К сожалению, я не мог узнать, какая наша часть так отходила в данном случае. Вероятно, это были кубанские пластуны. Вообще же такими «полковыми и ротными сестрами» в большинстве были жены и невесты офицеров, да и добровольцы части, но немало среди них было и просто совсем молодых девушек, частью воспитанниц старших классов средних учебных заведений.
Еще два слова о доблестных греках. Когда на политических верхах узнали, что греческая рота была в бою и имеет потери, то ее немедленно у нас отобрали и вернули в Грецию. Отправляли мы ее по железной дороге со станции Таганаш столь поспешно, что штабу 5-й дивизии едва удалось проводить офицеров роты прощальной закуской из мясных консервов и разбавленного водой спирта. Мне, имеющему классическое образование, удалось сказать речь из четырех-пяти фраз на древнегреческом языке…
Тела убитых греков были еще ранее отправлены в Афины, кажется, средствами авиации. Но с девятью ранеными случился конфуз: они пропали! И только через месяц их разыскали уже за Керченским проливом в кубанских станицах, куда немедленно после боя и тайно их перевезли казаки лечить и откармливать на еще богатой Кубани.
А. Долгополов{269}Возмездие…{270}
Ранней весной 1920 года наш десантный пароходик «Никола Пашич» подходил к кубанским берегам. Была глубокая темная ночь. Мы, десантный отряд, лежали на палубе, готовые каждую минуту к команде: «В лодки грузись!» На берегу нас ждали враги и смерть!
Мой приятель Николай Кичин, лежавший рядом со мной, вкратце сообщил мне историю, случившуюся с его матерью. Меня его рассказ сильно заинтересовал, так как я знал его мать и часто бывал в ее домике в Феодосии, но не подозревал, что с ней случилось.
Я знал, что его мать гадает. Она относилась ко мне как к сыну и несколько раз предлагала мне погадать. Я же не высказывал никакого желания узнать свою судьбу. Ее это сильно удивляло, и она хотела знать, что мною руководит. Пришлось сказать правду: для чего? Не все ли равно знать, что твой конец придет через день или через месяц, он безусловно придет, от судьбы не уйдешь, а жить в страхе, что тебе осталось жить 3 или 30 дней, нет, не хочу! Лучше не знать своей судьбы, тогда будешь жить беззаботно до последнего дня!
Старушка все выслушала, покачала головой и сказала:
— А ведь вы, Сашенька, первый человек в моей жизни, который отказался узнать свою судьбу! А я вам все-таки скажу, руку вашу я видела: зря собой не рискуйте. Жить вы будете долго и счастливо, но не на родине, а где-то далеко-далеко у моря!
Благополучно вернувшись из десанта, перед отъездом из Феодосии я побывал последний раз у Николая, и на мои настойчивые просьбы вот что мне поведала его мать.
В 1917 году сын ее был где-то на Юго-Западном фронте, а она с мужем, отставным генералом, жила в Питере. Генерал был стар и немощен, раны, полученные в дни его молодости, давали себя знать, но, невзирая ни на что, он каждое утро ходил на прогулку по мосту через Неву и обратно.
В городе произошло восстание большевиков, и однажды банда матросов окружила его на мосту и сорвала с него погоны. Генерал, оскорбленный таким поведением нижних чинов, накричал на них. Грянул выстрел, и генерал упал мертвый. Матросы обшарили карманы, забрали бумажник, деньги, сняли с руки кольцо…
К жене его прибежали соседи, свидетели убийства, и сообщили ужасную весть. Старенького отставного генерала знали все соседи. Нельзя описать неутешное горе старушки генеральши! С большим трудом похоронила она генерала по православному обряду и вскоре уехала на юг. После долгих поисков нашла сына, который к тому времени служил уже в Добровольческой армии. Давно иссякли все средства, проданы заветные драгоценности, сын многим помочь не мог, видела его изредка.
В 1919 году очутилась она в городе Керчи, без средств, беспомощная, одинокая маленькая старушка, и вспомнила она, что у нее есть дар гадалки-предсказательницы. Еще в молодые годы в Петербурге она прославилась своими предсказаниями. Многие женщины, да и мужчины из высшего общества искали ее знакомства и расположения, чтобы она им погадала. Но гадала она очень редко и часто отказывала высокопоставленным лицам, так как видела их ужасный конец. Живя в хибарке на окраине города, генеральша стала гаданием зарабатывать на жизнь.
И вот однажды является к ней здоровенный верзила, видимо рабочий, и просит погадать ему: он много слышал о ее силе и хочет проверить на деле.
Генеральша говорила, что, как только он вошел в комнату, ее охватил озноб и необъяснимый страх. С ней случалось это и раньше, когда ей приходилось встречать людей нехороших, злых. Поборов свою слабость, она велела пришедшему положить руку на стол. Взглянув на нее, она почувствовала себя плохо. На огромной жилистой руке была татуировка, а на мизинце она увидела старинный индийский перстень с рубином, который она подарила своему мужу много лет тому назад, когда его произвели в генералы.
