Сам северный кризис становился очень кровавым. В течение 1971 года девять мужчин и женщин ИРА и тридцать три католических гражданских лица были убиты силами безопасности; пятьдесят шесть сотрудников сил безопасности были убиты ИРА. Действительно, к этому времени северные беспорядки приобрели свой собственный импульс. Зачастую локализованная, война, разгоревшись, превратилась в саморазгорающийся конфликт. Месть и политика усиливали друг друга как мотивы для убийства. И все это порождало определенную уверенность со стороны ИРА. В январе 1972 года они заявили, что «Англия стоит на коленях; со Стормонтом покончено»: «Хит, Модлинг, Уилсон, Каллаган и компания видят, что шесть графств ускользают из их рук». Республиканцы предполагали, что конфликт скоро закончится: 1972 год должен был стать «Годом победы».
Поэтому рождение Временной ИРА можно рассматривать как вдвойне гоббсианский момент. Помогая создать Временную ИРА, нападения протестантских лоялистов на католиков в конце 1960-х годов решительно возродили движение, нуждавшееся в оживлении.
Но, как отмечает исследователь творчества Гоббса Ричард Так, великий философ считал, что люди «в основе своей самозащитны и лишь во вторую очередь агрессивны — именно страх перед нападением возможного врага заставляет нас нанести по нему упреждающий удар». Каким бы преувеличенным ни был страх и каким бы контрпродуктивным ни был результат, несомненно, действия лоялистов в конце 1960-х годов были вызваны давним беспокойством по поводу угрозы, исходящей от католического ирландского национализма, и особенно от республиканцев в Северной Ирландии. Но появление Временных сил можно рассматривать и под другим углом, через гоббсианские линзы. Северные католики могут заявить, что, поскольку в конце 1960-х и начале 1970-х годов представители суверена иногда нападали на них, они были вполне оправданы в восстании. Поэтому в самом начале долгой жизни Временных сил гоббсовские размышления указывают на пессимистические выводы: на нежелание населения признать, что то, что люди (с разных сторон) считают хорошим или правильным, на самом деле является лишь тем, что отвечает или кажется отвечающим их собственным интересам; или на то, что, хотя люди обычно утверждают, что мнение (их собственное) заслуживает всеобщего признания, поскольку оно правильное, более вероятной и болезненной реальностью является сохранение различий и столкновений интересов. Потребовалось тридцать лет, чтобы последствия такой логики привели к очевидному завершению начатой войны.
События, описанные на этих страницах, часто воспринимаются как неизбежность, как будто ирландская история или англо-ирландские отношения предопределили неизбежный рост кровавой бойни на севере. Лидер движения за гражданские права Майкл Фаррелл, например, утверждал, что сектантские беспорядки в Белфасте летом 1969 года носили неизбежный характер. По его словам, в течение пятидесяти лет те, кто правил Севером, поддерживали систему, основанную на привилегиях, путем намеренного разжигания ненависти между двумя общинами; в результате сектантство стало настолько неотъемлемой частью системы, что упадок последней неизбежно привел к вспышке сектантства. Но такие взгляды, безусловно, ошибочны. Ведь спорные решения, которых можно было избежать — не в последнюю очередь благодаря самому Фарреллу, — в гораздо большей степени ответственны за возникновение проблем на севере. Что, если бы Стормонт был заменен менее пристрастным лондонским правительством в 1969 году (как того требовал Джон Хьюм), а не в 1972 году, когда ситуация была уже гораздо менее пригодна для исправления?
Что, если бы в 1960-е годы были проведены более ранние и существенные реформы? Что, если бы марш за права и бойня у моста не состоялись? Что, если бы такие фигуры, как привлекающий внимание протестантский священник и юнионистский политик Иэн Пейсли, придерживались менее подстрекательского подхода?
Что, если бы интернирование не было введено?
А что, если бы Временная ИРА действовала по-другому? Ведь точно так же, как действия ИРА, предшествовавшей Провизионной, помогли создать последовательность событий, породивших Провизионные, так и действия ранних Провизионных помогли (наряду с действиями других) создать условия, в которых они сами могли расти и процветать. Время здесь имеет решающее значение. В рассказах республиканцев о рождении новой ИРА подчеркиваются — и справедливо — преступления, совершенные против северных католиков. Нападения лоялистов в 1960-е годы, действия британской армии, такие как комендантский час в Фоллсе в 1970 году или интернирование в 1971 году, болезненно впечатались в память северных республиканцев. Но важно также внимательно изучить хронологию. Сами Временные ясно давали понять, что их «полномасштабное наступление на мощь британской армии» задолго предшествовало интернированию или Кровавому воскресенью. Действительно, решение Совета армии от января 1970 года о постоянном наступательном взаимодействии с британцами было принято задолго до введения комендантского часа в Фоллсе. Убийствам Кьюсака и Битти в Дерри в 1971 году предшествовала и отчасти была вызвана предыдущая, намеренно провокационная эскалация насилия против армии со стороны ИРА (хотя это ни в коем случае не умаляет ужасность смертей). Провокаторы были революционерами, чье желание вступить в войну возникло раньше, чем условия, в которых она могла вестись, и помогло создать их.
