Кстати, Киссинджер оказался прав, говоря о том, что не надо сильно давить на Сирию, иначе есть риск потерять все завоевания последних двадцати с лишним лет. События на Украине полностью подтвердили его опасения. Для Запада это настоящее поражение за последнюю четверть века. Очень важно, что последний год оказался годом победы государственных СМИ над «пятоколонными». По сути остались маргиналы эходождевого типа и кучкующаяся вокруг них публика определённого сорта. Заявления персонажей типа Акунина и Троицкого, что нужно валить из России, тоже о многом говорят. Такие, как они, понимают, что ничего хорошего их здесь не ждёт, и это радует.
– Два года назад Вы написали статью о негласном создании в Германии Пятого рейха. Что происходит сегодня?
– Парадокс: у немцев, точнее у нацистов, получилось с Четвёртым рейхом. Эта глобальная сетевая структура, ставшая важным элементом мирового национал-социалистического интернационала (ею же порождённого), немало сделала и для обострения советско-американских отношений в различных регионах мира, и для объединения Германии, и для многого другого. Однако главное препятствие на пути создания Пятого рейха – человеческий материал сегодняшней Германии. Если 40 % немецких мужчин, согласно опросам, хотят быть домохозяйками, то какой Пятый рейх. Это не Fünfte Reich, a Dreckreich и больше ничего.
Нужно сказать, что за послевоенные 70 лет англо-американцы достигли больших успехов в том, что Черчилль в 1940 г. провозгласил как борьбу с немецким духом (= духом Шиллера), чтобы тот никогда не возродился. В течение 70 лет после 1945 г. англосаксы занимались в Германии социальной инженерией, стремясь духовно, интеллектуально кастрировать немцев; 70 лет они готовили проанглосаксонскую немецкую элиту, лепя её из модифицированных на англосаксонский лад немцев, и добились в этом значительных успехов. Так что перспективы Пятого рейха довольно туманны. Многое будет зависеть от позиции немецко-итальянской («гвельфской») аристократии и Ватикана – от того, как они будут строить свои отношения с англосаксами, с одной стороны, и Россией и Китаем, с другой. Здесь могут сыграть свою роль хитрые «завязки» 1930–1960-х годов, весьма неожиданные для неискушённого наблюдателя, могут странным образом возвратиться острые противоречия между социалистами глобалистско/универсалистского и национал/имперского типа.
– Вы ввели термин «корпорация-государство». Западная элита стремится к своей конечной цели в борьбе за мировое господство, под которой подразумевается размывание мировых границ и самое главное – это исчезновение национальных государств. И эта яма уже вырыта достаточно глубоко. Судя по развитию этого сценария и Вашим выводам, наша цивилизация может оказаться на пороге окончательного краха. Это конец всему…
– Это, прежде всего, конец капитализму. Поскольку европейская цивилизация, тесно связанная с капитализмом, но им же и его хозяевами и подорванная, неспособна сохранить свою идентичность – историческую, социокультурную, религиозную, расовую, – то колокол звонит и по ней. Парадокс, но последним оплотом европеизма и христианства в Европе (Евразии) остаётся Россия. Даже в своём раздолбанном состоянии это более здоровое общество, чем США или Западная Европа. Я жил в США и во Франции, бывал и бываю в Великобритании и Германии, свидетельствую: это больные общества с ярко выраженной волей к цивилизационной смерти. Закат Европы в Лунку Истории состоялся. Но ошибаются и те, кто рассчитывает на приход светлого будущего с Востока – из Китая, Японии, Индии. Это всё те же очаги глобального человейника, для которых характерны жесточайший социальный контроль, растворённость индивида в социуме и – часто – отсутствие социальной справедливости. Экономический рывок этих гигантов связан с жесточайшей эксплуатацией низов верхами, небывалым ростом социально-экономического неравенства; так что не надо бросаться из одной крайности в другую, превознося олигархические же страны БРИКС и мифологизируя Восток – и якобы капиталистический (Япония) и якобы социалистический (Китай). Вместо капитализма и социализма там свои системы – китайская, японская, индийская. Они не менее чужды нам, русским европейцам, чем западная капиталистическая, уже почти убившая Европу и европейскость.
Что же касается ямы, которую роет мировая верхушка, то в соответствии с тем, что Гегель называл «коварством истории», у неё все шансы туда попасть, особенно если ей помочь.
– Вы должны быть очень неудобным историком и публицистом для многих ваших коллег и уж тем более для оппонентов. С другой стороны, Вы везде – Америка, Европа, Япония, Индия. И в то же время Селигер, Питер, Сибирь, Крым. Скажите, Андрей Ильич, Вас боятся или этим товарищам просто нечего вам ответить?
– Мне трудно судить. Бояться меня вряд ли есть причины. Что касается критики, то дело в следующем: то, о чём я пишу, представляет собой цельную систему как методологически, так и содержательно. Нельзя выхватить один сегмент и подвергнуть его критике, цеплять нужно систему в целом – метод, логику, факты. Свою систему я разрабатывал с середины 1980-х годов, она неплохо структурирована и эшелонирована, хотя, как любая интеллектуальная система, не лишена противоречий и недостатков, над устранением которых я работаю. Кстати, конструктивная внешняя критика – огромное подспорье в такой работе, но подобного рода критика – большая редкость, поскольку требует освоения потенциальным критиком твоей системы – а это труд, причём безденежный. А вообще нужно не думать о своём удобстве или неудобстве для оппонентов, а двигаться своим путём и получать удовольствие – от него и от жизни. Точнее, наоборот – от жизни и от пути: как говорили древние, Primum vivere, deinde philosophari («прежде жить, а уж затем философствовать»). Кстати, чтобы философствовать, надо знать жизнь. К сожалению, немало научных «трудов» не имеют никакого отношения к реальной жизни – так, игра в бисер, забавы взрослых шалунов, мышиная возня грантоедов, пересказ оторванных от жизни теорий и подмена ими реальности. Короче говоря, околоинтеллектуальный, околонаучный онанизм.