Вспомнила генеральша, что ей говорили свидетели убийства ее мужа: убил его огромный матрос, он же и ограбил убитого. Сдерживая себя от волнения, ужаса и страха, генеральша увидела на мгновение все, что произошло на мосту, и замогильным голосом, как бы в трансе, подробно описала убийство генерала.
Матрос побледнел, крупные капли пота выступили у него на лице, и он дрожащим голосом спросил гадалку, откуда она знает такие подробности его жизни. Генеральша уверила матроса, что она все знает и видит, в данном случае кольцо его рассказало ей всю историю!
Потрясенный ее силой, не отдавая себе отчета в своих словах, он просил ее совета, когда лучше всего устроить восстание в городе? Все уже готово, и от него зависит, когда начать.
Генеральша, бледная, еле живая, сослалась на головную боль и сказала, что после такого сеанса она сегодня гадать уже не в силах, пусть он придет на другой день. Бросив ей на стол романовскую пятисотку, матрос ушел. Не прикасаясь к деньгам, генеральша смела их со стола и отправилась в город.
Придя в комендантское правление, она хотела видеть коменданта города. Но чины правления, видя перед собой какую-то дряхлую бедную старушку, заявили ей, что комендант очень занят и видеть ее не может; что ей нужно? Тут генеральша не выдержала и стала говорить властным тоном: дело, по которому она пришла, очень важное и она немедленно должна видеть самого коменданта! Произведенный ею шум услышал комендант и сам вышел узнать, в чем дело. Узнав, что она вдова известного генерала, он пригласил ее в свой кабинет, где она ему все рассказала о посещении матроса.
Комендант сомневался в возможности устройства в городе восстания. Для восстания необходимо иметь большие склады оружия и боевых припасов. До него уже доходили слухи о готовящемся восстании, и весь город был тщательно обследован тайными сыщиками полиции. Все склады, сараи, амбары, большие дома, подвалы, чердаки, даже заброшенные негодные корабли были обследованы, склада оружия в городе нет! Конечно, кое-что есть припрятанное в частных домах, есть припрятанные винтовки и пулеметы, но это не представляет большой опасности. На вопрос генеральши, какие военные силы имеются у коменданта, комендант откровенно признался, что почти никаких, кроме офицерской караульной роты, составленной из инвалидов, и кое-каких запасных частей, ничего нет.
Происходило это ранней весной 1919 года, когда большевики занимали почти весь Крым и части Добровольческой армии стояли в 40 верстах на Ак-Манайских позициях, защищая Ак-Манайский полуостров и город Керчь. На настойчивые просьбы генеральши просить командующего фронтом прислать войска в Керчь комендант сказал, что его поднимут на смех, если он откроет, что ему сказала «гадалка». Но генеральша не уступала и заявила, что она сама будет говорить с командующим. Наконец комендант был вынужден вызвать к аппарату командующего фронтом и просил перевести поближе к городу какие-либо резервные части, так как в городе неспокойно и, по полученным «достоверным» сведениям, готовится восстание большевиков в городе, в тылу фронта. Два конных полка были на отдыхе, и командующий согласился продвинуть их поближе к городу.
Генеральша предупредила коменданта, что она назавтра ожидает матроса, который хочет получить ответ на свой вопрос. Комендант, уже почувствовавший, что дело серьезное, решил, что через два дня нужные полки могут незаметно подойти к городу и будут ждать дальнейших распоряжений, а он уже примет все нужные меры в городе. Все лучшие сыщики были посланы следить за матросом и выяснить, куда он пойдет, с кем будет встречаться и т. д.
На другой день пришел матрос. Генеральша разыграла драматическую сцену и сказала ему, когда лучше всего устроить восстание, через два дня в полночь! Сыщикам удалось выяснить, что из домов, куда заходил матрос, вскоре уходили разные подозрительные типы, видимо торопясь сообщить заговорщикам время выступления. Было выяснено, что несколько посланцев из разных концов города стремились к одной цели — к заброшенным древним каменоломням далеко за городом, где, очевидно, была штаб-квартира большевиков и склад оружия. Тут только комендант понял, почему в городе склада оружия не было обнаружено!
Полки Крымский Конный и 2-й Конный Дроздовский с частями пехоты 13-й и 34-й дивизии под покровом ночи, избегая дорог, окружили каменоломни. В назначенный день с наступлением темноты на каменоломни потекли заговорщики одиночками и небольшими группами. Добровольческие заставы были хорошо укрыты и никого из идущих на каменоломни не задерживали. Часам к одиннадцати ночи приток людей прекратился, и уже было замечено, что из каменоломни выходят вооруженные отряды большевиков.
Начался бой. Добровольческие пулеметы косили большевиков, они пытались укрыться в каменоломнях, но это была мышеловка, из которой ни один из них живым не вышел.
По расписанию в городе тоже началось восстание, но оно было малочисленное и слабо вооруженное; для его подавления были приняты нужные меры. Особенно отличился военный чиновник Кульчицкий, который, сидя за пулеметом, защищал здание почты и телеграфа, куда был направлен главный удар восставших (Кульчицкий был награжден Георгиевским крестом).