Ванна в самом деле намного лучше помогала справляться с усталостью. Но теперь, когда все тело изнемогало от желания, он был готов пожертвовать остатками сил, чтобы скорее оказаться в объятьях любимой девочки.
Катя засмеялась, наблюдая за выражением лица мужа. Она слишком хорошо знала о его состоянии. Не только о звенящем напряжении в предвкушении долгожданного единения, но и о глухой ноющей боли, раскинувшей щупальца по мышцам и позвоночнику, из-за проведенных в дороге часов. И не собиралась утомлять еще больше. Никакого душа. Их роскошная ванна уже не однажды вмещала двоих, и сейчас вполне подходящее время повторить прежний опыт.
– Раздевайся. Я наберу воду и составлю тебе компанию.
Он вряд ли бы сумел точно ответить, что принесло большее облегчение: бурлящая вода, пропитанная какими-то удивительными маслами, название которых у него никак не получалось запомнить, или ее руки, пронизывающим бальзамом скользящие по телу. Усталость таяла, уступая место такому же кипению, которое окружало их со всех сторон.
Застонал, подтягивая жену к себе. Еще ближе, хотя между ними и так уже не было места даже для воды. Еще глубже, чувствуя, как сокращаются ее мышцы, перебивая удары сердца. Слишком жадно, как затерявшийся в пустыне путник, изнемогающий от голода и внезапно попавший на пир.
– Как же я соскучился…
– Расскажи мне, как сильно… Нет, лучше покажи…
Таких ночей уже было множество за семь лет, но каждая – как впервые. Откровение, граничащее с исступлением. Наслаждение, всякий раз превосходящее предыдущее.
Ему нравилось сплетать пальцы, ощущая хрупкость ее рук и их одновременную силу, которой он не уставал подчиняться.
Ласкать маленькую впадинку на животе, восхищаясь тем, как даже время преклоняется перед его женой, делая ее с каждым днем все прекрасней.
За мгновенье до того, как с ее уст сорвется крик, вдыхать его в себя, ощущая, как опаляется внутренность острыми волнами экстаза. Оставлять отпечатки своей страсти на ее руках и плечах и смущаться, как школьник, перехватывая брошенный Кате понимающий взгляд сестры, скрывающей под длинными рукавами такие же следы…
– Тебя привез Мирон? – она запустила руки в мокрые волосы, лаская и одновременно массируя шею. Было непонятно, кто из них получает больше удовольствия от этого. – Я могла бы сама встретить…
– Не люблю, когда ты ездишь по ночам. И секс в машине тоже не люблю.
Катя насмешливо приподняла брови.
– В самом деле?
– Ну… Я имел в виду, что здесь удобнее…
Она улыбнулась.
– Не собиралась с этим спорить. Пойду, разогрею еду.
Кирилл провел ладонью по ее щеке.
– Котенок, я не хочу есть. А вот от еще одной порции тебя не отказался бы…
Катя вздохнула.
– Даже не рассчитывай. Ни за что не поверю в твои сказки про ужин в самолете: ты никогда там не ешь. Поэтому, если хочешь продолжения, придется послушаться.
Спорить с ней было бессмысленно, да и уснувший было аппетит неожиданно дал о себе знать характерным урчанием в животе, вызвав задорный смех жены.
– Вот видишь, твой желудок намного честнее тебя.
Принесла ужин прямо в постель, отбрасывая в сторону мокрое полотенце. Устроилась рядом, с удовольствием наблюдая, как он ест. Перехватила кусочек с тарелки. Другой. Вечером не хотела ничего, а теперь поняла, как проголодалась.
– Спасибо тебе…
Кирилл хмыкнул.
– За то, что разбудил, мучил полночи и еще заставил готовить еду?
– За то, что вернулся раньше и спас меня от целого дня одиночества. Что хотел так сильно, что не стал ждать до утра. Что с тобой любая еда вкуснее. И любое мгновенье…
Он отставил тарелку, опрокидывая жену на постель.
– Я все съел, милая. Теперь могу получить обещанный десерт?
Сквозь сон показалось, что где-то гудит сирена. И гремит гром. Но в окно светило солнце, и никаких подобных звуков в их районе быть просто не могло. Но обдумать это Катя не успела: источник шума ворвался в спальню, протопав босыми ногами по родительской постели. С размаху плюхнулся отцу на грудь, продолжая пронзительно визжать от восторга.
– Папа приехал!
Кирилл, не открывая глаз, сгреб его в охапку, засовывая под одеяло.
– Тапочки одевать уже не принято? У тебя лапки ледяные, как сосульки.
– Не-е, – захихикал Артем. – Не холодно. Ты ночью приехал? А почему я ничего не слышал? А мы поедем на набережную? А подарок ты мне привез? А почему мы до тебя вчера не дозвонились? А…
Мужчина расхохотался, теребя взъерошенные волосы мальчишки.
– А ты не хочешь дождаться ответа хотя бы на один вопрос, прежде, чем задавать следующий? И пищи потише, пусть мама еще немного поспит.
Катя улыбнулась, обнимая сына.
– Я выспалась. Так что можешь шуметь, сколько хочешь. Только больше по мне не прыгай.
– Мамочка, а Маняша уже проснулась?
Кирилл повернулся к мальчику.
– И кто у нас Маняша? Новая игрушка?
Артем развеселился еще больше, снисходительно глядя на отца.
