ься на городском кладбище Тора. Не забывай, Пятый: хранилище заперто настолько надежно, что ключи можно не только оставлять висеть на виду, но и раздавать дубликаты всем желающим. Все равно никому, кроме действительного наследника, замок не открыть. Ладно, оставим бессмысленные рассуждения. Сколько, ты говоришь, прибыло родственников?
— Четверо. Пятый, очевидно, на подходе.
— Сейчас пробью по картотеке. Так… что тут у нас… О! Ага…
Раскинувшись среди подушек расшитого райскими птицами диванчика-рекамье, я задрал ноги на пузатый пуф и прикрыл глаза. Пока куратор впитывает информацию, немного отдохну.
Комната, любезно выделенная мажордомом для нас с Третьим, располагалась на третьем этаже и кроме стандартной двери в коридор имела дополнительный выход на общую обводную галерею. Огромная люстра на шесть дюжин свечей играла хрусталем, вокруг изящного чайного столика группировались непарные, но очень красивые кресла, в углу красовалась арфа тонкой ручной работы, а в нишах прятались две кровати под балдахинами. Словом, красота.
К сожалению, помещение, предназначенное для проживания Второй, было гораздо скромнее — ведь в глазах мажордома она была служанкой. К сожалению для нас, так как обиженная чертовка не упускала случая мелко напакостить в отместку за социальное неравенство.
Вот и сейчас — стоило на минутку отвлечься, как пуф со свистом выскочил у меня из-под ног, а в просвете между смеженными веками возник знакомый силуэт, вооруженный метелкой из страусовых перьев. Заехав бамбуковой ручкой метелки в мой бок, красавица притворно вскрикнула и сделала вид, что заметила меня только что.
— Ой! Простите, хозяин! А я тут убираюсь…
В целях безопасности забившись в самый угол дивана (за прошедшие сутки Вторая «нечаянно» наступала мне на ноги с завидным упорством), я нетерпеливо постучал по микрофону.
— Секунду! — гаркнул куратор и снова умолк.
Интересно, что он там откопал? Надеюсь, ни один из претендентов на графское имущество не увлекается черными мессами, а то нам придется несладко. Обычно люди сначала вызывают нечистую силу, а уж потом думают: а что, собственно, попросить? Денег? Да! Славы? Тоже хочется! Красоты и молодости? Тоже клади!
Загвоздка в том, что просить надо что-то одно, а разброс желаний широко простирается от «чтоб эта проклятая Исабель окривела и охромела» до «хочу быть бессмертным владыкой мира». Сидишь в пентаграмме как идиот, мучительно зажимая себе рот, чтобы не подсказывать, и ждешь, когда же тугодум созреет.
Пикантная деталь: хромые Исабели встречаются в рейтинге выполненных желаний значительно чаще вечной молодости. Любят себя клиенты, очень сильно любят, но… себе подобных ненавидят еще сильнее!
— Пятый! Пятый! — Голос куратора звучал вполне оптимистично. — Итак, перечисляю по порядку. Герцогиня Атенборо, урожденная Кристин Соре — пятьдесят шесть лет, страдает головными болями и приступами клептомании. Умеренная грешница…
Я мысленно сделал пометку насчет клептомании. Седую герцогиню мы сразу выделили среди остальных. Во-первых, она прибыла первой, а это было не просто так, во-вторых, имелся настораживающий знак: недовольное выражение так часто гостило на ее лице, что брови навеки срослись над длинным носом перевернутым «домиком», образуя четко прорисованную букву V — «виктория». Лично я верю в приметы.
— Пан Квыч, — продолжал куратор. — Мелкий листик на халльской ветви древа родичей покойного графа. Устав от вечного безденежья, в тридцать пять лет оставил почетную должность Держателя Королевской подвязки и основал собственное дело. Хитер, беспринципен, чужд сентиментальности, способен продать пушку даже ребенку, если он хорошо заплатит. Умеренный грешник.
Вот это будет крепкий орешек. Я вспомнил похожие на пули черные глаза Квыча, крепкие руки со следами ружейной смазки, три неподъемных сундука с оружием и пожалел, что не поддел под куртку бронежилет. Не так уж много жизней у меня осталось, чтобы ими разбрасываться.
— Баронесса Катрина Паш.
Отлично. Интересно, чего ждать от добродушной розовощекой пухленькой пани, похожей на мягкий клубок шерсти?
— Удивительная женщина! — восхитился куратор. — Два случая доведения до самоубийства, врожденные гипнотические способности. Провинившихся слуг порет собственноручно, после чего любит вышивать библейские сюжеты или пейзажи. В целом… м-м-м… умеренная грешница. Едем дальше: якобы герцогиня пани Анна Бипарофф. Утверждает, что кузина графа, но слишком красива, чтобы в это поверить. Да и на карточке явные следы подчисток.
— На какой карточке? — не понял я.
— На той, что хранится в архиве Организации, — любезно пояснил куратор. — Ума не приложу, кто из чертей ей посодействовал, но факт остается фактом, девица умудрилась внести изменения не только в свои бумажки, но и в нашу базу данных. Теперь Анна формально тоже является родственницей покойного графа, причем одной из первых. Двадцать три года, легко втирается в доверие, сыроедка, антивегетарианка…
— Это как? — опешил я.
— Ест только мясо, птицу и рыбу. Предпочтительно в сыром виде. Никаких фруктов и овощей, разве что горстка картофеля.