Это не значит, что Временная ИРА начала смуту или что именно она несет ответственность за северный конфликт: в эти годы мультикаузальность больше бросается в глаза, чем монокаузальность. Некоторые будут стремиться к простому распределению вины, но такой подход трудно отстоять. С одной стороны, североирландский конфликт был связан с неспособностью двух национальных и государственных традиций адекватно обращаться с соответствующими меньшинствами: Великобритания не смогла удовлетворительно приютить или поглотить католиков на севере Ирландии; со своей стороны, ирландская националистическая традиция и ее южно-ирландское государство так и не добились значительного прогресса в привлечении и апеллировании к мнению северных протестантов.
Ключевой момент, который необходимо признать, заключается в том, что и Временная ИРА, и северные беспорядки возникли в результате переплетения сложной последовательности событий, ни одно из которых не несет единоличной ответственности за то, что за этим последовало. Дискриминация католиков на севере породила длительное и понятное чувство недовольства со стороны меньшинства; но это само по себе не было достаточной причиной для создания Временных сил. (Если бы это было так, то нечто подобное Временным силам появилось бы на десятилетия раньше). Скорее, это был ряд взаимосвязанных, часто предотвратимых инициатив и действий, которые привели к появлению Временной ИРА и войне на севере в начале 1970-х годов. Старая ИРА способствовала возникновению кампании за гражданские права, носящей явно антиюнионистский характер; это, наряду с сохраняющейся военной угрозой, невольно усилило межконфессиональную напряженность на севере и способствовало возникновению (неоправданного) насилия со стороны лоялистов. Движение за гражданские права приобрело широкий католический характер благодаря государственным структурам Севера, которые сами были продуктом определенного выбора, сделанного последовательными юнионистскими правительствами. Радикалы из движения за гражданские права помогли предотвратить компромисс и разрядку. Юнионистские сторонники жесткой линии, такие как Ян Пейсли, и сторонники лоялистского насилия по-разному стимулировали войну. Когда происходили межобщинные столкновения, полиция была далеко не беспристрастна. Действия британской армии порой стимулировали именно ту подрывную деятельность, против которой она зачастую неуклюже и смертоносно разворачивалась. Каждое из этих действий имело внутренний смысл для их практиков; каждое способствовало возникновению войны; и все вместе они привели к рождению Временной ИРА.
Глава вторая. Политика насилия в 1972–1976 годах
Если бы армия продолжала придерживаться «сдержанной» позиции и не начала широкомасштабную операцию по аресту хулиганов, день мог бы пройти без серьезных инцидентов.
— Доклад лорда Уиджери о Кровавом воскресенье, 30 января 1972 года.
В последние две недели января 1972 года ИРА активно действовала в Дерри, сотни раз стреляя по силам безопасности, а также бросая бомбы с гвоздями. После интернирования районы националистического Дерри фактически перешли под контроль ИРА, и эта организация явно обладала смертоносным потенциалом. 27 января два молодых бойца РУК были убиты, когда ИРА изрешетила пулями их патрульную машину в Дерри: Питер Гилган, двадцатишестилетний католик из графства Ферманаг, был женат и имел восьмимесячного сына; Дэвид Монтгомери, двадцатилетний протестант из Белфаста, должен был жениться через пять месяцев. Член парламента от СДЛП в среднем Дерри Айвен Купер осудил убийство полицейских.
Но самому Куперу предстояло присутствовать в Дерри несколькими днями позже, в воскресенье 30-го числа, на одном из самых ужасных и вызвавших много споров эпизодов за все время беспорядков. Дерри был в центре борьбы за гражданские права, и многие несправедливости, от которых страдали северные католики, резко проявились в этом городе. К началу 1972 года в городе царила напряженность, часто происходили беспорядки и столкновения между местными жителями и британской армией. Ассоциация гражданских прав Северной Ирландии организовала шествия и демонстрации, переросшие в уличные беспорядки с убийствами и погромами католических и протестантских районов.
Несмотря на то, что шествия и парады были запрещены на севере с августа предыдущего года, марш состоялся, и несколько тысяч его участников вышли на старт в благодушном настроении. Власти решили сдержать марш (чтобы избежать беспорядков и разрушений в торговой части Дерри), соорудив силами безопасности баррикады, чтобы не дать участникам марша выйти из националистической части города в его центр. Среди присутствующих в тот день были и солдаты первого батальона Парашютного полка.