Первое время девушка никак не могла решиться прикоснуться к вещам, оставшимся от бабушки. Застывший темной громадой в углу комнаты шифоньер невольно притягивал взгляд, но прошло почти два месяца до того момента, как Катя, наконец, осмелилась его открыть. С горечью вздохнула, ощущая едва различимый запах лаванды, которым когда-то давно бабуля перекладывала вещи от моли. Трава рассыпалась в пыль, но ее душистый аромат, казалось, впитался в деревянные полки и их содержимое. Тронула дрожащими руками аккуратные стопочки полотенец, постельное белье, сложенное еще бабушкой. И в ворохе тканей внезапно наткнулась на прохладный металл. Вздрогнула, не веря собственным глазам: в ладони скользнул медальон на витой, причудливого плетения цепочке.
Сколько раз в детстве Катя держала его в руках! Изучала, крутила со всех сторон, тщетно пытаясь заглянуть внутрь. Замок не поддавался. Никогда. Впервые обнаружив такую несправедливость, девочка помчалась к бабушке.
– Ба, замочек сломался. Никак не могу открыть!
Женщина, отложив дела, повернулась к внучке.
– Все правильно, пташенка. Не можешь. Но не потому, что сломался. Время еще не пришло. Наступит день – и все откроется. И то, что внутри, принесет такую радость, о которой прежде ты и не ведала.
– Хочу сейчас!
– Сейчас хорошо не будет. Сломаешь, детонька, и никакого толку с того не выйдет… Слезы одни…
В предвкушении какого-то чуда осторожно погладила резную крышку, нажала на крошечный замочек. Однако, как и раньше, ничего не случилось. Медальон будто был запаян наглухо. От накатившего разочарования девушка чуть не расплакалась. Но в шелесте ветра, приникшего в комнату через распахнутое окно, ей вдруг послышались давным-давно сказанные слова:
– Знаешь ведь, как бывает, когда блин горячий со сковородки хватаешь. Только пальцы обожжешь. Никому еще нетерпение не помогло. И ты не будешь исключением! Научишь ждать…
Катя кивнула, обращая взгляд куда-то к белоснежным барашкам облаков. И, задумавшись всего на мгновенье, надела цепочку на шею.
В глазах отчего-то потемнело. Застучало в висках дикой, неестественной усталостью. С губ сорвался не то стон, не то хрип. Катя услышала голоса. Знакомые. Слишком. Двух самых близких для нее людей. Разговор, не предназначенный для посторонних и уж тем более не рассчитанный на уши ребенка. Но тогда никто из родителей не знал о маленькой свидетельнице их тайны, а сознание самой девочки надолго запечатало шокирующие моменты.
Словно не стало вокруг стен с потрескавшейся штукатуркой, дощатых полов, скрипящих при каждом шаге, старой мебели, хранящей запахи ее детства. Ничего – только лишь звенящие в голове слова, смысл которых стал понятен только теперь…
– Ты не можешь меня об этом просить! Коленька, нет…
– Лена, ты не понимаешь. Он много лет стоял у меня на пути. Всегда, сколько я себя помню. Шел на шаг впереди. И сейчас все вновь повторяется. Он выигрывает. Опять. И если победа окажется за ним, меня можно сразу списывать на свалку.
– Я не хочу! Мне не нужен выигрыш такой ценой! И деньги эти не нужны. Неужели ты и впрямь считаешь, что мы сможем жить как раньше после того, как… Я даже вслух это произнести не могу!
– Лена! Я люблю тебя. И прекрасно знаю о твоих чувствах. Речь идет об одном вечере. Ну что тебе стоит? У нас будет все, что мы захотим…
– У тебя…
– У нас! Леночка… Я знаю, что ты сможешь. Ты – единственное дело, которое у него так и не получилось провернуть. Его самая главная мечта. Повод для зависти. Он расскажет все, что ты попросишь.
– В обмен на мое тело… Я не могу поверить, что слышу подобное от тебя…
– Это ничего не значит! Клянусь, что никогда ни о чем не вспомню, даже не намекну никак… Ты забудешь обо всем уже на следующее утро, когда поймешь, что все намерения наконец-то осуществились! У нас будет новый дом, как ты мечтала. Самая лучшая школа для Кати. Машина. Я куплю любую, какую только захочешь.
– Я не хочу машину. И школа меня устроит самая обычная. И денег достаточно тех, что уже есть. Коля! Нет!
Она согласилась. Причины этого так и остались загадкой для девушки, очнувшейся на полу деревенского дома спустя почти пятнадцать лет с того дня, как ее мать почему-то сказала «да», еще не догадываясь о страшных последствиях, к которым приведет ее покорность мужу.
– Ты уверял меня, что забудешь обо всем…
– Я и был готов забыть… Лена, но ты же можешь не понимать, что этот ребенок спутал все карты! Ребенок моего врага…
– Это может быть и твой ребенок…
– О чем ты говоришь?! Я хотел обставить его, хотя бы раз в жизни. Отомстить за всю ту боль, которую он причинял мне на протяжении многих лет. А вышло наоборот! Как всегда! Он опять выиграл! Но я не позволю этому состояться, слышишь? Ребенок не должен родиться!
– Он родится… И если ты действительно любишь меня, как утверждал все это время, но будешь нести такой крест до конца своих дней.
– МНЕ НЕ НУЖЕН ЧУЖОЙ ВЫРОДОК! И рисковать я не собираюсь!
