Внутри пахло… нет, на запах медикаментов это было не похоже. Так что же это? Ребус определил этот запах как запах новых ковров, в частности синей ковровой дорожки, расстеленной в коридоре. К этому, судя по всему, примешивался и запах свежей краски. Доказательством были и большие банки из-под светло-зеленой краски, которые они углядели в коридоре. Стены украшали картины, прикрепленные изолентой. Ни деревянных рамок, ни гвоздей тут не было. Вокруг царила тишина, которую нарушал лишь шелест их шагов по ковровой дорожке. Ни музыки по радио, ни криков. Билли провел их в холл и остановился возле открытой двери.
— Доктор Лессер?
В кабинете за современного вида столом сидела женщина. Она поглядела на них поверх очков с диоптриями и улыбнулась.
— Значит, добрались все-таки, — констатировала она.
— Простите, что опоздали на несколько минут, — принялся извиняться Хоган.
— Я не о том, — заверила она его. — Просто, приезжая сюда, многие пропускают поворот, а потом звонят сказать, что заблудились.
— Мы не заблудились.
— Вижу. — Выйдя из-за стола, она приветствовала их рукопожатиями. Хоган и Ребус представились.
— Спасибо, Билли, — сказала она. Тот, коротко поклонившись, ретировался. — Войдите же. Я не кусаюсь. — Она опять улыбнулась, и Ребус подумал об этих улыбках, уж не обязательная ли это составляющая работы в Карбрее.
Кабинет был небольшой, уютный. Желтый двухместный диванчик, книжная полка, магнитофон. Никаких шкафов с карточками. Ребус решил, что карточки пациентов, должно быть, хранятся в другом месте, подальше от любопытных глаз. Доктор Лессер предложила называть ее Айрин. Лет ей было под тридцать или за тридцать. Каштановые волосы ниже плеч. Глаза ее были того же цвета, что и облака, заволакивавшие поутру Трон Артура.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Выговор у нее был английский — возможно, ливерпульский, подумал Ребус.
— Доктор Лессер… — начал Хоган.
— Айрин, пожалуйста.
— Конечно. — Хоган замолк, как бы взвешивая, стоит ли обращаться к ней по имени. Если он воспользуется этим, она в ответ сможет начать называть по имени и его, а это было бы интимностью несколько чрезмерной. — Вы понимаете, что нас сюда привело?
Лессер кивнула. Она передвинула стул так, чтобы сесть напротив детективов. Ребус видел, что диванчик узкий: едва вмещает их с Бобби, оставляя очень небольшой зазор между ними.
— А вы, в свою очередь, понимаете, что Роберт имеет право вам не отвечать? Если он разволнуется и начнет нервничать, разговор будет немедленно прекращен. Это безоговорочно.
Хоган кивнул:
— Вы, конечно, будете присутствовать.
Она вздернула бровь:
— Конечно.
Ответ этот был предсказуем и все же огорчителен.
— Доктор, — вступил Ребус, — может быть, вы как-то подготовили бы нас? Чего нам следует ожидать от мистера Найлса?
— Я не люблю прогнозов…
— К примеру, есть ли нечто, чего нам в разговоре следует избегать? Какие-нибудь запретные слова, темы?
Она оценивающе взглянула на Ребуса:
— Он откажется говорить об убийстве жены.
— Мы не это обсуждать приехали.
Она секунду помолчала, думая:
— Он не знает, что друг его погиб.
— Не знает о гибели Хердмана? — переспросил Хоган.
— Новостями наши пациенты, как правило, не интересуются.
— И вы предпочли бы, чтобы мы скрыли это от него? — догадался Ребус.
— Полагаю, что вам не обязательно сообщать ему, чем вызван ваш интерес к мистеру Хердману.
— Вы правы — не обязательно. — Ребус покосился в сторону Хогана. — Только надо следить, чтобы ненароком не проговориться, да, Бобби?
Хоган кивнул, и тут во все еще открытую дверь постучали. Все трое встали. За дверью ждал высокий мускулистый мужчина. Бычья шея. На предплечьях татуировки. На мгновение Ребус подумал, что вот такими как раз и должны быть здешние санитары. Но увидев лицо Лессер, он сообразил, что гигант этот и был Робертом Найлсом.
— Роберт… — Доктор улыбнулась как ни в чем не бывало, но Ребус понимал, что она озабочена тем, как долго Найлс находился за дверью и что он мог слышать из их разговора.
— Билли сказал… — громовым голосом пророкотал Найлс.
— Верно. Входите, входите.
Тот вошел, и Хоган хотел было прикрыть за ним дверь.
— Не надо, — распорядилась Лессер. — Эту дверь мы держим открытой.
Объяснить это можно было двояко: либо как проявление открытости — нам нечего прятать, либо же как допущение возможной агрессии, которую таким образом легче было пресечь.
Лессер указала Найлсу на свой стул, сама же ретировалась на задний план, заняв место за письменным столом. Когда Найлс сел, сели и детективы, втиснувшись на диванчик.
Найлс разглядывал их — скуластое продолговатое лицо, набрякшие веки.
— Эти джентльмены хотят задать вам несколько вопросов, Роберт.
— Что за вопросы?
