Соседство с медиумом могло бы вызвать тревогу у кого угодно, но только не у меня, потому что я не верю в паранормальные способности — я рационалист и доверяю исключительно фактам. Но несмотря на то что такие вещи меня не пугают, шум все же раздражает. А Джефф-оптовый-торговец-птицей неправильно ответил на вопрос о Ноэле Кауарде (речь шла о «Неугомонном духе», а не о «Сенной лихорадке»[20]), когда за дверью послышался шум стремительно приближающихся шагов, а затем раздался настойчивый стук в дверь.
— Э-ээй! — услышала я приятный, но слегка визгливый, хриповатый голос. — Там есть кто-нибудь? Есть там кто-нибууудь? — Я поспешно поднялась на ноги.
— Вы же медиум, — пробормотала я себе под нос. — Могли бы знать наверняка. — Я открыла дверь. Передо мной стояла Синтия и выглядела расстроенной.
— Я ужасно извиняюсь, — тяжело дыша, произнесла она и обеими руками ухватилась за верхний наличник двери. — У меня проблема.
— Слушаю? — сказала я с удивлением, вдыхая аромат ее «знаний». У меня на запахи примерно такая же память, как на факты.
— Меня зовут Синтия. — Она протянула мне мастерски наманикюренную руку, увешанную драгоценностями. — Я понимаю, мы как следует не знакомы, но я надеялась, может быть, вы сможете мне помочь.
— Конечно. Чем смогу. Что случилось?
— Мой треклятый телевизор снова сломался. Обычно он реагирует на рукоприкладство, но сегодня вот взбрыкнул. — Ага. Теперь мне стала ясна природа звуков. Но что, по ее мнению, я должна была сделать? Сама пнуть его? Вызвать «Рейдио ренталз»[21]? — А тут это новое шоу — которое я до смерти хочу посмотреть!
— Понятно.
— Стоящее зрелище.
— Гм-м…
— Вот я и подумала: не будете ли вы против, чтобы я посмотрела его у вас?
Ого!
— Ну…
— Я жутко извиняюсь, — проникновенно произнесла она. — Я понимаю, что это ужасное затруднение. — «А почему бы и нет?» — подумала я. После встречи с Люком я уже ощутила широту своей души и склонность к какому-нибудь широкому жесту.
— Это… ничего. Я не возражаю. Я и сама его смотрю, если честно.
Она прижала руки к груди, и нити ее больших жемчужин брякнули.
— О, как мило с вашей стороны! Вы понимаете — я просто обожаю викторины, — объяснила она, протискиваясь мимо меня в квартиру и устраиваясь на диване. — Я их всегда смотрю. И честно говоря, неплохо отвечаю на вопросы. О-о, это открытая бутылка? А можно бокальчик?
Я бы не возражала против присутствия Синтии — и даже скорости, с которой она поглощала мое мерло, — если бы не ее безостановочные комментарии по ходу шоу. Она сидела, не отрывая взгляда от экрана. Не хватало только поп-корна — думаю, она с большой радостью принялась бы за него.
— Какая у него отвратительная рубашка… А ей надо серьезно заняться зубами… Это кратер Нгоронгоро, дурья башка! Нгоронгоро!.. Ведущая слегка странно выглядит, вам не кажется?.. Нет-нет, не обезьянник, чертов неуч, — там держат пчел! — Временами ее раздражение было так велико, что она едва не вскакивала на ноги. Иногда заговорщически улыбалась мне и снова возвращалась к экрану. — Нет, не «Титаник» — вот идиот! — «Лузитания»! Сколько активов в «Монополии»? Сорок! А, двадцать? Гм… — Время от времени она подгоняла игроков, словно была ведущей: — Ну же… Ну давай… — Потом настало время «Перемены мест». — Боже мой! — воскликнула Синтия. — Он собирается задавать вопрос ей! Вот так история! Спорю, Энн Робинсон такое не пришлось бы по вкусу.
Мы наблюдали, как победивший игрок, Джефф, оптовый торговец птицей, с ехидной улыбкой задает мне вопрос, уверенный в том, что я не могу знать ответ: «Что такое quadrimum?»
— Quadrimum? — повторила Синтия с выражением первозданного ужаса на лице. — Я даже понятия не имею. Бедняжка, она ни за что не ответит — какой позор! Не могу это смотреть. — Она закрыла лицо руками. Мы слышали, как тикают часы на сцене, отсчитывая пять секунд. — Quardimum? — тихо повторила Синтия откуда-то из-под длинных пальцев. — Люто. Просто люто.
— Это самое лучшее или старое вино, — услышали мы с Синтией мой ответ. — Оно должно иметь как минимум четырехлетнюю выдержку.
— Это… правильно, — проговорил Джефф с выражением, в котором сочетались ужас, удивление и незамаскированное разочарование — ведь он только что потерял две тысячи.
— Вот это да! — воскликнула Синтия. Она посмотрела на меня, и глаза у нее были размером с блюдце. — Поразительно, какие вещи она знает!
— Это не трудно. Это слово есть в любом справочнике трудных слов — я заставляю себя прочитывать ежедневно по пять, хотя, конечно, изучение классической литературы сыграло тут не последнюю роль. Это слово фигурирует в поэме Горация. — Я взяла на заметку, что надо бы снова перечитать ее. Взглянула на полки — книга должна стоять где-то там.
— При всем при этом все равно потрясающе, то есть… — Она снова посмотрела на меня, и теперь выражение ее лица изменилось. — То есть… — Теперь она неприкрыто вытаращилась на меня, а потом повернулась к экрану. — Это вы… — с придыханием произнесла она. — Я… не заметила… Я… не… поняла… — Она прижала ладонь ко рту. — Но это ведь вы, правда? — Я кивнула. — Ну конечно — вас же зовут Лора. — Она снова взглянула на экран. — И ее тоже.
