Разведывательный вертолет в небе над Армой
Массовый протест воплотил в себе отказ заключенных ИРА признать статус преступников («Как они смеют называть нас преступниками?»)10, и это вынудило власти отреагировать на него, лишив протестующих доступа к телевидению, радио, материалам для чтения (кроме Библии), писательским материалам и письмам, а также к смягчение приговоров. И, подобно насилию на улице в начале смуты, тюремная война конца 1970-х годов резко обострялась, этап за этапом, в результате постепенно усиливающихся сражений на истощение. Весной 1978 года заключенные начали акцию протеста против запрета мыться в ответ (по их словам) на жестокость тюремных надзирателей. Заключенным разрешили выйти из камер и пройти по коридорам, чтобы помыться, но им было отказано во втором полотенце, которым они могли вытереться (первое использовалось для того, чтобы прикрыться). Поэтому они отказались покидать свои камеры, и начался протест против запрета мыться. Это был далеко не приятный опыт: «Перспектива не мыться неопределенное время не вызывала у меня особого энтузиазма». Начались стычки с тюремными надзирателями из-за опорожнения ночных горшков в камерах: их содержимое выбрасывалось через смотровые щели и окна, а надзиратели иногда выбрасывали его обратно затем отверстия были заблокированы, и заключенные выливали мочу через все доступные щели и размазывали свои экскременты по стенам. Начался «грязный протест».
Тюрьма долгое время была характерной чертой ИРА, и армия уделяла много внимания решению проблем, возникавших при арестах и допросах ее членов. Но теперь, с массовыми протестами «не стирать» и «грязно», кампания заключенных республиканцев приобрела новое, чрезвычайно важное значение в борьбе республиканцев, доминируя в их собственной рекламе и направляя на себя большую часть их энергии и усилий.
К концу 1980 года в Лонг-Кеше содержалось более 1300 заключенных; более 800 из них были республиканцами, из которых более 300 участвовали в грязных акциях протеста. К этому моменту тюремный конфликт стал жизненно важной проблемой для ИРА: обвинения в домогательствах, жестокости и бесчеловечном обращении в тюрьмах усилили приверженность республиканцев и чувство несправедливости со стороны государства.
Республиканцы считали, что для достижения того, что они считали справедливым обращением в тюрьмах, необходимы решительные действия, и еще в середине 1978 года они всерьез рассматривали возможность проведения голодовки. Теперь, в 1980 году, они решили, что другого выхода у них нет. 10 октября работники блока «Н» бланкет через своего сотрудника по связям с общественностью опубликовали заявление, которое положило начало одному из самых драматичных и ужасных эпизодов в современной истории Ирландии: «Мы, военнопленные республиканцы, содержащиеся в блоке «Н» в Лонг-Кеше, требуем политического признания и того, чтобы нам было предоставлено право статус политических заключенных. Мы заявляем об этом праве как захваченные в плен комбатанты в продолжающейся борьбе за национальное освобождение и самоопределение. Мы самым решительным образом отвергаем ярлык преступника, которым британцы пытались навесить на нас и нашу борьбу, и мы указываем на сеющие рознь сепаратистские институты шести графств как на единственный преступный аспект нынешней борьбы».
В заявлении отмечалось, что «мужчины были помещены в блоки «Н» и должны были преклонить колено перед британской администрацией и носить форму преступников».
Уже 21 октября в заявлении директора H-Blocks Брендана Хьюза была представлена современная тюремная борьба в республиканском историческом контексте: «Неоднократные тюремные баталии республиканцев за свои права военнопленных были центральной темой последовательной освободительной борьбы последних трех столетий». Они пережили «ужасное испытание тюремным заключением в варварских британских застенках»; пытки и бесчеловечность были применены к этим республиканцам, «которые с гордостью несли знамя Тона, Лалоре, Пирса и Коннолли и открыто бросили вызов тираническому угнетателю нашей нации».
Более того, за последние четыре года все другие средства протеста в тюрьме были исчерпаны, и «не осталось другой альтернативы, кроме как объявить голодовку, чтобы добиться наших справедливых требований о политическом статусе». Хьюз, который в начале 1970-х годов был старшим временным сотрудником в Белфасте, должен был возглавить голодовку 1980 года, которая продолжалась с 27 октября по 18 декабря. Он сложил с себя полномочия главы ИРА Мейза (в пользу Бобби Сэндса), и в его забастовке его сопровождали шесть других республиканцев из блока «Н»: Том Макфили, Шон Маккенна, Лео Грин, Томми Маккирни и Рэймонд Маккартни, а также человек из ИРА Джон Никсон. С точки зрения республиканцев, эти люди вели логичную и совершенно оправданную тюремную войну: «Эти люди были арестованы в соответствии с особыми полномочиями, допрошены в специальных центрах, осуждены специальными судами по особым правилам, установленным специальным законодательством. Разве они не особая категория?!!»
