«Десантники за десять минут разрушили отношения в обществе, на создание которых у нас ушло четыре недели».
Сам Хоггарт заметил: «Несомненно, полк больше всего ненавидят католики в неспокойных районах, где он имеет репутацию жестокого, по крайней мере, среди местного населения. Однако, что еще более поразительно, многие офицеры других полков в городе [Белфаст] теперь готовы высказать свои собственные значительные сомнения по поводу роли десантников».
Он процитировал слова одного из армейских офицеров: «Их откровенно недолюбливают многие офицеры, которые считают некоторых из их бойцов не более чем бандитами в форме. Я видел, как они прибывают на место происшествия, бьют нескольких человек, которые, возможно, занимались только тем, что кричали и шутили, и с ревом уходят. Похоже, они считают, что им сойдет с рук все, что они захотят». То, что подобные мнения были распространены даже в самой британской армии в Северной Ирландии, и то, что они широко распространялись до Кровавого воскресенья, ставит очень болезненные вопросы о решении развернуть Парашютный полк в тот день. Склонные к применению крайней силы, а не деликатности, «парас» вряд ли были самым подходящим подразделением для проведения операции по аресту.
В январе 1972 года в Дерри, в столь нестабильной обстановке, был создан подходящий орган для проведения операции по аресту. Более того, разумность проведения операции по аресту вообще подлежит сомнению. Даже лорд Уиджери, едва ли самый резкий критик действий армии в тот день, заметил: «В свете событий разумность проведения операции по аресту представляется спорной».
Если после Кровавого воскресенья у временщиков появилось ощущение, что они вступают в заключительную фазу борьбы в Ирландии, то в марте 1972 года такое мнение еще больше укрепилось после пророгации (или прекращения деятельности без роспуска) Стормонта, ненавистного белфастского режима. В пятницу 24-го премьер-министр Эдвард Хит объявил, что вместо белфастского правительства теперь будет действовать прямое правление из Лондона (предполагалось, что это временная мера). С 30 марта в стране появился государственный секретарь по делам Северной Ирландии (первым из них был Уильям Уайтлоу), который обладал исполнительной и законодательной властью. Офис Северной Ирландии (NIO) должен был заниматься политическими, конституционными вопросами и вопросами безопасности.
Публичная реакция Временных сил на это была негативной: Шон Макстиофайн отверг то, что Хит предложил для Севера. У ИРА был свой взгляд на то, что нужно делать. 10 марта 1972 года временщики объявили о семидесятидвухчасовом прекращении огня, которое должно было начаться в полночь, и их заявление сделал начальник штаба Макстиофайн:
«Руководство республиканского движения хотело бы заявить, что для обеспечения мира в нынешнем конфликте между британскими и ирландскими силами необходимы следующие условия. 1) Немедленный вывод войск британской армии с улиц Северной Ирландии с заявлением о намерениях относительно фактической даты эвакуации войск ОМ и признанием прав ирландского народа на определение своего будущего без вмешательства британского правительства. 2) Упразднение Стормонтского парламента. 3) Полная амнистия для всех политических заключенных в Ирландии и Англии, как судимых, так и не судимых, а также для тех, кто находился в розыске. В качестве жеста, свидетельствующего об искреннем стремлении руководства республиканского движения обеспечить справедливый и прочный мир, Совет армии ИРА приказал всем подразделениям приостановить военные действия на период в семьдесят два часа начиная с полуночи пятницы, 10 марта, и заканчивая полуночью понедельника, 13 марта 1972 года».
После пророгации Стормонта, заявил Макстиофайн, ИРА будет придерживаться всех целей, изложенных в этом плане: «Мы будем продолжать наши операции до тех пор, пока эти три пункта не будут выполнены». Но, помогая реализовать одну из их амбиций, конец Стормонта, с точки зрения временщиков, представлял собой своего рода прогресс. Они хотели покончить с режимом, который считали нелегитимным, и его падение можно считать прямым результатом их военной кампании против государства. Спустя немногим более двух лет после своего создания Провокаторы стали свидетелями падения Стормонта, и после этого победа должна была казаться близкой и даже неминуемой. Более того, конец Стормонта прояснил то, что ИРА считала сутью конфликта. Теперь не нужно было отвлекаться на мнение и власть местных юнионистов; вместо этого речь шла о Британии против Ирландии, и этот вопрос стал очевиден благодаря прямому британскому правлению над оккупированной частью острова.
