Впервые Андрэ мне перечил открыто, прямо и так резко, что я даже голову подняла и вперилась в его хмурое лицо.
Флобер потер висок, убрал кудри назад, но светлые пряди снова упали на высокий лоб.
— Эния, одумайся! Вашему браку сутки от силы, ты должна попробовать. Ничего же страшного не произошло…
Я начинала закипать. Хватит с меня! Пытаясь помочь родным, я опрометчиво поставила на кон свою жизнь, осталась один на один с жестоким мужчиной, с несправедливым и расчетливым, запертая в клетке, из которой нет выхода. Кто меня спросил, чего я хочу на самом деле? Да и кто поддержит, поймет, через что мне приходится пройти?
Не так я себе представляла замужество. Не хочу трястись и бояться каждый день, ожидая, когда он завалится в мою спальню и завершит начатое. Я не смогу жить так. Я погибну, как синица в клетке!
Андрэ стоял напротив с горой шмоток, но, оценив их светлые тона, я махнула, что не буду даже примерять.
— Выбери что-то более неприметное, пожалуйста. Я должна затеряться в толпе.
— Эния, ты глупости творишь. Остановись. Я могу помочь тебе, но не так — не выбрасывай себя из общества. Мы же…
— Не сможем больше официально встречаться?
Андрэ слабо кивнул, отбросил на угловой диван забракованные мной вещи, пошел по рядам за другими. Глядя на его крупную спину, я понимала, что друг прав, но боялась это признать. Продолжала бояться Волгина и его расправы над моим телом. Не Андрэ вчера отбивался от жестокого мужа, Флоберу меня не понять, а дружба… ничего, она переживет наше расставание. Как я пережила разлуку с домом и дорогими мне людьми ради спасения папиного бизнеса. Когда-нибудь приходится взрослеть и принимать решения, которые нам неприятны.
Но не спать с нелюбимым и, тем более, терпеть его издевательства.
— То есть ты не против, — начала я мрачно, цедя сквозь зубы, — что Волгин будет приходить каждый день в спальню и насиловать меня?! — я закрыла ладонью губы, но было поздно. Слова уже вылетели, а я в последний миг поняла, что перекрутила факты, исказила правду.
Друг застыл посреди вешалок, сдвинул часть их так быстро, что металл засвистел, а стеллаж закачался, угрожая завалиться набок.
— Что? Ты. Сказала? Он тебя…
Таким я еще нежного и романтичного Флобера не видела. Показалось, что в его светлых, кристально небесных глазах, сгустились тучи и засверкали молнии.
Я сжалась от стыда и ужаса. Обняла себя, прогоняя нервозность, что преследовала с самого утра, а если точнее, с той минуты, как я напялила белое подвенечное платье.
А если я ошиблась? Вдруг все не так, как кажется? У кого просить совета, с кем поговорить? С другом, который летом внезапно признался, что много лет любит меня без памяти? С другом, которому я не могу ответить взаимностью? Это будет жестоко. И то, что я болтнула про Рената — тоже жестоко и эгоистично. Это толкнет Андрэ на импульсивные поступки. Я его банально подставила сейчас и ничего не могла поделать — не оставалось выхода. Мне некуда больше пойти.
И неожиданно остро захотелось вернуться в гостиницу, подчиниться мужу, выполнить его условия, довериться чужаку, не способному любить, поверить, что он способен хотя бы на нежность, что Ренат сможет понять меня, увидеть во мне настоящую женщину и мать своих детей, будет ласковым и надежным супругом. Я уговаривала себя, что вчера — это был лишь порыв, что Ренат другой… и мечтала поверить в это по-настоящему, потому что его поцелуи… и порочные прикосновения все еще горели на коже, все еще тревожили.
Наверное, я испугалась своих чувств, своей реакции на незнакомого человека. Я не ожидала, что тело так отреагирует и не доверяла самой себе.
— Есэныя… — с сильным акцентом позвал меня Андрэ. — Tvoju mat, не молчи! Он тебя?..
— Хотел, но в последний момент отступил, — тяжело выговорила я и сжала рукой горло, чтобы не разрыдаться.
— Fuck… Эния… мужчина во время сильной страсти может голову потерять, — Андрэ подступил ближе, присел на колено, чтобы оказаться со мной на одном уровне, а я опустила голову, пытаясь спрятать глаза.
— Мы едва знакомы. Какая может быть страсть, о чем ты говоришь? Я в любовь с первого взгляда не верю.
Друг тихо хмыкнул, и я решилась посмотреть на него.
— Ты правда думаешь, что не способна сводить с ума? — прошептал он, глядя прямо в глаза и протягивая мне шерстяной плед. — Ты дрожишь, укройся.
Мне оставалось лишь пожать плечом и завернуться в мягкую ткань. Так было намного лучше.
— Не способна, — выдавила из пересохшего горла. — Я не умею соблазнять, вчера это поняла, и не собираюсь теперь учиться. Это жутко. Я не умею такие вещи контролировать, а с этим медведем, что стал моим мужем, вообще опасно играть в такие игры.