Конечно, до этого было множество голодовок ирландских республиканцев: в 1920 году в тюрьме Маунтджой; массовая забастовка 1923 года во время гражданской войны; забастовки Джо Кэхилла, Руайри О'Брадая и его брата Шона, а также Шона Макстиофейна в 1972–1973 годах. В 1972 году Билли Макки также возглавил забастовку в тюрьме Крамлин-Роуд, фактически за политический статус. В то время существовало два типа заключенных: во-первых, интернированные, которые были разделены по принадлежности к военизированным формированиям, размещались в бараках Ниссена в Лонг-Кеше, могли носить собственную одежду, организовываться по военному принципу и вести свои дела самостоятельно; и, во-вторых, заключенные, подобные тем, которые бастовали в Крамлине Роуд, которые были осуждены за преступления, связанные с военизированными формированиями, но с которыми обращались как с обычными преступниками (носили тюремную форму, не были разделены по принадлежности к военизированным формированиям, не имели свободы общения). Забастовка была направлена на то, чтобы добиться статуса первой группы и для второй. Первоначально правительство заняло жесткую позицию, но Уильям Уайтлоу, обеспокоенный беспорядками, которые могла вызвать возможная смерть Макки, а также стремившийся к прекращению огня и переговорам с ИРА, затем выступил за предоставление заключенным статуса особой категории. Таким образом, заключенные с Крамлин — роуд отправлялись в Лонг — Кеш, где они — и те, кто впоследствии был осужден — могли пользоваться эффективным политическим статусом. Таким образом, в то время как некоторые предыдущие забастовки (например, в 1923 году) были далеко не многообещающим примером, совсем недавно произошел ещё один прецедент, который указал на потенциально эффективную и практичную природу голодовки. Может ли статус, завоеванный после забастовки Макки в 1972 году, быть возвращен с помощью аналогичного жеста восемь лет спустя?
Таким образом, забастовка 1980 года была скорее попыткой, хотя и решительной и опасной, добиться того, что республиканцы считали надлежащим обращением с ними в тюрьмах, а не каким-то навязчивым стремлением к скорейшей смерти. В частности, участники голодовки выдвигали пять требований: право носить собственную одежду; право не выполнять тюремную работу; свободное общение с другими заключенными; 50-процентное смягчение приговоров; а также обычные свидания, посылки, образовательные и развлекательные учреждения. Одежда — в рабочие часы по будням (с 7. утра до 17. вечера) правила требовали, чтобы заключенные носили тюремную одежду, но в выходные и по вечерам в будние дни им разрешалось носить свою собственную одежду: теперь заключенные требовали права носить свою одежду постоянно. Работа — согласно правилам, заключенные должны были «заниматься полезным трудом», который состоял из четырех основных видов (выполнение домашней работы на кухнях, в столовых и т. д.; работа на производстве в тюремных мастерских; профессиональная подготовка (предлагался широкий спектр навыков); и образовательные курсы): заключенные теперь требовали права воздерживаться от тюремной работы. Объединение — правила допускали, что по вечерам в будние дни и в выходные заключенные могли общаться в каждом крыле, смотреть телевизор, играть в игры в помещении и посещать образовательные занятия; книги и газеты были разрешены: заключенные теперь требовали права свободно и в полной мере общаться друг с другом. Помилование — заключенные потребовали восстановления в полном объеме права на помилование, которого они лишились во время тюремного протеста. Отдых — тюремные правила допускают использование спортивного зала или игровой площадки в течение примерно трех часов в неделю в период физических нагрузок в дополнение к обычным ежедневным упражнениям продолжительностью не менее одного часа на открытом воздухе: заключенные теперь требовали права самостоятельно организовывать свой досуг.
1 декабря к голодовке присоединились три заключенные-республиканки из тюрьмы Арма: Мэйрид Фаррелл, Мэйрид Ньюджент и Мэри Дойл. 10 декабря представитель Управления по делам Северной Ирландии (NIO) поговорил с участниками голодовки, пытаясь разъяснить, что им предлагается. Но 15 декабря к забастовке присоединились еще двадцать три заключенных Maze, а на следующий день к ним присоединились еще семь заключенных блока H. Забастовка с нарастающей скоростью приближалась к кризису. Это произошло 18-го числа. Один из забастовщиков (Шон Маккенна, отбывающий двадцатипятилетний срок за покушение на убийство и членство в ИРА) тяжело заболел. Лидер забастовки Брендан Хьюз знал, что от британцев поступит какое-то предложение, которого может быть достаточно для урегулирования конфликта. Предполагалось, что Хьюз не должен был принимать решение о прекращении голодовки без консультаций с Лонг Кешем (Бобби Сэндсом), который поддерживал контакты как с бастующими, так и с внешним руководством движения. Но 18 декабря власти перевезли Маккенну в больницу Royal Victoria в Белфасте, по всей видимости, умирать, и не позволили Сэндсу снова встретиться с бастующими. Загнанный в угол, когда его товарищ был на грани смерти, когда, по-видимому, была заключена сделка, и он был отрезан от контактов со своими коллегами-республиканцами, Хьюз приказал прекратить голодовку. Он и его товарищи по забастовке оставались без еды пятьдесят три дня.