворством подпрыгнула вверх и вперед, уже в полете ударив врастопырку худыми ногами обоих опешивших «братьев».
Хрустнули одновременно ломающиеся кости, пробирки посыпались с прилавка на спину спешно уползающего к подсобке лавочника, истошно взвизгнул «новичок», поскальзываясь в цветной луже, в которой смешалось не менее десятка различных магических средств. Из раздавленной коробки с заклинанием вылетел короткий плевок фейерверка и тут же потух с яростным шипением на мокром полу. Через прожженный бок настольного «фонтана» весело брызнула серебристая огненная струйка.
Нилс вжался в стену, уворачивась от порхающих по комнате горящих пузырей, складывающихся в красное «Поздравляем!», крестясь и одновременно ругаясь, на чем свет стоит.
Шумно втянув воздух, девушка вырвала из рук монаха плащ, прижала к носу, часто и тяжело дыша. И без того маленькие зрачки превратились в точки. Нилс заметил, что обе сабли — и бритого, и бородатого — уже в руках непрошеной гостьи.
— Свяжи их! — коротко рыкнула она, отмахиваясь от настырной горящей «П» и тыкая в скорчившиеся фигуры коротким указательным пальцем с обкусанным до мяса ногтем. — Сможешь? А я на улице подожду. Только арбалет заряди, чтобы не трепыхались. «Стрекоза» — хорошая вещь!
Только сейчас Нилс вспомнил, что по-прежнему прижимает к себе оружие «новичка», и с опаской натянул тетиву. Приклад чужой «стрекозы» на удивление послушно лег в ладонь. Пружинка услужливо приготовилась подать снизу из паза следующую короткую стрелу.
Не озадачиваясь открыванием двери, девушка вышла тем же путем, что и вошла, — через окно.
— Эй, пацанка! А ты не слишком шустра? Кто возместит мои попорченные заклинания? — выкрикнул вслед опомнившийся лавочник. Из-за занавески, отделяющей подсобку, высунулась рука. Один за другим стали загибаться пальцы: — От запоя, от колотья, от зубной боли…
Сквозь сквозящий ветром оконный проем просунулась вихрастая голова с белыми оскаленными зубами — один к одному, как первосортный жемчуг, лишь клыки выделяются желтизной и размером:
— Р-р-р!
Лавочника без слов смело за занавеску. Сидящий в луже смешавшихся снадобий «новичок» с трудом сфокусировал глаза на собственных ладонях, показал им язык и глупо захихикал. Развеселившийся Нилс направил арбалет на поверженных стражников:
— Стоять! Руки!
— Да как ты сме… ай! А-а-а…
Выкрики сменились мычанием. Пусть Нилс и не был умелым бойцом, но, как опытный работник приюта душевнобольных, умел не только изготовить кляп из любого подручного средства, но и виртуозно применить его. Тем более против обездвиженных соперников. Взведенное оружие в левой руке ему почти не мешало.
Бородатый не выдержал первым. Стараясь не шевелить сломанной конечностью, он дернул монаха за рясу и возмущенно прошипел:
— Послушай, брат! Ты бы опустил арбалет, а? Или ты владеешь им столь ловко, что попадешь в меня, не целясь?
— Какое там ловко, — честно признался Нилс, перевязывая счастливо смеющемуся «новичку» запястья за спиной. — Палец на спусковом крючке так и пляшет. Неведомо, куда стрельну и в какое место попаду. Уж не обессудьте. Так что я на вашем месте лежал бы смирно. У стенки. Да-да, правильно, именно так.
Постепенно приходящий в себя спеленатый «новичок» задергался.
— Да ты не бойся, — успокоил Нилс. — Думаешь, если клеймо поддельное, то я преступник? И сразу убью? Нельзя мне, я пока монах. Не угодное это Господу дело, кого попало стрелять. Вот если кто выскочит раньше, чем через полчаса — пальну. И сам святой Палла не станет меня осуждать.
— Богопреступник! — выдавил из себя бритый, пиная в бок всхлипывающего «новичка».
— Прощайте! — сообщил притихшим жабам Нилс, поддергивая рясу и задом отходя к двери, не опуская арбалет.
— Все равно найдем, — выкрикнул вслед бородатый. — Рожа приметная! Каждому уличному посту разошлю ориентировки! Лично!
— Ищите-ищите, — согласился Нилс, припирая дверь снаружи удачно подвернувшимся поленцем и оглядываясь в поисках негаданной помощницы.
Девушка не обманула. Она действительно ждала, изнывая от жары в толстой куртке, но не снимая ее. На лбу едва заметно светились в полутьме капли пота, рот открыт, язык вывален. Брови низко нависли над светлыми глазами, впитывающими лунный свет, по худому горлу над ошейником курчавится отрастающая шерсть.
Вервольфиха. Еще совсем молоденькая. И самое странное, Нилс никак не мог отделаться от ощущения, что действительно где-то уже видел ее раньше.
— Я от крестного отца, — буркнула девушка, отводя глаза. — Прислана тебе, толстому дураку, в помощь. Чтобы шибче искал.
Уголки губ еле заметно дрогнули, но не растянулись в улыбку, а застыли в неком слегка асимметричном намеке на нее. Точно. Знакомая привычка.
— Чья же ты будешь, мохнатая отроковица? — не выдержал монах, на всякий случай не опуская «стрекозу».
— А ты не помнишь? — насупилась девушка.
— А должен? — еще больше заинтересовался Нилс. — Я среди нежити не вращаюсь. Не по чину это мне, знаешь ли. Ну-ка повернись! А ну, еще раз!
— Я не поняла! — Руки вервольфихи возмущенно уперлись в бока, а маленький рот выгнулся презрительной подковкой. — Ты что, решил поразвлечься танцами? Раз ему повернись, другой повернись! Еще скажи каблуками отстучать!
— О! — обрадовался монах. — Теперь, кажется, узнаю! Как скандалить начала, так сразу и вспомнил! Варуша, ты, что ли? А ну повороти… леший побери! — По мере внимательного всматривания в лицо разозленной девушки радость узнавания резко сменилась ужасом. — Варуша! Точно ты! Ты! Выросла-то как за год! Прямо девица на выданье, и все тут! И похорошела! Глазки, носик, ротик, даже этот дурацкий ошейник тебе к лицу. Постой-постой, как же это может быть… племяшка, ты— нечисть лесная?
Вервольфиха обиженно хмыкнула.
— Но в кого? — взвыл Нилс, вцепляясь свободной рукой в собственные волосы. — В кого же ты у нас такая хвостатая? Позор! Какой позор! В нашей семье отродясь никто на четырех лапах не скакал! И твоя мать вроде вполне приличная женщина, живут с моим братом душа в душу, как голубки, ни разу он на нее даже голоса не повысил!
— Попробовал бы он повысить, — тихо буркнула Варуша.
— Обходительная такая! — тоскливо продолжал Нилс. — Улыбается при встрече всегда!
— Ага, — согласилась племянница, вызывающе сверкая глазами. — Во все зубки. Дядька, ну успокойся ты! Да, я перевертыш! Какой меня родили, такая и живу; зато не страшно одной после гулянки домой через лес возвращаться. Ну что ты так переживаешь? Ничего же страшного не произошло!