— Эния, — Флобер искренне рассмеялся, перекладывая коробки с обувью, выбирая нужные размеры и модели, выставляя их на стол по центру залы. — Такая наивная. Этому учиться не нужно — это в тебе от природы. Ты по-настоящему еще не зацвела, не распустился бутон, но не увидит твою красоту разве что слепой. Да глядя на твои губы, можно захлебнуться от желания их целовать, погружаться, ласкать…
— Не нужно так говорить, пожалуйста, ты меня смущаешь…
Андрэ не стеснялся говорить о своих чувствах, а меня они искренне пугали. Могла ли я подумать, что худощавый мальчик, с которым мы прятались от строгих родителей в заброшенном саду, бегали французскими улочками босиком и гоняли голубей по площади, внезапно вырастет, станет высоким и красивым мужчиной и предложит мне свои руку и сердце? А я возьми и откажи. Он для меня брат, не более, я не могу его воспринимать иначе.
Сложив руки на груди, Флобер отошел к высоким полкам вдоль стены.
— Ты знаешь, что я…
— Знаю, и прошу тебя не напоминать, потому что мы не сможем с тобой общаться. Я и так чувствую себя виноватой.
Флобер покачал головой, перебросил светло-золотистые кудри на одну сторону, но те все равно спружинили и вернулись на лоб.
— Ты тут ни при чем, ведь повода не давала. Я сам себе позволил влюбиться, потому что хотел этого. — Друг замолчал, а я поняла, что не смогу больше ранить его своим присутствием — должна уйти из его жизни. Так всем будет лучше.
— Вчера ты хотела Волгина искусить, если память мне не изменяет…
— Это я виновата, — внезапно осознала. — Я мужа провоцировала, искушала, надела чулки, откровенное платье, а потом… — выдохнула и сильнее закуталась в плед. — Ренат будто свихнулся и творил со мной такое… не стыдясь ни охраны, ни водителя, — я укрылась под ладонями и тяжело выдохнула, потому что картинки из машины все еще волновали меня. Воспоминания добавили жара в кровь, запустили по всему телу немыслимый трепет.
Я выглянула из-под рук, Андрэ остановился возле меня и какое-то время молчал, растягивая губы в подобие улыбки.
— То есть, провокация сработала? — черты друга заострились, в глазах появился новый непонятный блеск.
— О! Еще как! — я вскинула руки в потолок и истерично засмеялась. — Когда муж увидел, что я без… — запнулась, краснея, — …ну ты понял… Он буквально озверел. Никогда еще так не боялась.
— На то и был расчет, — Андрэ отошел к другим стойкам и прицельно выбрал один из нарядов на вешалке. На этот раз темно-синий. — Зря ты так быстро сдаешься, Эния. Если Волгин отступил, да и еще в последний момент, значит, есть в нем что-то человечное. Мало кто может остановиться на грани желания. Это не так просто, как ты думаешь.
— Мне страшно, — я забросила ноги на кресло и натянула плед почти на уши, только нос оставила сверху, чтобы можно было дышать. Так вроде было теплее, но я вовсе не замерзала — меня подбрасывало в немыслимой дрожи от горячих воспоминаний о муже и жуткого ожидания продолжения. Я не могла честно себе сказать, что не хочу этого. Что-то словно изменилось во мне после того, как кончила от ласк Рената.
— Ты говоришь, что он всю ночь отсутствовал и не вернулся до сих пор? — поинтересовался Андрэ.
— Телохранитель сказал, что Волгин уехал по делам, но я не верю. У нас медовый месяц, да и Париж для отдыха выбирала я. Какие у него могут быть тут дела? Вранье!
— Тогда, куда подевался твой муж?
— Не знаю и знать не хочу. Я собираюсь сбежать от него, чтобы не искушать больше судьбу.
— Не боишься, что он отомстит твоим родителям?
Я задумалась. Стоит ли мне беспокоиться о расплате? Он ведь угрожал мне, от этого не отмахнуться.
Но я не стану бояться вечно. Я выполнила часть договора: вышла замуж. О жестоком супружеском долге я ничего не подписывала и не буду подчиняться. Не купит он меня своим богатством, я и без мужа и семьи выживу.
Андрэ подал руку и, дождавшись, пока я поднимусь, провел меня за ширму.
— Сначала нужно приодеться, а потом обсудим остальное.
— Я не буду тебя в это впутывать. Мне нужно только, чтобы ты задержал охрану. О большем я просить не стану.
— Я уже впутался, милая, по самое горло. Раздевайся, Эния, сейчас принесу белье и колготки — осень хоть и теплая, но ветренная.
— Спасибо, — я послушалась совета, скинула одежду на пол и оглядела себя в зеркале. На бедрах с двух сторон багровели крупные отчетливые синяки, отметины грубых рук Рената, губы опухли и покраснели от его терзаний, а грудь, все еще помня жесткие, но такие ловкие прикосновения, внезапно затвердела.
Ренат ведь не тронул меня… Отступил.
Может, я зря затеяла побег, и есть шанс сохранить то, что еще не разбилось?
Глава 23
Ренат
— Ренат Эдуардович, за нами хвост! — повернувшись ко мне, Коля, охранник, показал взглядом назад.
В ночном освещении сложно было понять, что за марка и какой цвет авто. Яркие фары, прилипнув намертво к асфальту, мчались за нами. Нагло. Близко. Опасно.
— Думаешь, те же, что и раньше?
— Скорее всего. Что делаем?
— Нужно оторваться, — я потер ноющее колено ладонью, спину свело колкой знакомой болью, а в голове стало горячо. — Мы не можем их привести к Есении, Коль, ты понимаешь?