— Так и есть.
Выражение застывшего ужаса у Синтии внезапно сменилось просветлением, как будто она поняла, какие возможности дает эта ситуация.
— Ну… это здорово. У меня соседка — знаменитость. Самая настоящая телеведущая! — радостно заключила она. — А теперь расскажите мне, как вы там оказались. — Пока шли завершающие титры, я вкратце объяснила ей, как получила такую работу. — Ну, на вас теперь свалится слава.
— Я ее не искала. — Я припомнила Ника. — Слава мне совершенно не нужна. А вам? Вы ведь… медиум, не так ли? — Я налила ей еще вина. — Спирит?
— О нет. — Ее шокировало мое предположение. — Я не смогла бы видеть мертвых и ни за что не согласилась бы быть их проводником. Слишком жутко, — добавила она с содроганием. — Я когда-то занималась медиумистикой, но все закончилось неприятной историей с выбросом эктоплазмы.
— А чем же вы тогда занимаетесь? — спросила я, наливая себе бокал до краев.
— Я экстрасенс. У меня есть дар ясновидения, и с его помощью я даю людям советы, помогаю достичь целей. Я могу помочь с чем угодно — преодолеть кризис в браке, разрешить профессиональные проблемы, семейные затруднения, даже нахожу пропавших животных. Некоторые воспринимают меня как духовного руководителя, а другие — как ангела-хранителя.
— Ого… — Мне это показалось полнейшим вздором, но я попыталась изобразить что-нибудь приятное. — Звучит захватывающе.
— Так и есть, хотя, если честно… — Она от волнения наморщила лоб. — Мне не хватает клиентов. Меня это немного тревожит. Ведь это так трудно — зарабатывать себе на жизнь, — разочарованно высказалась она.
— Ну… я привыкла.
— Если вы знаете кого-то, кому понадобится ясновидящая…
— О! Конечно, конечно. А вы поместили объявление в местную газету?
— Да, у меня даже есть сайт, но проблема в том, что в Лондоне слишком много ясновидящих. Рынок переполнен… о, привет, Ханс! — Ее кот пролез через приоткрытую дверь и теперь терся о ее лодыжки, урча, словно маленький «феррари». — Вы ничего не имеете против кошек? — поинтересовалась она, когда кот прыгнул ей на колени.
— Нет. Я люблю их.
— Она очень милая.
— В самом деле. Грм… почему вы называете ее Хансом, если она женского пола?
— Потому что обнаружила ее у своей квартиры в Ханс-плейс.
— Ханс-плейс в Найтсбридже? — осведомилась я. Она кивнула. — Хорошее место.
— О, без сомнения, — с досадой проговорила она. — Божественное.
— А что же привело вас сюда? — спросила я. — Лэдброук-гроув немножко… другой.
— Я знаю. Но… — Она вздохнула. — У меня изменились обстоятельства. Понимаете, квартира там мне не принадлежала. К большому сожалению. — Она разломила на половины хлебную палочку. — И вот когда та… договоренность… подошла к концу, я решила, что пришла пора обзаводиться собственной квартирой. А это место — все, что я смогла себе позволить, но тоже неплохая берлога.
— А как же вы стали заниматься… ясновидением?
— Ну, тут целая история… Вы правда хотите услышать? — Я не хотела, но кивнула из вежливости. Она откинулась на спинку дивана, покачивая вино в бокале, задумчиво глядя в никуда и начиная свое путешествие в страну воспоминаний. — Все произошло благодаря чайке, — начала она. — Чайке-ясновидящей, если быть точной. — Я с подозрением посмотрела на нее. — Она спасла мне жизнь.
— В самом деле?
— Без сомнения. Понимаете, в прошлом году в это время я была в большой-большой депрессии, достигнув… определенного поворотного пункта в жизни. Я отправилась к своей сестре в Дорсет и однажды вечером пошла прогуляться по скалам. И наверное, подошла слишком близко к краю, потому что поскользнулась и пролетела целых двадцать пять футов вниз. И вот лежу я там, на пляже, зажатая между двумя валунами, со сломанной ногой, испытываю жуткую боль и даже не могу пошевелиться — вот так. — Она вытянула руки по швам и прижала их к телу, чтобы продемонстрировать, в каком положении оказалась.
— Как плохо!
— Это было просто ужасно — не меньше, ведь я знала, что скоро начнется прилив. Я пыталась звать на помощь, но пляж был пуст, и вот, когда я лежала там, полагая, что пора готовиться к смерти, прилетела чайка и стала кружить надо мной. И не улетала. Тогда я в отчаянии воскликнула: «Ради Бога, лети, позови на помощь!» К моему огромному удивлению, она сразу улетела. — Синтия подалась вперед, ее большие серые глаза распахнулись до предела. — Но самое невероятное впереди. Позже я узнала, что она прилетела в дом к моей сестре и стала стучать клювом в окно кухни. Та отгоняла ее, но птица не хотела улетать — не унималась и продолжала стучать. Тогда сестра решила, что она, должно быть, хочет что-то сообщить. И пошла вслед за чайкой на улицу, а та полетела дальше, но по пути она все время оглядывалась, чтобы удостовериться, что сестра следует за ней, и тогда снова летела дальше. Когда чайка достигла скал и закружила над обрывом, сестра посмотрела вниз и увидела меня, лежавшую там, и вызвала пожарную команду. — Синтия снова откинулась на спину, потрясенно качая головой: — Разве не изумительная история? Как по-вашему?