– В таком случае МНЕ не нужен рядом человек, который сначала сделал из меня шлюху, а теперь хочет превратить в убийцу… Я люблю тебя, но на этот раз не собираюсь уступать…
Захлебываясь от слез, Катя вспомнила, как спешно мать собирала вещи, не глядя, бросая их в сумку. Как, почти всю дорогу сжимая маленькую ладошку дочери, добиралась до деревни тем самым путем, что и она совсем недавно. Вспомнила ее руки, обнимающие бабушкины колени, сотрясающуюся от рыданий спину.
– Я не вернусь к нему… Никогда не вернусь…
– Ты должна, Аленушка… Иначе все кончится очень плохо…
– Я не хочу убивать собственного ребенка…
– Он не сможет родиться, если ты останешься здесь. Доченька, послушай меня… Николай успокоится. Все поймет. Тебе нужно убедить его в этом. И простить.
– Не за что прощать… Я не могу его судить. Как бы сильно он не настаивал, но все же это было мое решение. Именно у меня не хватило сил устоять.
– Ты проиграешь. Леночка… Это и вправду ваш крест, один на двоих. Общая беда. Его безумие и твоя бессмысленная покорность… Но это также и единственный шанс для того, чтобы спасти брак и даже жизнь…
Мама не вернулась. Они с отцом встретились еще лишь один раз. Последний. Когда никакие силы и средства не могли помочь умирающей женщине. Он так и не простил ей решения уехать и сохранить ребенка, его собственного, как показала уже посмертная экспертиза. И для себя самого не нашел оправдания.
Молча забрал дочь, превратившуюся из веселого, жизнерадостного ребенка в перепуганного зверька и не проронившую на похоронах матери ни единой слезинки. Вернулся в свою прежнюю жизнь, роскошную и устроенную. В огромный дом, где почти всегда было тихо и холодно. В мир, который сам для себя придумал. На задворках этого мира даже вновь нашлось место для маленькой девочки. Ночные кошмары прекратились, и Катя опять научилась улыбаться. Образ красивой молодой женщины стал постепенно стираться из ее сознания. А те страшные слова забылись гораздо раньше, освобождая душу от немыслимого бремени. Все закончилось, чтобы вернуться откровением уже в другой жизни, когда не мать, а она сама стала очередной разменной картой в непонятной игре отца…
– Нет… Нет! Нет! Нет!!! – девушка кричала так долго, что перестала узнавать собственный голос. Ненавидела. Почти проклинала. Мечтала вновь забыть, но понимала, что такого щедрого подарка судьба не преподнесет повторно. Блаженное неведение и так длилось слишком много времени. Теперь с этим придется жить. И выжить…
Как можно было рассказать о таком? Отворачиваясь от внимательного взгляда Марины, Катя погладила загадочное украшение, надежно скрытое под толщей одежды. И вздохнула почти с облегчением, услышав, как в дверях поворачивается ключ: занятой возвращением мужа подруге теперь точно будет не до расспросов.
Глава 28
Деньги таяли с катастрофической скоростью. При том, что Катя старалась экономить даже на мелочах, она прекрасно понимала, что без подработки целый месяц ей просто не протянуть. Не поможет ни игнорирование общественного транспорта, ни отказ от обеда в институте. После покупки куртки от сбережений остались практически копейки.
А найти работу никак не получалось. Брать человека без прописки еще и всего на несколько недель никто не хотел. Даже уборщицей. Устав от бесконечных разочарований, Катя не плакала. Хотелось смеяться. Почти. Не от того, что происходило в ее жизни, – от собственной наивности.
Девушка ведь действительно раньше не имела понятия, как зарабатываются деньги. Они просто всегда были. Ей стоило только захотеть что-то и сказать об этом отцу. Нет, он не сорил деньгами и нередко отказывал дочери, если полагал, что какая-то покупка не вписывается в его планы или настроение. Но у Кати все равно имелось самое необходимое. И даже больше. Много больше. Другой жизни она просто не знала, и оказалась совершенно не готовой столкнуться с ней лицом к лицу.
Спустя два года было по-прежнему тяжело. Не от того, что пришлось урезать себя практически во всем. Для нормальной жизни вполне хватало того небольшого количества одежды, которым она теперь владела. Без дорогих ресторанов тоже можно было обходиться. И без других вещей, которыми она привыкла пользоваться. Только обида никуда не делась. Никак не получалось справиться с этим противным, липким чувством, заполонившим мозг, пропитавшим насквозь все ее мысли. Катя была вынуждена зашивать распустившийся шов на блузке или пустившие стрелку колготки, в то время как раньше, не задумываясь бы, выкинула их в мусорное ведро. Теперь при одной мысли о том, сколько придется заплатить за новые, она почти вскипала, вспоминая ломящийся от одежды шкаф в своей бывшей комнате. И изо всех старалась не поддаться терзающим ее чувствам.
Сама ведь сделала такой выбор. Предпочла обветшалый деревенский дом изысканной квартире, выбранной Антоном. Катя была там всего однажды и не успела как следует всего рассмотреть, но не заметить бросающуюся в глаза роскошь не могла. Сама отказалась от обещанных подарков и радужных перспектив, выбрал почти нищету в обмен на собственную свободу. Решение точно было правильным. Только даже понимание этого не помогало справиться с сожалениями, не спасало от уколов зависти, которые она ощущала, глядя, как заходят в дорогие бутики красивые, ухоженные женщины. Когда впивалась глазами в сильные руки мужчин, поддерживающих своих спутниц и открывающих перед ними дв