Группа Милнера сыграла важную роль во Второй мировой войне. Не распыляя силы, она сосредоточила свою деятельность в четырёх основных сферах: 1) департамент исследований и разведки МИД; 2) британское посольство в США; 3) министерство информации; 4) организации, связанные с экономической мобилизацией и реконструкцией.
Послом в Вашингтоне сразу с началом войны стал лорд Лотиан. Этот пост в Великобритании считали настолько важным, что после его неожиданной смерти в декабре 1940 г. послом назначили Галифакса (1940–1946).
С созданием в 1939 г. министерства информации члены группы заняли в нём важные посты. Григг (лорд Олтринчем) до мая 1940 г. был парламентским секретарём министерства. Среди других членов группы в министерстве информации были его генеральный директор С. Дж. Рэдклифф, директор имперского отделения Г. В. Ходсон, два сотрудника нью-йоркского офиса Дж. У. Уиллер-Беннетт и И. Берлин.
Кроме того, группа Милнера оказывала значительное влияние и на органы, занимавшиеся экономическим регулированием военного времени (Совет по торговле, министерства производства и экономической войны), хотя высшие посты здесь занимали члены блока Сесила. Вообще, группа Милнера имела значительные интересы в экономике: сам Милнер одно время входил в правление «Рио Тинто», С. Хор – в правление «Бирмингемской алюминиевой литейной компании» и т. д.
После поражения консерваторов на выборах 1945 г. группа Милнера лишилась власти: её влияние в лейбористских кругах всегда было незначительным. После этого группа Милнера пришла в упадок; большая часть её членов отходит от активной деятельности; в имперских делах политика группы в конечном счёте оказалась провальной – полностью или частично ушли Ирландия, Индия, Бирма, Южная Африка. «"The Times" утратила своё влияние; „The Round Table“ кажется безжизненным. Много хуже того – те части Оксфорда, где влияние Группы было наибольшим, пережили катастрофический упадок… Похоже, великая идеалистическая авантюра, начавшаяся с Тойнби и Милнера в 1875 г., медленно пришла к финишу, где царят горечь и пепел»[24], – так подытоживает финал деятельности К-структур Родса и Милнера К. Куигли.
Здесь, однако, необходимо кое-что уточнить. Несмотря на финал (а всё когда-то кончается – Fortuna dat nihil mancipio, – причём нередко кончается поражением), полстолетия активного интеллектуально-политического контроля над значительной частью жизни империи и мира – очень серьёзный результат. Это – во-первых. Во-вторых, упадок К-структуры Родса – Милнера совпал с упадком Британской империи, последовавшим в результате ударов, полученных ею от Германии, Японии, СССР и США. К-структура Родса – Милнера уходила вместе со старой эпохой. С новой эпохой приходили (оживлялись, обретая новую жизнь или «второе дыхание», или возникали заново) новые К-структуры.
Я совершенно сознательно привёл в качестве примера относительно малоизвестную старую К-структуру, возникшую в конце XIX в. и пришедшую в упадок к середине XX в. Можно было бы привести более яркие (по крайней мере, внешне) примеры, но это уже сделано другими – например, Э. Саттоном. Однако, на мой взгляд, пример именно английской К-структуры в своей рутинности весьма показателен и хорошо иллюстрирует то, как делается мировая политика. Познакомимся с ней поближе.
К-структура Родса – Милнера возникла и активно действовала в эпоху империализма, которую называют ещё «эпохой соперничества» – rivalry, 1875–1945 гг., когда гегемония Великобритании уже уходила, а новая гегемония ещё не установилась. С установлением этой гегемонии на арену активно вышли новые игроки – финансовый капитал, устроивший кризис 1929 г. и сыгравший огромную роль в развязывании последней мировой войны; государственно-монополистический капитал (прежде всего в виде военно-промышленного комплекса); транснациональные корпорации; набиравшие всё большую силу и автономию благодаря «холодной войне» спецслужбы. Все эти агенты действовали в значительной степени тайно, а потому создавали новые К-структуры (или придавали новые функции старым).
Развитие финансового капитала, формирование государственно-монополистического капитализма (ГМК) в 1920–1930-е годы и транснациональных корпораций в 1950–1960-е – всё это привело к появлению новых К-структур, которые сыграли огромную роль в подготовке Второй мировой войны и Холодной войны. Это и Совет по международным отношениям (1924 г.), и Бильдербергский клуб (1954 г.), и Трёхсторонняя комиссия (1973 г.), «боевым крещением» которой, как утверждает Л. Гонсалес-Мата (бывший сотрудник Главного управления безопасности Испании, сотрудничавший с ЦРУ), была ликвидация в 1974 г. премьер-министра франкистского правительства и «твердолобого недемократа Карреро Бланко»; его место занял либерал Фрага Ирибарне, ставленник Трёхсторонней комиссии[25]. Думаю, однако, что эти структуры с богатой конспиродеятельностью в значительной степени представляют собой фасад, а то и просто «акции» (структуры) прикрытия, – о настоящих конспироструктурах мы просто не знаем, они хорошо упрятаны там, где умный человек прячет камешки, – среди камешков на морском берегу; вычисление и научно обоснованный поиск таких структур-невидимок – одна из задач конспирологии.
