Кроме того, пули обычного, а не специального назначения не могут «протрассировать» ввиду отсутствия в них специального огневого или тлеющего состава. И, к тому же, такие пули в то время ещё не были приняты на вооружение ни Царской, ни тем более РККА.
Говоря же о схожести калибров пистолетных и пулемётных (в данном случае, правильнее будет сказать – винтовочных) патронов, Л. М. Сонин, безусловно, прав, поскольку состоящий на вооружении Императорской Русской Армии винтовочный патрон обр. 1908 года по своему калибру (7,62 мм) полностью соответствовал калибру патронов для револьвера Нагана обр. 1895 года.
Однако позволю себе заметить, что начальная скорость (V0) пули патрона к револьверу Нагана обр. 1895 года составляет 270–280 м/сек (при условии снаряжения патрона бездымным порохом), а начальная скорость лёгкой пули винтовочного патрона обр. 1908 года, выстрелянного из пулемёта Кольта, составит 850 м/сек.
А это существенно меняет дело, поскольку при таком условии деревянная часть восточной стены полуподвальной комнаты дома Ипатьева была бы вся изрешечена насквозь, так как пробивная способность винтовочных пуль значительно выше револьверных.
Поэтому «версия» расстрела Царской Семьи и находящихся при Ней слуг из пулемёта, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики и сама по себе более чем абсурдна.
Упомянутый же ранее пулемёт Кольта был введён мной в изложение не случайно, так как на сегодняшний день доподлинно установлено, что в окне комнаты, находящейся по соседству с той, которая на схеме Н. А. Соколова отмечена как комната IV, был установлен пулемёт именно этой системы, имеющим сектором своего обстрела сад дома Н. Н. Ипатьева.
В момент убийства у этого пулемёта находился караульный А. А. Стрекотин, который, будучи непосредственным свидетелем свершённого злодеяния, оставил свои воспоминания, подробно рассказывающие про обстоятельства трагедии. Однако про какие бы то ни было «манипуляции» с этим пулемётом в них не говорится ни слова, как не говорится об этом и ни в каких других воспоминаниях и свидетельских показаниях.
Но если представить себе (пусть даже в плане бреда!), что в самый ответственный момент этот пулемёт был всё же снят со своей позиции, то произвести из него какую-либо прицельную стрельбу было бы просто невозможно. (Это обстоятельство, в первую очередь, относится к «неточности взятия прицела» и его дальнейшей «подправки».)
Хочу также заметить, что с расстояния менее 10 м (даже при условии, что пулемёт, практически оставаясь на месте, был всего лишь развёрнут в сторону той самой комнаты) нужно было не корректировать прицел, а производить так называемую грубую наводку всего станка, что в рассматриваемом нами случае явилось бы более чем бессмысленным занятием.
В своей новой книге «Загадки гибели царской семьи» Л. М. Сонин вновь ведёт свои разглагольствования о предметах им не изученных или мало понятых. Теперь сей учёный муж, начав рассуждать о «литературщине», которую он узрел в воспоминаниях М. А. Медведева (Кудрина) (ему ли в этом вопросе не карты в руки, как бывшему директору Свердловского отделения Литфонда!), постепенно приходит к умозаключению о том, что их автор вообще не участвовал в убийстве Царской Семьи. И делает это, кстати говоря, «весьма обоснованно» – дескать, не было в комнате убийства столбов и уж тем более «пелены дыма»! Дескать, пойди ж ты, на дворе тогда стоял 1918-й, а не 1812 год!
И надо заметить, сказал, как отрезал:
«Здесь бросается в глаза очевидная литературщина. (Имеется в виду стиль написания воспоминаний А. А. Медведева (Кудрина), которые тот, потерявший к тому времени зрение, совсем незадолго до смерти продиктовал своему сыну историку-архивисту М. М. Медведеву. – Ю. Ж.) Но литературщина, обнаруживающая, по меньшей мере, два факта: пишущий явно не был в комнате при расстреле. И вообще не был там. Иначе откуда в ней каменные столбы появились? Откуда «пелена дыма», из-за которой латыши чуть не перестреляли друг друга? Не было в этой комнате каменных столбов. И не мог стоять пороховой туман. Июль 1918 года далеко отстоит от времен Бородинского сражения, патроны револьверов и пистолетов давно снаряжались бездымным порохом»[288].
Ну, а далее, да простит меня читатель, идёт просто полная чушь…
«Если подсчитать количество пуль, выпущенных 11 убийцами из двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов, то получится: должно быть выпущено 250 пуль. Пусть половина застряла в телах жертв. Но доброй сотни все равно не будет хватать. Вот и понадобился массовый рикошет»[289].
Уважаемый господин Сонин! Я уже в который раз призываю Вас не писать о том, о чём Вы не имеете ни малейшего представления!
