антиновку, красные подошли к Кривому Торцу и стали обстреливать его ружейным огнем, но огнем наших орудий их отогнали. Днем над нашими позициями пролетел, в первый раз в этом районе, аэроплан красных, сбросивший три бомбы и обстрелявший позиции пулеметным огнем. 8 марта погода испортилась и после почти весенних дней выпал снег вершка в два. Для обуви зарез. Опять все ноги были мокрые. Нашими частями опять занята Константиновка. В этом районе все время происходит своего рода топтание на месте. Здесь же действуют и части Белозерского полка, на долю которого достался участок фронта весьма солидный — расстояние между четырмя станциями, а в полку всего лишь четыре роты, а в двух ротах даже только по 11 человек. Поэтому немудрено, если приходится все время топтаться на одном месте.
Очень часто попадались советские газеты, из которых узнали, что на Западном и Сибирском фронтах положение у большевиков неустойчивое, а о добровольцах они пишут, что, дескать, придут в себя они в последнюю минуту перед расстрелом. Но тон их газет стал более умеренный и не столько нахальный, и меньше ругательств по адресу Добровольческой армии.
9 марта был воскресный день, по своему обычаю большевики повели наступление и заняли вновь Константиновку, незадолго перед этим отбитую от красных, Плещевку и Кривой Торец, находящиеся впереди Железной, а обойдя справа и слева, в тылу заняли Ново-Бахмутскую и станцию Скотоватая, перерезав железную дорогу. В свою очередь наши части ночью 10 марта повели наступление из Авдеевки и заняли Ново-Бахмутскую в тылу большевиков, занимавших станцию Скотоватая. После короткого боя красные оставили и Скотоватую. Этим маневром был ликвидирован прорыв красных и наши части вышли из почти безвыходного положения. Это был четвертый воскресный большевистский поход на Железную с двумя обхватами, и на сей раз обошелся дроздовцам довольно дорого. Хотя потери и исчислялись всего несколькими убитыми и десятками двумя раненых, но для тех сил, которыми мы располагали, были весьма чувствительными. Если бы наше командование в Донецком бассейне располагало большим количеством войск, оно могло бы здесь одержать крупную победу и каждый раз, когда большевики, собрав ударную группу не менее чем в 1000 человек, вели наступление, можно было бы их всех, окружив и обхватывая, ликвидировать. Пока же приходилось только, отбрасывая их в исходное положение, восстанавливать свои позиции. К вечеру рота Дроздовского стрелкового полка вновь заняла Кривой Торец. Одновременно был исправлен железнодорожный путь и на фронте на время водрузилась опять тишина. Погода вновь переменилась, и целый день пришлось мокнуть под довольно сильным дождем. Во время прорыва большевиков жители Железной выражали радость по поводу нашего тяжелого положения, говоря, что «теперь кадеты в бутылке», а поэтому неудивительно, что многие дроздовцы говорили, что надо бы круче поступать с «мирным» населением, чем это практиковалось нашими частями на самом деле в этом районе.
11 марта части Белозерского полка ушли на пополнение и формирование, так как в полку осталось в строю только 76 человек. Дроздовцы очень жалели, что ушел и бронепоезд «Белозерец», который хотя и был весьма примитивно оборудован, но на этом участке фронта приносил очень чувствительную пользу, являясь большой поддержкой тем незначительным силам, которые держали довольно большой участок фронта. Конечно, о наступлении пока что не приходилось даже думать, важно было хотя бы удержаться в этом районе и не допустить красных в Каменноугольный район. В последнее время обнаружился сильный нажим красных в районе Иловайской, и для усиления артиллерии туда отправилась 4-я Дроздовская батарея. Красные нажали и заняли Дебальцево и Чистяково. Лабинский полк с одним орудием отправился в тыл для ликвидации восстания. Там этот наш отряд наткнулся на организованную крупную банду, руководимую опытными начальниками, имеющую много пулеметов, свою артиллерию и даже прожектор. Все время в Каменноугольном районе велись весьма напряженные бои с тысячными отрядами красных, против которых наше командование могло выставить весьма небольшие по численности отдельные группы своих войск. Спасало положение умелое маневрирование, стойкость и храбрость наших частей, которые все время были в движении, что сильно изматывало их. Все операции с обеих сторон, как правило, велись в этом районе, базируясь на весьма густую железнодорожную сеть и при участии, очень часто, бронепоездов. 1-й офицерский конный полк с конно-горной батареей, совершая небольшие рейды по тылам красных, был все время в движении. Бывали просто невероятные эпизоды, как, например: однажды ночью полк с батареей прошел через селение, расположенное в глубокой балке и частично занятое пехотой противника. На подъеме застряло несколько подвод со снарядами, и вытягивать их из грязи разведчикам батареи в кромешной темноте помогали красные пехотинцы, принявшие наш полк и батарею за своих.