— Оригинально.
— Особые пристрастия и привычки: обожает шокировать мужчин. Увлекается спиритизмом, садомазохизмом, дрессировкой мелких домашних животных и… Га-га-га! Гмм… Ого-го!
— Можете не продолжать, я догадался. Неумеренная грешница. Возьмите себя в руки, товарищ куратор, а то у меня из наушника сейчас ваша слюна потечет. Товарищ куратор! Але!
— Э-э… прости, отвлекся! — опомнился администратор. — С этой штучкой Анной будьте осторожнее! Особенно Третьего касается — он у нас слаб к женскому полу.
— Лично меня больше беспокоит Катрина Паш, — признался я. — Мягкий пончик с ядовитой начинкой внутри. Да, родня как на подбор, головорезы. Сильно сомневаюсь, что они будут делить наследство путем дипломатических переговоров. Не уверен, что родственникам покойного графа вообще нужно помогать. С такими характеристиками они и сами прекрасно справятся.
— Обязательно помогать! — отрезал куратор. — Обязательно! Отдел прогнозов уверен на сто процентов, что с сокращением числа претендентов на наследство возникнут трудности! Эх, Пятый, знал бы ты, каких только чудес не бывает в таких вот на первый взгляд простых…
Бормотание куратора звучало все монотонней и монотонней. Очнулся я от того, что пыльная метелка заехала мне в нос и пронзительный голосок Второй с досадой сообщил, что «разлягутся прямо на диване своими копытами, а бедная прислуга потом убирай».
Из ниши, где располагалась кровать Третьего, доносился богатырский храп, на который отзывались мелодичным резонансом струны арфы. Пока наше новое задание мне нравилось.
— Тук-тук-тук! — После долгой паузы дверь распахнулась, и в проеме неподвижным изваянием возник лакей.
— Пан наследник имеет честь пригласить господ барона Антора Рика и барона Кирапа Рика на обед, — доложил он. — Гонг в девятнадцать тридцать.
— А? — Как по мановению волшебной палочки, храп прекратился, и над подушками медленно, словно вампир из гроба, всплыл Третий. — Какие еще тебе… — начал он возмущенно, но осекся. — Обед? Будем немедленно.
— Ввиду трагических событий пан наследник просил отдать дань уважения памяти покойного графа приличествующими случаю знаками. В случае отсутствия черного кроата, возможна адекватная замена на типовой креп, — сообщил слуга с каменным лицом и удалился восвояси.
— Брр, — замотал головой Третий. — Ох уж мне эти аристократы! Небось, даже выносить ночную вазу нанимают иностранцев, ни слова без переводчика не разберешь. Креп, кроат… Объясните мне — нас покормят или не покормят?
— Покормят, — без всякого энтузиазма сказала Вторая. — Только траурные креп-ленты к рукавам повязать не забудьте. Вас-то покормят, а вот несчастная прислуга…
— Не прибедняйся, — холодно заметил я. — Видел я сегодня, как эта несчастная прислуга на кухне за обе щеки хозяйскую еду наворачивает. Одна из девушек слопала половину паштета из гусиной печени, нагло замаскировав недостачу веточками салата. Ты ее случайно не знаешь? Приметы нарушительницы следующие: фигурка что надо, пуд косметики на хорошеньком личике, а сквозь золотые кудряшки рога пробиваются.
— Да! — выступила плечом вперед чертовка. — Я была голодна и нуждалась в срочном подкреплении сил!
— Пайки в капсуле, — напомнил я.
— Пайки?! Не произноси при мне этого слова. Закусывать «Медок» урожая прошлого года пайком — гнусное извращение!
— Так вы и к бутылочке приложились? — радостно изумился я.
— А то!
Снизу донесся торжественный звук гонга.
— Я не понял — мы идем или не идем? — занервничал Третий, сглатывая слюну. — Пока вы будете препираться, на столе ничего не останется.
— Совсем наоборот, — спохватился я. — Прибавится! И прислуга, и четверо соискателей сокровищ принимают нас за хитрецов-родственников и будут вести себя соответственно. Минута промедления — и в наших тарелках целый букет специй. Третий, ты что предпочитаешь: мышьяк или цианид?
— Отстань, — отмахнулся от меня друг и поглубже натянул на затылок квадратную аптекарскую шляпу, воткнув в нее черное страусиное перо, выдернутое из метелки Второй — знак траура.
Я ограничился черной шелковой повязкой на рукав, темно-темно-синим шелковым шейным платком-кроатом и черным шелковым кушаком — все эти сокровища нашлись в ящиках комода. Из нашего реквизита добавил только монокль — люблю этот аксессуар, он позволяет подолгу держать паузу. Пока нацепил его, пока пристроил на глаз, пока уронил, пока поднял… Незаменимая вещь для общения с аристократами.
Скажу сразу: монокль пригодился, очень уже специфическая атмосфера царила во время обеда. Это вообще была самая оригинальная трапеза из виденных мною (во всех четырех жизнях).
Начать с того, что на накрытом вышитой скатертью столе стояли разномастные тарелки — каждый родственник пришел со своим комплектом. Золочеными ободками и росписью по фарфору никто не увлекался, посуда была простая, однотонная, легко моющаяся. Приборы, естественно, оказались под стать: вилки-ложки так себе, ничего выдающегося, а вот ножи…