Но для начала о столбах. Говорите, не было столбов? Но ведь и ребёнку понятно, что под таковыми подразумевались несущие конструкции, которые поддерживали арочный свод между означенной комнатой и кладовой. А если бы Вы, господин Сонин, более внимательно ознакомились бы с Протоколом от 11, 12 и 14 августа 1918 года, составленным Членом Екатеринбургского Окружного Суда И. А. Сергеевым при осмотре дома Ипатьева, то наверняка наткнулись бы на имеющиеся в нём строки об оных: «Арочные столбы имеют прямоугольную форму…» и т. д. Или же подписавшие сей протокол И. А. Сергеев и Товарищ Прокурора Екатеринбургского Окружного Суда Н. И. Остроумов тоже не были в этой комнате? А, равно как и присутствующие при его составлении лица: владелец дома Н. Н. Ипатьев и профессор Академии Генерального Штаба Генерал-Лейтенант А. И. Медведев.
Теперь о «пелене дыма», отсутствие которой заподозрил Лев Михайлович и о которой он, в отличие от старого чекиста, рассуждает без всякой литературщины… Но хотелось бы спросить у «аналитика»: как можно было избежать таковой при производстве нескольких десятков выстрелов в помещении общей площадью немногим более 26 кв. м? Да ещё при закрытом окне, хотя и при раскрытых дверях. А если бы сей учёный муж знал ещё бы и то, что в первые два года Великой войны 1914–1918 г.г. из-за нехватки взрывчатых веществ многие партии патронов к револьверу Нагана обр. 1895 года зачастую снаряжались на Тульском Патронном Заводе не только бездымным, но и дымным порохом, думается, что он пересмотрел бы свою точку зрения, глубиной мысли уходящую в XIX век…
Что же касается «двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов», то сие «гениальное заключение» также нуждается в некоторых комментариях.
Видимо, Л. М. Сонин открыл новую, только ему одному ведомую страницу истории оружейного дела. Ибо, как ещё можно объяснить описанное им оружие «с зарядами от 6 до 20 патронов»?
Ведь общеизвестно, что пистолет Браунинга мод. 1900 года кал. 7,65 мм, с которым М. А. Медведев (Кудрин) пришел на расстрел, имел магазин емкостью в 7 патронов, а его же пистолет Кольта М1911 кал. 11,43 мм также имел магазин ёмкостью в 7 патронов. В магазинную коробку пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года кал. 7,63 мм (который со слов Я. М. Юровского был у него во время расстрела и о котором, кстати говоря, забыл упомянуть уважаемый Лев Михайлович) могло поместиться до 10 патронов. Ну а в магазинах винтовок, которыми были вооружены охранники ДОН (а они у них были только двух систем: трехлинейные обр. 1891 года кал. 7,62 мм и винтовки Винчестера обр. 1895 года этого же калибра) помещалось только по 5 патронов.
Но и с простыми арифметическими подсчётами у господина Сонина, как видно, тоже не всё в порядке! Ибо, если исходить из его же собственного постулата о 20 единицах ручного короткоствольного огнестрельного оружия, то даже в том случае, если посчитать один пистолет Браунинга (о котором упоминает М. А. Медведев (Кудрин)), два пистолета Кольта М1911 (о которых упоминают и Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин)), «забытый» Львом Михайловичем пистолет Маузера К-96 мод. 1912 года (о котором упоминал Я. М. Юровский), то за вычетом таковых остаётся 16 револьверов Нагана.
И как тогда, господин Сонин, поделить это оружие на 11 исполнителей? (Это, если считать их число за таковое!) А ведь мы знаем, что убийц было всего только восемь!
Но, давайте на минуту поверим Л. М. Сонину. И что же тогда? Получается, что Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин) стреляли «по-македонски», то есть с двух рук. Что ж, в этом случае Маузер, Браунинг и два Кольта – долой. А что тогда делать с 16-ю Наганами, распределёнными на оставшихся девять человек? (Даже если учесть, что П. З. Ермаков, как мы знаем, стрелял из трёх Наганов, а один из револьверов Я. М. Юровский держал наготове в кармане.)
Но и в таком случае получается, что чуть ли не каждый из оставшихся убийц стрелял из двух револьверов Нагана? А кто тогда держал две винтовки? Один из убийц – две сразу? А между тем, как известно, револьверов Нагана было собрано всего 12 штук. Или у «латышей» было по три руки, точно у комиссара Жюва из нашумевшего в своё время фильма «Фантомас против Скотланд-Ярда»? Так что, неувязочка вышла в Ваших подсчетах, господин Сонин! Я уж не хочу вдаваться в подробности о мифическом 6– и 20-зарядном оружии, про которое нам рассказывает сказки всё тот же учёный муж!
А сейчас, наверное, наступило самое время рассказать о том, что же явилось, так сказать, предтечей всех последующих ошибок и ляпов, связанных напрямую с оружием цареубийц.
В № 1 журнала «Родина» за 1993 год было помещено фото принадлежащего П. З. Ермакову пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года, зав. № 161474, снабжённое пояснительной надписью: «Пистолет, принадлежавший Юровскому, из которого был убит последний российский император…»
Спустя семь лет в № 7 этого же журнала было опубликовано фото револьвера Нагана обр. 1895 года (причём, выпущенного после 1940 года, свидетельством чему – его модифицированная мушка), снабжённое надписью: