Эльф передо мной был обманкой. Сквозь его призрачный контур я видел то, чем он являлся на самом деле. Древний Энт. Такая же пятёрка, как и Лич, что сейчас смотрел на него моими глазами.
«Всё не так, молодой Некромант»,— шепнул мне Древний Лич, получая удовольствие от лицезрения своего визави в растерянности и, даже немного испуганного, — «перед тобой стоит не Энт. Перед тобой эльф. Я, а следом и ты, видим его истинный облик. Но, в этом мире он не может Воплотиться в своей полной силе и вынужден мириться с тем, что ему доступно. Древобород вообще нечасто способен найти достойного Воплотителя, чтобы погасить жажду, грызущую его уже многие тысячелетия».
Я понял, о чём сказал мне Лич. Древние эльфы, переродившиеся в Энтов, имели проблемы с собственными эмоциями и были падки до эмоций чужих. Любых. Эмоции других эльфов были для них «пресными» и они искали тех, чьи эмоции были «вкуснее». Люди — были одной из любимых рас энтов. Очень эмоциональные, подверженные резким перепадам настроения, обладающие огромным букетом привязанностей. Бывали случаи, когда в таких вот мирах Воплотившиеся энты шли на чудовищные, по меркам Древнего Лича, вещи, чтобы обеспечить аборигенам генерацию эмоций, а потом их пожирать. Лучше всего для этого подходили негативные эмоции.
— Значит, мальчик не одинок? — взял себя в руки эльф, — тогда к чему весь этот фарс? Почему ты его не обучишь, старый труп? Зачем тебе делить этот мир со всей этой шушерой?
— Не твоё дело, Древобород! — моим голосом ответил Лич, — Ты ведёшь себя некрасиво. Задаёшь много вопросов. Сам же ответов не даёшь. Ты забыл старые договоры? Покинь эти земли!
— Я чту Договор, Древний! — огрызнулся эльф, — Между нами мир! Первым я не нападу. Но хватит ли у необученного Хранителя сил отбиться от слуг Титанов, когда они придут сюда? Или от диких орд Огненных Планов?
Вопросы эльфа Лич оставил без ответа. Он просто покинул моё сознание. Риск попасть под выплеск Бездны ему не нравился. Он был слишком стар, чтобы меняться. Я успел увидеть это в его сознании. Он был тем, кем был и любое изменение собственной личности рассматривал лишь как собственную смерть. А касание Бездны, а это была именно Бездна, а не «изнанка», никого и никогда не оставляла без изменений. Лич разорвал со мною любую связь, потому, что ждал моей смерти. Я ясно увидел это в сознании его Древнего собрата. И то, что я продолжал жить, заставляло немёртвых магов ломать голову, ища причину. Сегодня же его вмешательство было вынужденным, так как был риск того, что Яростный-Лес сможет продавить Долину-Туманного-Предела и получит в свои цепкие ветвистые руки молодого Хранителя, которого можно вырастить и воспитать в нужном ключе. Кто такой этот Хранитель я увидеть не успел. Лич настойчиво закрывал эти знания, а когда я почти смог до них добраться, свалил в закат не попрощавшись.
Да и хрен с ними! Собаки сутулые! Что Древний, что его мелкий собрат. Конспираторы хреновы! Светить мне свою память, думая, что закрыл всю информацию о Хранителе, это нужно быть тем ещё оптимистом. Иногда закрытые куски памяти говорят гораздо больше, чем открытые. Особенно своими ассоциативными цепочками. Но, к этому мы ещё вернёмся.
Сейчас нужно убрать чужое дерьмо…
— Это моя проблема, — ответил этому созданию уже я, снова погружаясь в Бездну и перерабатывая её в себе, — а свои проблемы я буду решать сам!
Словно насмешкой над моими словами, на юге небо озарилось огнём. Вспышка была настолько яркой, что я ослеп. Следом по всем чувствам словно наждаком прошлись, сдирая кожу, раскалывая зубы, вырывая из глазниц глаза и поджигая одновременно все нервные волокна в теле. И напоследок воздух меня предал, ударив по ушам так сильно, что я не удержался на ногах, кубарем улетая в заросли кустов. По всему телу разлилась слабость. Нити связи натянулись до звона, готовясь лопнуть, одна даже лопнула, но на последних крохах разумения всю переработанную и накопленную энергию Бездны я ухнул в эти связи, требуя от них только одного — чтобы держались. Чтобы жили те, кто на той стороне. Чтобы продержались и дождались меня. Я приду!
Я знал, что случилось. Нить связи, перед тем как лопнуть, передала мне всю информацию. Это был Вермайер. Это была его нить. Август Пантелеевич сделал то, что я запретил ему делать. Он погиб, оставив Катю сиротой.
А там, вдали, озарив горизонт нестерпимым светом и заливая всю округу жаром, выворачивая изнанку пространства, свёрнутого в теле Вермайера Августа Пантелеевича, врывался в эту реальность огромный пятидесятиметровый Вирм. Некрочудовище, эксперимент Древних Личей по созданию универсального убийцы городов.
Я с трудом пошевелился, пытаясь выбраться из ловушки кустов и снега. Разлёживаться было нельзя. Кто-то на нас напал. Вермайер первым встал на их пути и был убит. Артефактный пояс ещё не готов. Мы только-только раместили болванки и нужно ещё умудриться провести ритуал зачарования. Хорошо, что метки на каменные заготовки были проставлены сразу и больше нет нужды оббегать их все.