Если падение старого режима могло принести обновленную республиканскую уверенность, то насилие, которое ему предшествовало, нанесло огромный ущерб. Ведь если в начале 1970-х годов ИРА стремилась сделать север неуправляемым, то насилие часто делало невыносимой жизнь отдельных людей. В субботу 4 марта 1972 года бомба временной ИРА взорвалась в переполненном белфастском ресторане «Аберкорн». Две молодые женщины были убиты, а 136 мужчин, женщин и детей получили ранения. Некоторые травмы были поистине ужасающими. Две сестры из Белфаста в возрасте около двадцати лет потеряли обе ноги в результате взрыва; одна из них (которая в тот день, очевидно, покупала свадебное платье) также лишилась руки и глаза. Один из сотрудников скорой помощи рассказал, что после взрыва район был «залит кровью, и машины скорой помощи тоже. Это была самая ужасная сцена, которую я когда-либо видел. Повсюду валялись окровавленные, изуродованные тела». В операционной Королевской больницы Виктории в Белфасте анестезиолог Фред Бирин занимался пострадавшими от взрыва, не зная до последнего, что его собственная дочь была одной из двух погибших в результате взрыва. Двадцатиоднолетняя Джанет Бирин пила кофе в Аберкорне со своей подругой Энн Оуэнс, с которой она ходила по магазинам. Они находились рядом с бомбой, когда она взорвалась. Оба были католиками.
13 марта Гарольд Вильсон, лидер Лейбористской партии Великобритании, вместе с теневым секретарем лейбористов по Северной Ирландии Мерлином Рисом встретился с ведущими деятелями ИРА в Дублине. Среди последних были Дайти О'Коннелл (генерал-адъютант) и Джо Кэхилл. Этот эпизод отражает часто игнорируемый аспект истории ИРА: во время длительных беспорядков они часто вступали в контакт и дискутировали со своими британскими оппонентами. Любое предположение о том, что эта организация по своей сути неполитична или выступает против самого понятия переговоров, должно сопровождаться признанием этого факта.
Политика также подразумевалась на важной пресс-конференции ИРА в Дерри 13 июня того же года. Макстиофайн, Макгиннесс, Туоми и О'Коннел приняли участие в этой встрече, а армия публично предложила встретиться государственному секретарю по делам Северной Ирландии; Макстиофайн заявил на пресс-конференции, что ИРА приостановит все военные операции на семь дней, если их приглашение Уайтлоу встретиться с ними будет принято в течение сорока восьми часов. Госсекретарь публично отверг это предложение, заявив, что «не может отвечать на ультиматумы террористов, которые причиняют страдания невинным мирным жителям Северной Ирландии и стреляют в британские войска». Однако, несмотря на это, в течение следующих нескольких недель британцы и ИРА пытались добиться более мирной встречи в более комфортной обстановке, чем та, которая часто становилась нормой на улицах Белфаста и Дерри. В четверг 22 июня Временные силы объявили, что начнут прекращение огня с полуночи следующего понедельника, после того как Уайтлоу заявил, что британская армия ответит взаимностью в случае такого прекращения огня. Госсекретарь заявил в общине, произнеся слова, которые тридцать лет спустя воспринимаются довольно болезненно: «Я верю, что это начало пути к прекращению насилия. Я молюсь, чтобы так и было».
Миномётный расчет ИРА. Видны самодельные миномёты республиканцев
Таким образом, прекращение огня ИРА стало фоном для тайных переговоров республиканцев с британцами в Лондоне; 7 июля 1972 года встреча состоялась в доме в Челси государственного министра Уильяма Уайтлоу, Пола Ченнона. Сам Уайтлоу позже объяснял эту встречу тем, что «все стороны отчаянно жаждали прекращения бессмысленного насилия» и что нельзя упускать ни одной возможности для прекращения конфликта. В частности, он считал, что «отказ от переговоров оставит политическую инициативу в руках ИРА». В республиканскую команду входили представители ИРА Шон Макстиофайн, Шеймус Туми, Айвор Белл, Дайти О'Коннелл, Джерри Адамс и Мартин Макгиннесс. (Республиканцев сопровождал адвокат Майлз Шевлин). Британцев представляли государственный секретарь Уайтлоу, Ченнон, сотрудник НИО Филипп Вудфилд и сотрудник МИ-6 Фрэнк Стил. За временных республиканцев говорил в основном Макстиофайн, а за британцев — Уайтлоу.
Макстиофайн действительно изложил требования ИРА: во-первых, британское правительство должно публично признать, что именно народ Ирландии, действующий как единое целое, должен решать будущее Ирландии как единого целого; во-вторых, британское правительство должно заявить о своем намерении вывести все британские войска из Ирландии к 1 января 1975 года, а до вывода британские войска должны быть выведены из чувствительных районов; в-третьих, необходимо прекратить интернирование и ввести амнистию для политических заключенных, интернированных, задержанных и разыскиваемых лиц. Британцы, со своей стороны, считали эти требования просто нереальными, свидетельствующими о том, что Временщики не имеют твердого представления о политической реальности. Неудивительно, что встреча закончилась без достижения соглашения. То же самое произошло и с прекращением огня ИРА, когда 9 июля, после срыва перемирия, в результате четырехчасовой ночной перестрелки между временщиками и британской армией в Белфасте погибло несколько человек; ИРА заявила, что армия нарушила перемирие, а армия — что их первыми обстреляли временщики. Таким образом, не в последний раз вокруг прекращения огня ИРА разгорелись споры.