Помню и такой случай. Была оттепель. Маленькие ручейки превратились в речки с бурлящей мутной водой. К тому же часто до полудня бывали столь густые туманы, что в 10–20 шагах почти ничего нельзя было разобрать. Вот в такое утро Конный полк с конно-горной батареей, будучи в тылу красных, подошел к бурлящему ручью. С трудом переправились через него, причем мутная вода заливала подводы, а наши горняшки вообще не были видны из воды. Вскоре подошли к мирному и, на первый взгляд, незанятому хутору. Длинная, широкая улица, по сторонам которой хорошие дома. Головной эскадрон и за ним батарея втягиваются в хутор. Возле домов стоят старшего возраста жители и приглашают зайти погреться. Раздается команда: «Стой, слезай, можно оправиться». Туман настолько густой, что противоположная сторона улицы едва видна. Некоторые оставляют коней и идут к домам. Вдруг из-под крыш, с чердаков, загремели выстрелы. Без всяких команд сразу же все вновь очутились верхом и эскадрон и батарея вынеслись из хутора, а оставшиеся позади эскадроны окружили его со всех сторон, спешились и с криками «Ура!» атаковали. Ворвавшись в хутор, стали обыскивать каждый дом, сарай. Всех пойманных с оружием, с патронами и молодых на чердаках арестовывали. С ними поступок был короткий: всех их расстреляли. В этом хуторе уцелели лишь старики, женщины и дети. Забрали кур, гусей, скот и лошадей. За свое вероломство хутор был соответственно наказан. Благодаря сильному туману и неметкой стрельбе красных потери были не столь значительные, как могло бы быть, но, конечно, были раненые люди и лошади. Самые ощутительные потери были в батарее: убит вахмистр батареи капитан Мей (походник) и ранен полковник Малявин. Красные просчитались, предполагая, что весь наш отряд состоял только из эскадрона конницы и батареи. Убитого капитана Мея и раненых на другой день отправили в тыл. К сожалению, название хутора уже не помню.
Поведя наступление, красные 12 марта заняли Кривой Торец и подошли к Нелеповке, где их задержали дроздовцы и, в свою очередь перейдя в наступление, к вечеру восстановили положение. Кривой Торец был вновь в руках дроздовцев. Наступление поддерживал бронепоезд «Дмитрий Донской», команда которого исключительно офицеры-моряки. Красным сильно досталось от пулеметного огня бронепоезда в одной балке у деревни Леонидовки. Неожиданно в час ночи на 13 марта было приказано оставить Кривой Торец и Железную и отойти к Скотоватой, как потом выяснилось, в силу прорыва красных на стыке донских и добровольческих частей. В Скотоватую отступившие части пришли уже днем. По дороге тянулись за отступающими жители из колонии Нью-Йорк. Красные очень осторожно продвигались за отходившими частями, хотя, конечно, от местных жителей отлично знали о нашем отходе. Частями Дроздовского стрелкового полка были заняты позиции перед Скотоватой. 14 марта стало известно, что нашими частями вновь без боя заняты Авдеевка, Никитовка и Горловка. Появились сведения, что в тыл пробрался со своей конницей генерал Шкуро и что имеется связь с адмиралом Колчаком, возглавляющим Сибирскую армию.
Утром 15 марта к Скотоватой подошли большие силы красных при семи орудиях и стали нажимать на дроздовцев. С нашей стороны действовало только одно орудие. Красные, после того как артиллеристы израсходовали весь свой запас снарядов (а было их всего 44), заставили нашу пехоту отойти и оставить Скотоватую. Орудие также снялось с позиции и отошло к Ясиноватой, так как, не имея снарядов, своим пребыванием на позиции пользы принести не могло, а в Ясиноватой была надежда достать снаряды. Подошедший к Скотоватой наш бронепоезд помог нашей пехоте вновь занять Скотоватую, в которой большевики задержались всего лишь полчаса. Пополнившись снарядами, вернулось и наше орудие и утром 16 марта стало на позицию у Скотоватой. Вместе с отошедшими красными из хуторов, расположенных около станции Скотоватая, ушли 15 марта и жители, главным образом молодежь, и там остались лишь старики, женщины и дети. Несмотря на это, у нас очень мягко обращались с теми домами, члены которых сражались в рядах большевиков. Больше того, когда красным приходилось туго или этим новоявленным красноармейцам надоедало воевать, по их собственным словам, они «бросают винтовку, возвращаются домой в деревни, занятые нашими частями, снимают сапоги, ложатся на печь и никто их не трогает». Таким образом, благодаря этому очень много лиц остается ненаказанными за свою деятельность. В районе Авдеевки наш бронепоезд «Иван Калита» в этот день очень удачно и много стрелял по красным из своих шести дюймовых, наводя на них панику. В течение двух дней 17 и 18 марта шел бой под Скотоватой. Красные не жалели снарядов, ведя обстрел станции Скотоватая из бронепоезда, находившегося у разъезда Петруньки. С нашей стороны в бою принимал участие бронепоезд «Генерал Алексеев».
3-й бронеавтомобильный отряд, в составе броневиков «Кубанец», «Доброволец» и пушечного «Артиллериста», до весны все время находился в районе Юзовки, поддерживая наши пехотные части белозерцев, самурцев и других, а также наводя порядок среди рабочих Юзовского рельсопрокатного завода и шахтеров, настроение которых было пробольшевистское.