Если до Второй мировой войны императивом развития мировой конспиросферы были расширение и усложнение капсистемы, то после её окончания главным фактором этого развития стало противостояние двух систем – капиталистической и антикапиталистической, породившее принципиально новую форму войны. Мы по привычке пользуемся для её определения метафорой Холодная война. В качестве метафоры этот термин вполне годится, но он не вскрывает сути явления, принципиально новой – психоисторической – войны против СССР, которая развивалась главным образом в виде заговора и которую наряду с западными правительствами вели различные наднациональные К-структуры. Несмотря на то что СССР, русские потерпели поражение в психоисторической войне, мы до сих пор не проанализировали социальную природу, механику и логику этой войны как принципиально нового феномена в мировой истории, нового не только по своей сути – проектной, но и по генезису, т. е. как феномена, в значительной степени созданного К-структурами, заговором. Мы до сих пор не поняли ни того, что Холодная война – это вовсе не нечто менее опасное по своим последствиям, чем война «горячая», что это не мирное противостояние, а самая настоящая война, но объект уничтожения, убийства в ней – не отдельный человек, не физический индивид, а индивид социальный, система. Да, эта война главным образом бескровная, но от того не менее страшная.
Именно изобретение глобальной и тотальной психоисторической войны и задачи её ведения, а не только экономическая интеграция Запада в условиях гегемонии США (эти факторы были менее важны) оформили заговор как единый мировой феномен с единым центром-спрутом. Новый феномен (психоисторическая война) и новая функция (её ведение) потребовали полной перестройки К-структур в единую иерархическую систему. Впервые в истории публичные структуры (правительства) Запада (включая США) в важнейшем аспекте своего функционирования – противостояния иной системе – оказались во многом зависимы от комплекса (сети, паутины) К-структур и возникло нечто похожее на мировую иерархию последних. По-настоящему вести широкомасштабную тотальную психоисторическую войну способны только К-структуры; правительства могут вести главным образом обычные, «горячие» войны. В психоисторической войне они в лучшем случае подручные К-структур, выражающих интересы только хозяев капсистемы, не примешивая к ним даже фиктивно, на уровне риторики и пропаганды «интересы общества», т. е. основной массы населения. К-структуры – это истинная власть в буржуазном обществе второй половины XX в., очищенная от представительства иных интересов, чем таковые верхушки буржуазии, и потому абсолютно циничная (т. е. реалистическая без моральных принципов) и тайная. Психоисторическая война и кризис Запада, прежде всего Америки 1973–1987 гг. как эпизод этой войны, позволили сформироваться Заговору как мировому (глобальному) Институту, сумевшему привлечь на свою сторону важные сегменты советской верхушки и её интеллектуальной обслуги.
Можно даже сказать, что именно Холодная война – первая в истории глобальная война и стала средой («первичным бульоном») и средством создания глобального «conspiracy», заговора. Более того, именно она создала условия для того, чтобы его структуры – К-структуры – в значительной степени заняли верхние ступени в глобальной иерархии, главное место в ней. В борьбе с СССР К-структуры во многом подчинили себе прежде всего структуры явные, легальные. Это было тем легче сделать, что оперативное пространство «закрытых» структур К-типа, их locus standi качественно отличался от такового «открытых», – оно было не государственным, а глобальным, что давало капсистеме, точнее, её «властелинам колец» огромное преимущество; по сути, сам этот уровень, масштаб становился мощным социальным оружием, эдаким глобальным властно-технологическим гиперболоидом. В то же время в ходе Холодной войны произошло ещё одно изменение: ряд государственных структур – главных агентов этой войны (спецслужбы, разведуправление – например, ЦРУ) по своей сути всё больше превращались в К-структуры и благодаря этой мутации – в невидимые правительства[26].
Именно в своей К-структурной ипостаси уже с 1950-х, а ещё более активно с 1960-х годов спецслужбы, разведуправления и т. п., деятельности которых Холодная война придала глобальный масштаб, стали тесно переплетать свою деятельность с таковой транснациональных компаний (ТНК), нередко (и чем дальше, тем больше) выступая в качестве органов не столько государства, сколько ТНК, создававших свою мировую паутину – как явную, так и тайную, свой мир – рядом, над и под – (с) миром государств. Об этом прямо сказал ещё в 1981 г. С. Хантингтон (тот самый): в