– И последний вопрос. Книги издаются, Ваши работы в периодике появляются регулярно, плюс Интернет. Вы говорите очевидные вещи, идеи просты и понятны, бери и пользуйся. Удивляет, что нет реакции, как говорится, с самого верха. На этот же вопрос С. Г. Кара-Мурза мне ответил предельно коротко и ясно: «Им не до этого».
– Дело не только в этом. В любой системе существует классовый барьер, предел адекватного восприятия реальности. Чем больше та или иная теория или просто работа задевает классовый интерес, тем меньше её слышат, эта информация либо отметается, либо просто не воспринимается – шум и более ничего. Мой незабвенный учитель Владимир Васильевич Крылов говорил: нельзя (так как бессмысленно) отвечать человеку на вопрос, который перед ним не стоит. Ну а отвечать на вопрос, который он не желает видеть, ещё более бессмысленно.
Вы говорите – идеи просты, бери и пользуйся. Но ведь для этого нужно выпрыгнуть из своей классовой шкуры, иметь мотивацию и интеллект. Иначе ведь этой идеей – а идеи штука материальная – и по лбу можно получить. Ну и наконец: брахманам – брахманово, кшатриям – кшатриево, а шудрам – шудрино. Рождённый ползать летать не может. И зачем ползуну рецепты и средства полётов? Здесь другие рецепты в цене: как ловчее уткнуть хрюкальник в корыто. А ведь за всё придётся платить. «Наказания без вины не бывает», как говаривал блаженный Августин – хоть и не наш человек, а верно. Нашей «верхотуре», по-видимому, очень симпатична царская Россия. Странно, что они не додумывают свою симпатию до конца, словно не зная, чем она кончила – по «Предсказанию» Лермонтова: «…явится мощный человек, / И ты его узнаешь – и поймёшь, / Зачем в руке его булатный нож».
Новый опричник – это молодой человек с кейсом и планшетом[46]
– Здравствуйте, Андрей Ильич. В этом году праздник Дня народного единства отмечает свой первый юбилей – 10 лет. Часть смыслов этой даты спрятана от современного общества глубоко в истории. Расскажите, пожалуйста, что же на самом деле происходило в начале XVII века?
– 22 октября 1612 года (по старому стилю) в день празднования Казанской иконы Божьей Матери Минин и Пожарский выбили поляков из Китай-города (по новому стилю это 1 ноября, но в XXI в. этот день приходится на 4 ноября, по-видимому, поэтому день так называемого народного единства празднуют именно 4 ноября); 25 октября (5 ноября) русские войска торжественно вступили в Кремль. Некоторые даже считают, что в этот день закончилась первая русская Смута. Однако, на самом деле, она не закончилась ни в 1612-м, ни в 1613 году избранием Михаила Романова на царство. Смута завершилась в 1617–1618 годах. Во-первых, именно тогда был отбит поход на Москву польского короля Владислава II (бояре, включая Михаила, в 1610 г. присягнули ему как русскому царю – и он считал себя таковым), к которому присоединились казаки – те самые, что сыграли решающую роль в избрании Михаила. Во-вторых, в 1617 и 1618 годах были заключены мирные договоры – Столбовский со Швецией и Деулинский с Польшей. Поскольку у Смуты был международный аспект, без замирения, пусть формального, с двумя этими государствами её нельзя было считать законченной. Произошло возвращение на Родину Филарета, отца нового царя Михаила Романова. Которого сын тут же определил в свои соправители.
– Но 1612 год все же был ключевым?
– Ключевым, но не окончательно решающим. Всё висело на волоске – в том числе и между самими русскими участниками Смуты, боровшимися против поляков. Между этими русскими силами не было единства ни до 4 ноября, ни 4 ноября, ни после 4 ноября. Большому начальству незнайки весьма неудачно подсказали его в качестве альтернативы 7 ноября.
Итак, ситуация второй половины 1612 г. В Москве – поляки. Есть также два ополчения: первое – казаки – во главе с Трубецким (Заруцкий ушёл на юг, а Ляпунова убили казаки) и второе, пришедшие из Нижнего Новгорода во главе с Мининым и Пожарским (Рюрикович, потомок Всеволода Большое Гнездо). Трубецкой объявил их мятежниками и даже подсылал к ним убийц. На выручку затворившимся в Кремле полякам шёл гетман Ходкевич. В августе 1612 г. у Крымского брода войско Ходкевича встретили земцы Минина и Пожарского. После разведки боем (22 августа) произошло решающее сражение (24 августа). Поляки начали активно теснить земцев; на их обращение к казакам о помощи те ответили отказом. И тогда Минин послал к Трубецкому гонца с обещанием в случае помощи и победы отдать казакам весь польский обоз. Казаки ударили Ходкевичу во фланг, и последняя попытка спасти кремлёвских поляков была сорвана.