Субстанция понималась в догегелевской философии как основа всего существующего. Идеалисты связывали это умозрительное понятие с представлением о божественной первопричине. Материалисты, напротив, натуралистически истолковывали понятие субстанции. Однако они не признавали субстанциальности развития.
Гегель уже в «Феноменологии духа» сформулировал принцип: начало должно быть понято также как результат, а именно результат развития. Это значит, что духовное, во всяком случае, в своей высшей форме, есть не исходный пункт развития мирового целого, а его высшее достижение. Вопреки мифологии христианства, с которой Гегель формально постоянно солидаризируется, здесь утверждается, что высочайшее есть результат всего исторического развития. Высочайшее – суверенный, творческий разум человечества в полном объеме его всемирно-исторического развития. «Абсолютная идея» с этой точки зрения есть хотя и абсолютное, но бессознательное начало природы, начало, которое не существует вне природы, ибо природа есть его бытие[186].
Гегелевское понимание развития как бесконечного процесса есть отрицание любых попыток истолковывать какой-либо его результат как окончательное завершение развития. И хотя Гегель постоянно нарушал этот категорический императив диалектики, «истинное значение и революционный характер гегелевской философии», по словам Энгельса, заключается в том, что она «раз и навсегда разделалась со всяким представлением об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия»[187].
Итак, разум в полном объеме своего исторического развития есть субстанция, ставшая субъектом, самосознанием. Кроме природы, конечными, отчужденными сферами существования «абсолютного разума» являются, с одной стороны, «субъективный дух», а с другой – «объективный дух». Эти противоположности – человеческий индивид и общество – образуют единство, которое именуется «абсолютным духом». Развитие субъективного духа составляет, согласно Гегелю, предмет антропологии, феноменологии, психологии, образующих разделы первой части «Философии духа». Человек здесь рассматривается как телесное, чувственное природное существо, как индивид со всеми присущими последнему свойствами: он рождается, превращается из человека в себе в человека для себя и как взрослое человеческое существо стремится осуществить свои частные цели, которые порождены условиями его существования. Это существо страдает и наслаждается жизнью, любит и ненавидит, болеет и, наконец, умирает. Развитие индивидуального заключается, по Гегелю, в преодолении его отчуждения от всеобщего, в возвышении индивидуального до социального. В этой концепции наряду с глубоким пониманием общественной сущности индивидуального отражается и характерное для рационалистического идеализма принижение чувственной жизни человека, его субъективности, единичности, «конечности».
Объективный дух, по учению Гегеля, есть истина субъективного духа не только потому, что человек есть существо общественное, но прежде всего в силу того, что вместе с отрицанием антропологической ограниченности индивидуального человеческого бытия разум выходит на простор неограниченного во времени и пространстве свободного развития. Разум как «объективный дух» есть общественно-исторический процесс, прогресс в осознании своей сущности (свободы, субстанциальности), достижение все более адекватных разумной природе человека государственно-правовых форм и экономических порядков («гражданское общество»).
Государство Гегель характеризует как разумно-нравственный организм, право – как осуществление свободы, одной из основ которой признается частная собственность. Уничтожение рабства и крепостничества, утверждение неприкосновенности частной собственности, свобода вероисповедания, ликвидация сословных привилегий, установление ограниченных гражданских свобод и их юридическое закрепление – все это представляется Гегелю окончательным завершением дела «объективного духа», несмотря на то, что, согласно гегелевскому методу, как подчеркивал Энгельс, история «так же, как и познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенном, идеальном состоянии человечества»[188].
Гегель, как известно, именовал государство земнобожественным существом и называл всемирную историю шествием бога по земле. Эти патетические декларации, конечно, не случайны; даже их выспренность выражает социальную позицию немецкой буржуазии, возлагающей свои надежды на стихийное развитие капиталистического уклада и стремящейся обеспечить эволюционный переход от феодальной монархии к монархии буржуазной. Подчеркивая эти социально-политические интенции гегелевской системы, следует вместе с тем не забывать и о том, что в философии Гегеля «объективный дух» – конечная, ограниченная, по существу, все еще отчужденная форма универсального, бесконечного разума.
Бесконечный разум, или «абсолютный дух», абсолютное знание, которое следует понимать как постижение абсолютного, обретает свое аутентичное выражение лишь в искусстве, религии, философии. Только в сфере духовного творчества «мышление находится у самого себя, соотносится с самим собой и имеет своим предметом само себя»[189].