На Найлсе была ослепительно-белая рубашка и серые спортивные брюки. Ребус старался не глядеть на татуировки — странные, возможно сохранившиеся еще от армии. Когда служил сам Ребус, он, кажется, был единственным солдатом, не ознаменовавшим вступление в ряды парочкой-другой татуировок, которые полагалось иметь к первому увольнению домой. Татуировки Найлса включали в себя чертополох, клубок переплетенных змей и кинжал, обернутый знаменем. Ребус подозревал, что кинжал имел какое-то отношение к службе в ОЛП, хотя в подразделении этом подобные украшения не поощрялись — ведь они были как шрамы, по ним легко устанавливалась личность. Что в случае поимки могло сильно навредить.
Хоган решил взять инициативу на себя:
— Мы хотим спросить у вас о вашем друге Ли.
— Ли?
— Ли Хердмане. Он ведь навещает вас иногда?
— Да, иногда. — Слова рождались не быстро. Интересно, сколько лекарств он принимает, подумал Ребус.
— Вы с ним виделись недавно?
— Несколько недель назад, я думаю… — Найлс повернулся к Лессер. Та ободрила его кивком.
— О чем вы говорите при ваших свиданиях?
— О прошлых деньках.
— Что-нибудь особо запоминающееся?
— Да нет… просто о прошлых деньках. Хорошее было время.
— Ли тоже так считал? — И сказав это, Хоган судорожно вздохнул, вдруг осознав, что употребил прошедшее время.
— Да в чем дело-то? — Найлс опять взглянул на Лессер, напомнив Ребусу дрессированное животное, ждущее очередного распоряжения владельца. — Я обязательно должен здесь оставаться?
— Дверь открыта, Роберт. — Лессер махнула рукой в сторону двери. — Вы это знаете.
— Похоже, что Ли исчез, мистер Найлс, — чуть подавшись вперед, сказал Ребус. — Мы выясняем, что с ним могло произойти.
— Исчез?
Ребус пожал плечами:
— Сюда от Квинсферри путь неблизкий. Вы, наверное, очень дружили.
— Мы служили вместе.
Ребус кивнул:
— В ОЛП. И в одной части?
— В эскадроне С.
— Он мог бы стать и моим. — Ребус выдавил из себя улыбку. — Я был в парашютных частях, меня готовили в ОЛП.
— И что произошло?
Ребус пытался отогнать от себя ужасные видения:
— Не выдержал испытаний.
— И скоро вы провалились?
Легче сказать правду, чем солгать:
— Я все прошел, кроме психологического теста.
На лице Найлса заиграла широкая улыбка:
— Тут-то вы и раскололись!
Ребус кивнул:
— Раскололся как орех, друг. — «Друг» — солдатское словцо.
— Когда же это было?
— В начале семидесятых.
— Незадолго до меня, — Найлс погрузился в размышления. — Наверно, им пришлось изменить допрос, — вспомнил он. — Раньше они действовали круче.
— Вот я и погорел.
— Раскололись на допросе? Что же они такого с вами сделали? — Найлс прищурился. Теперь он был более внимателен, так как спрашивал он.
— Держали меня в одиночке… постоянный шум, свет, крики из соседних камер.
Ребус чувствовал, что сейчас внимание всех присутствующих приковано к нему. Найлс хлопнул в ладоши:
— Вертолет? — спросил он. Когда Ребус кивнул, Найлс опять хлопнул в ладоши и повернулся к доктору Лессер: — Надевают мешок тебе на голову и поднимают в вертолете, потом говорят, что если не станешь отвечать на их вопросы, они выбросят тебя за борт. Когда они выкидывают, ты всего-то в восьми футах над землей, но этого не знаешь! — Он повернулся к Ребусу: — Это действительно дьявольское испытание, — и он протянул Ребусу руку для пожатия.
— Да уж, — согласился тот, стараясь не морщиться от жуткой боли, которую причинило рукопожатие.
— По мне, так это просто варварство, — произнесла Лессер, лицо ее побледнело.
— Оно ломает тебя или закаляет, — поправил ее Найлс.
— Ну, меня-то это сломало, — согласился Ребус, — а вас, Роберт, как?
— Поначалу да. — Оживление Найлса начало спадать. — Но потом, после демобилизации, это дает о себе знать.
— Каким образом?
— Все, что ты делал… — Он погрузился в молчание, застыл как статуя. Включился какой-то новый набор химикалиев? За спиной Найлса Лессер покачала головой — дескать, волноваться не о чем. Гигант просто задумался. — Знавал я кое-кого из парашютистов, — наконец произнес он. — Вот уж крепкие были ребята.
— Я был в стрелковой роте Второго парашютного.
— Значит, и в Ольстере побывали?
Ребус кивнул:
— И в других местах тоже.
Найлс постукивал себя по носу. Ребус представил себе, как эти пальцы сжимают нож, как лезвием его проводят по гладкой белой коже…
— Мама родная, — только и выговорил Найлс.
Но не это слово звучало сейчас в голове у Ребуса, а слово «жена».
— В последний раз, когда вы виделись с Ли, — негромко спросил детектив, — он показался вам в бодром состоянии? Может быть, что-то его волновало?
Найлс покачал головой:
— Ли всегда бодрился. Никогда не видел его угнетенным, подавленным.
— Но вам известно, что иногда с ним такое бывает?
— Нас приучают этого не показывать. Мы мужчины.
— Несомненно, — подтвердил Ребус.
— В армии не место хлюпикам. Хлюпик не смож