Нужно было спешить. Вирм, насколько я помнил, был способен в одиночку уничтожать небольшие страны, но вот только те, где были проблемы с магией. Сейчас же на нас шёл противник, у которого таких проблем не было. Стремительность смерти дока это наглядно доказывала. А уж он-то сам был очень сильным магом! То, что его убило, было опасно для нас всех! Нужно было спешить.
Вот только нужно прийти в себя. Нужно понять, чем это меня приложило…
Я потянулся к туману Долины-Туманного-Предела, чтобы Воплотить десяток скелетов и отправить их в разведку, но не почувствовал никакого отклика. Ужас поднял дыбом все волосы на теле.
*****!
Моя магия не отзывалась!
Глава 23
Потерять магию, это больно. В прямом и переносном смысле. Давно забыто время, когда я прикладывал осознанные усилия, направленные на укрепление тела. Моё тело, как и моё подсознание, уже давно самостоятельно используют малую часть моей магии на постоянное усиление мышц, костей, кожного покрова. На проработку нервных окончаний. Ещё в самом начале, Катя, будучи тогда моим назначенным куратором, объясняла, что без инстинктивного усиления у меня нет никаких шансов встать хотя бы на один уровень с другими воспитанниками мясной школы.
С тех пор прошло много времени, но главный урок я выучил на твёрдую семёрку из возможных пяти баллов. Инстинктивное укрепление тела, оказывается, у меня было. И ещё какое!
Сейчас, потеряв магию, я ощущал это всеми клетками своего тела. Лишившись магической подпитки, эти самые клетки излишне экспрессивно меня об этом информировали. Будь проклята эта магическая реальность! Где-то на краю сознания я понимал, что физиологически все клетки тела болеть не могут, но в задницу это понимание, в задницу эту физиологию и логику до кучи, когда то, что не может, берёт и делает! Да ещё как!
Сколько продолжалась эта агония, я не знал. По ощущениям — вечность, в реальности — может, мгновения. Я барахтался в сугробе, понимая, что каждая секунда, потраченная мною на борьбу с собственным телом, вполне возможно, стоит жизней моим людям.
И оттого что я ничего не могу сделать, становилось только больнее.
Рывок нити связи оказался для меня полной неожиданностью. Приказ, отданный инстинктивно, приказ «держаться и жить!», да ещё и подкреплённый изменённой энергией Бездны, только что был выполнен. Резко окрепшая связь передала мне информацию о произошедшем. Сознание, ищущее любые способы избавления от боли, с облегчением скользнуло по этой нити, растворяясь в пространстве вокруг того, кто был на той стороне.
Царёв.
Славка висел на своём огромном двуручном мече, вцепившись в его рукоять целой рукой и, даже умирая, всем своим весом загонял лезвие в ещё живого, но отчаянно верещащего противника. Тело Царёва было истыкано стрелами, голова проломлена и залита кровью, одна рука отрублена по локоть. Но даже к почти мёртвому парню боялись подойти и добить те, с кем он сражался. Под ногами у нашего Царёва валялось шесть трупов чингизидов. Количество накрошенной в рагу бесятины не поддавалось подсчёту. Слава не мог продолжать бой, повреждения тела были столь сильными, что энергия, питающая парня, целиком и полностью шла на поддержание его жизни, исполняя мой приказ. Но Царёв рвался в бой. Он не собирался умирать. Ещё не все противники убиты, а за его спиной лежит без сознания его подруга, неспособная сейчас ничем ему помочь. Совершенно беззащитная. И отдавать её на поругание этой нечисти парень не собирался. Вот и тянул энергию Бездны из меня буквально зубами.
Я осмотрелся. Один пеший против тридцати конных. Потеря магии мало сказалась на Царёве. Шесть убитых, ещё один уже нежилец. Ещё пятеро противников — калеки. Кто-то без руки, кто-то без ноги. Вот что значит настоящая Силовая Специализация. Царёв — единственный из тех, кто шёл за мной, не изменяя себе. Не используя полученное для компенсации своих недостатков. Он брал мою энергию, но направлял её туда же, куда до этого шла энергия Порядка. Он не изменился внешне, не нашёл себе напарника на той стороне. Он остался бойцом с силовой специализацией. Бойцом первой линии. И тем он был страшен.
«Живи, Слава!» — вся переработанная мною энергия Бездны ухнула в изрубленное кривыми мечами и истыканное короткими стрелами тело, — «ты молодец, но ещё не время»
Длинный хриплый вдох уже почти убитого парня заставил отпрыгнуть назад парочку узкоглазых воинов, которые аккуратно приближались с мечами, явно намереваясь смахнуть Царёву голову с плеч. Хриплый вздох перешёл в кашель, обагряя кровью из пробитых лёгких и так уже залитое красным снежное месиво под ногами. Кашель перешёл в безумный хохот, эхом разлетевшийся над небольшой поляной.
Дети южных степей разом загомонили, когда стрелы, торчащие из безумца, задравшего голову к небу и оглашающего округу диким хохотом, буквально втянулись внутрь раненого тела. Из залитой кровью глазницы, разрубленной чьим-то мечом совсем недавно, на захватчиков взглянуло вновь целый глаз, а культя, бессильно висящая вдоль тела, окуталась чёрными масляными жгутами, сформировавшими новую, чёрную, покрытую экзотической бронёй руку.