Духовное творчество Гегель противопоставляет другим формам человеческой деятельности, предметом которых являются материальные объекты. Хотя это противопоставление не является абсолютным, так как, согласно Гегелю, сущность материального духовна, оно весьма существенно для всей системы взглядов философа. Оно, в частности, свидетельствует о том, что Гегель не вполне свободен от того романтического осуждения социальной реальности, которое он сам подвергал критике как бессильную и претенциозную позицию. Однако такое противопоставление неизбежно в рамках системы, провозглашающей предметом философии мышление мышления[190].
Ясно также и то, что понятие чистого, погруженного в самое себя мышления применимо лишь к идеалистической системе взглядов, да и то только к идеалистически понимаемой диалектической логике, но отнюдь не к искусству или религии. Гегель в известной мере осознает это обстоятельство и, в частности, поэтому считает философию высшим осуществлением «абсолютного духа». Однако искусство и религия, согласно учению Гегеля, также имеют своим непосредственным предметом духовное, разумное, которое по мере развития художественного и религиозного сознания все более преодолевает инертность чувственных покровов с тем, чтобы в конечном итоге осознать себя как чистый дух, или чистый разум.
Понятие чистого разума является, с одной стороны, спекулятивно-идеалистической абстракцией, противопоставляемой эмпирическому исследованию и чувственно воспринимаемой действительности. В этом своем качестве чистый разум неизбежно ассоциируется с теологическим представлением, согласно которому бог, якобы сотворивший мир из ничего (мифологический прообраз чистого разума), есть, выражаясь языком схоластики, actus purus. Гегель, как известно, ссылается на это определение божественного и солидаризируется с ним.
Следует, однако, указать, что сведение «чистого разума», то есть центрального понятия всей рационалистической философии к бессодержательной теологической посылке, не делает чести историко-философскому анализу. Задача последнего заключается в том, чтобы вскрыть действительное, а не воображаемое содержание этого понятия, то есть критически осмыслить идеалистическое заблуждение относительно факта, который был открыт и вместе с тем извращен идеалистической философией.
Рационализм XVII века провозгласил, что разум (при этом имелся в виду реальный, человеческий разум), строго говоря, никогда не заблуждается, если он, конечно, соблюдает собственные предписания, то есть принимает очевидное за очевидное и выполняет требования логики. Причиной заблуждений с этой точки зрения являются чувственные восприятия, которые по природе своей носят смутный характер, страсти, которым нет дела до истины, а также воля, предпочитающая желаемое истинному.
Рационалистическая концепция чистого разума сформировалась на основе выдающихся достижений «чистой» математики (а также математической физики) и представляла собой философскую интерпретацию сущности математического мышления, которому рационализм придавал всеобщее, парадигмическое значение. Эта концепция заключала в себе рациональное ядро, поскольку она обосновывала, правда, парадоксальным образом, независимость разума от веры и утверждений, основанных на авторитете. Cogito Декарта, провозглашающее «чистое» самосознание мыслящего индивида непогрешимым судьей в споре между истиной и заблуждением и рационалистический культ чистого разума, – явления одного и того же порядка. Их революционизирующее научное и идеологическое значение совершенно несомненны.
В новый исторический период, завершающий эпоху ранних буржуазных революций, Кант выступил против рационалистического культа чистого разума. Прежде всего он попытался доказать, что чистая математика основывается на чувственных (правда, априорно чувственных) созерцаниях. Кант не оспаривал существования чистого, то есть не основывающегося на чувственных данных, разума, но доказывал, что он неизбежно впадает в заблуждение именно потому, что является чистым разумом. При этом Кант придавал громадное значение понятию чистого разума, считая его источником наиболее общих, регулятивных идей познания и нравственности.
Расшифровывая понятие чистого разума как независимого от индивидуального сознания, но существующего лишь в сознании отдельных индивидов, нетрудно понять, что оно представляет собой (если отвлечься от идеалистического способа выражения) общественное сознание, совокупность всех теоретических знаний, которыми обладает человечество и все созданное им духовнее богатство вообще. Этот реальный смысл понятия чистого разума, вполне уже выявляющийся в кантовской концепции категориального трансцендентального сознания, предшествующего всякому индивидуальному опыту, был полностью раскрыт и систематически развит Гегелем в его учении о формах абсолютного духа: искусстве, религии и философии.