– Пап, ты что? Маняша – это моя сестричка, которая пока живет у мамы в животике. А можно я уже побегу смотреть подарки? – и, не дожидаясь ответа, умчался.
Мужчина застыл, не отрывая глаз от жены. Тронул спутанные волосы, погладил пальцами припухшие губы. Молчал так долго, что Катя даже немного растерялась, не угадывая его мыслей.
– Кир?
Он мотнул головой, накрывая ее рот.
– Люблю тебя.
Уткнулся в шею, глотнул родной запах, вкус кожи. Так и не привык за столько времени к этому растекающемуся по венам сумасшедшему восторгу, приходящему всякий раз, стоило лишь коснуться ее.
Катя притворно вздохнула.
– Ну вот, Темка испортил твой сюрприз на день рожденья.
– День рожденья? Катюш, ты ведь не собиралась молчать еще целых две недели??!! – спросил почти с испугом.
Тихонько засмеялась в ответ.
– Не уверена, что выдержала бы столько времени… Наверняка проговорилась бы раньше. Ты же не обиделся? Это не то, о чем сообщают по телефону…
– Котенок, надо было сразу мне сказать… Я был бы осторожнее… ночью.
Она опять рассмеялась.
– А вот это точно ни к чему. Мы с Маняшей всем довольны.
По его телу прошла дрожь. Знакомая, такая сладкая судорога, лишающая всякой опоры. Он по-прежнему терял голову от невероятной нежности этой девочки, неприкрытой страсти и откровенного обожания, которое всегда видел в ее глазах.
Спросил, сам не узнавая своего голоса:
– Почему… Маняша?
Катя стала серьезной:
– Мне бабушка приснилась. И сказала, что ты будешь очень сильно любить свою дочку.
В груди что-то кольнуло, заставляя затаить дыхание, но эта боль была более чем желанной.
– Уже люблю…
Бросил короткий взгляд на приоткрытую дверь, откуда доносились восторженные крики Артема. Сдвинул в сторону одеяло, прижимаясь губами к еще плоскому животу жены.
– Привет… Маняша…
На языке стало щекотно от незнакомого, но невероятно вкусного имени.
– Уверен, что новость тебе нравится? – Катя запустила руки в его волосы, наслаждаясь любимыми ощущениями. – Я ведь опять стану толстой и капризной.
Его губы скользнули ниже, мгновенно лишая желания шутить.
– Самой красивой на свете… А я буду любоваться, как она растет, и играть с ее пяточками… Попытаюсь выполнить твои капризы… Может быть, хотя бы в этот раз у меня получится…
– У тебя все получится… – уже могла только шептать, теряя остатки воздуха. – Ведь ты и есть мой самый главный каприз. Давай закроем дверь и поговорим об этом?
Они спустились на набережную, куда довольно часто приезжали в выходные. День выдался чудесный, словно специально был предназначен для прогулок. Проследив за сыном, уже достаточно уверенно скользящем на роликах, Катя улыбнулась мужу.
– Темка всегда так ждет этих поездок… Спасибо, что привез нас сюда.
– Только Темка?
– А я – еще больше.
Вдохнула запах моря, привычный и все равно каждый раз новый. Несмотря на то, что море было возле их дома, это место тоже стало особенным. Именно здесь она самой себе призналась, что ОН значит для нее.
Лукаво улыбнулась, приподнимаясь на носочки, чтобы дотянуться до его уха.
– Хочу мороженое, Кир. То, фруктовое, которое продают возле дельфинария.
Мужчина недоуменно уставился на нее.
– Катюш, какое мороженое? Сейчас все-таки февраль…
– Ну, я же не прошу разрешения надеть чулки! – с удовольствием заметила, как вспыхнули его глаза.
– Еще чулок нам не хватало. Особенно теперь, когда ты… – он не договорил, уронив взгляд на ее живот.
– Вот именно: особенно теперь. Это Маняша ждет мороженое! А ты обещал выполнять мои капризы!
Кирилл старался выглядеть строгим.
– Катя, должны быть какие-то разумные границы! Это не подходящая еда для февраля и для ветреной набережной.
– Я буду пробовать по чуть-чуть. Вот так, – приблизившись к его лицу, легонько лизнула краешек губ.
– Еще раз так сделаешь – и вместо мороженого мы отправимся домой. В постель.
Катя лукаво улыбнулась.
– Хочу посмотреть, как ты будешь объяснять это Темке, – и коснулась его рта с другой стороны.
– Ты пользуешься тем, что я не могу отказать ни одной твоей просьбе…
– Пожалуйста… Целую неделю мечтала именно об этом мороженом. Кир…
Он ответил, коротким жадным поцелуем впиваясь в ее губы.
– Ну, раз целую неделю… тогда, конечно, надо купить… – рассмеялся, поправляя ее волосы. – Скоро вернусь, ждите меня здесь.
Вот оно – счастье. Когда не надо притворяться, боясь насмешки из-за своего нелепого желания. Когда ты можешь быть любой, зная, что любовь при этом не уменьшится ничуть. Когда и его слабости известны, и нет смысла их больше прятать. Не только радость, не только наслаждение общее, но и боль, и ошибки, и все переживания делятся пополам. Не оттого, что так надо, но потому, что иначе нельзя. Невозможно. Когда ты часть другого человека, естественно жить именно так: во всем искренне и светло. Уверенно и спокойно…