Следует, впрочем, подчеркнуть, что имеются и такие буржуазные философы, которые ополчаются на молекулярную биологию за то, что она подтверждает материализм. Они противопоставляют генетике спекулятивные псевдобиологические концепции. Так, западногерманский идеалист О. Кун, ссылаясь на генетику и утверждая, что «современный человек является сторонником материализма», приходит к выводу: «Генетика – механистически ориентированная область биологии»[277]. Механицизм, с его точки зрения, равнозначен материализму. Упростив, таким образом, задачу «опровержения» материализма и «материалистической ереси естествознания», Кун уверяет, что с помощью витализма естествознание может быть истолковано в богоугодном духе. Однако наибольшие надежды Кун возлагает на… парапсихологию. «Парапсихология, – пишет он, – полностью ниспровергает материализм»[278].
Мы видим, таким образом, что обсуждение коренных мировоззренческих проблем, которые ставятся современной биологией, находит свое закономерное выражение в борьбе между основными – материалистическим и идеалистическим – направлениями в философии.
3). Сознание, мозг и внешний мир. Эта тема, относящаяся к психологии и родственным ей научным дисциплинам, непосредственно связана с основным вопросом философии. Современные идеалисты, как это ни парадоксально на первый взгляд, нередко отрицают существование сознания, следуя в этом отношении за бихевиоризмом, который ставит на место будто бы мнимых психических актов внешние поведенческие реакции. По этому пути следуют и английские философы-аналитики, исключающие термин «сознание» из лексикона науки. Такая нигилистическая позиция не является, вопреки убеждению некоторых историков философии, возрождением вульгарного материализма XIX века. Философы-аналитики, сводя сознание к совокупности физиологических реакций, истолковывают тем самым его содержание не как отражение объективной реальности, а в духе субъективизма и агностицизма.
Идеалистическое «упразднение» сознания не вытеснило, однако, традиционных идеалистических попыток обосновать субстанциальность духовного. Иное дело, что эти попытки существенно модифицируются: существование материального субстрата духовного, как правило, прямо не отрицается. Даже неотомизм подчеркивает связь психического с нервной системой. Вместе с тем неотомисты, так же как и другие идеалисты, пытаются обосновать тезис, согласно которому несводимость психического к его физиологическому субстрату свидетельствует о субстанциальности духовного. При этом совершенно умалчивается о том, что с точки зрения современного, марксистского материализма сознание – социальный феномен и именно поэтому в принципе не может быть сведено к его физиологической основе. Сознание не просто обусловлено функционированием мозга или даже отражением внешнего мира, оно предполагает взаимодействие людей, общество. Деятельность человеческих индивидов играет определяющую роль в развитии их сознания. Обоснованию этого важного положения посвящены исследования видного советского психолога А.Н. Леонтьева и его учеников.
4). Рациональность в науке и другие типы рациональности. Разум, разумное, рациональное – понятия, с которыми исторически связано все развитие философии. Уже в античную эпоху философия характеризовалась как разумное, в отличие от повседневного сознания, понимание мира. Так, в платоновской утопии государства разрабатывается определенный, отразивший кризис рабовладельческого строя идеал разумного переустройства общества. В последующие эпохи идея разумного переустройства общества наполнялась новым исторически прогрессивным содержанием, как это видно на примере буржуазного просвещения. В учении марксизма идея разумного преобразования общественных отношений основывается на материалистическом понимании истории, научном исследовании закономерностей экономического развития. Диалектико-материалистическое понимание рациональности вскрывает присущую ей историческую ограниченность, относительность, противоречивость. Этой диалектики рационального не могут понять современные буржуазные философы, которые скатываются к абсолютному релятивизму, то есть субъективистски интерпретируют рациональное. Яркий пример этому «принцип фальсифицируемости» К. Поппера, который писал: «Теория (имеется в виду система эмпирических предложений. – Т.О.), которая не может быть опровергнута каким бы то ни было мыслимым событием, ненаучна. Неопровержимость не есть достоинство теории (как часто думают люди), а ее недостаток»[279]. История науки с этой точки зрения представляет собой непрерывную серию опровержений одних теорий другими. Как утверждал в другой работе тот же Поппер, «у нас никогда нет достаточных оснований для веры в то, что мы достигли истины. Пользуясь языком Платона и Аристотеля, можно сказать, что мы добились в науке лишь „мнения“. Больше того, это означает, что в науке (исключая, конечно, чистую математику и логику) мы не имеем доказательств»[280].
С именем К. Поппера и его ближайшего ученика Г. Альберта связано весьма влиятельное в ФРГ философское течение, именующее себя «критическим рационализмом». Отвергая «некритический» рационализм классиков буржуазной философии, сторонники этого течения пытаются объединить рационализм с эмпиризмом, игнорируя тот очевидный факт, что и рационализм и эмпиризм могут носить как материалистический, так и идеалистический характер. Эта попытка «возвыситься» над противоположностью материализма и идеализма оказывается на деле близкой к позитивизму разновидностью гносеологического релятивизма, исключающего из философского исследования проблему объективной истины, которая интерпретируется как «догматическая».
Марксистское понимание диалектического единства между относительной и абсолютной истиной раскрывает феномен рациональности не только в познании, но и в целесообразной, в частности, практической деятельности людей. С этой точки зрения необходимо рассматривать и важнейшую форму общественной практики – материальное производство. Негативные последствия научно-технического прогресса, выражающиеся в деформации естественных условий обитания людей, наглядно иллюстрируют историческую ограниченность рациональной деятельности людей, преодолеваемую прогрессивным социально-экономическим развитием общества.
Некоторые буржуазные и мелкобуржуазные мыслители, констатируя противоречия научно-технического прогресса, приходят к утверждению, что всякая рациональность носит субъективный и в конечном счете мнимый характер. Идеологи антикоммунизма нередко провозглашают идею разумного переустройства общественных отношений, научно обоснованную марксизмом путем теоретического осмысления громадного исторического опыта, ненаучной, утопической. Между тем именно диалектико-материалистическое понимание рационального предотвращает его абсолютизацию, раскрывая конкретно-исторические, развивающиеся и преодолевающие свою ограниченность формы рациональной деятельности людей.
5). Нормы и их научное обоснование. Эта тема включает в себя широкий спектр управленческих и аксиологических проблем и прежде всего проблематику этики. Духовный кризис буржуазного общества находит свое неизбежное выражение в кризисном моральном сознании и соответствующем этой ситуации кризисе этических учений. Этический догматизм, главными сторонниками которого в современной буржуазной философии являются неотомисты, явно дискредитирован, так как он полностью элиминирует историческое развитие нравственного сознания, его отношение к социальной действительности, присущие ему противоречия. Но столь же несостоятелен и этический релятивизм неопозитивистов, смыкающийся порой с этическим нигилизмом, как это, например, характерно для эмотивистской этики.
Неопозитивизм сводит проблематику этики к анализу предложений, в состав которых входят этические термины: добро, зло, честно, бесчестно и т.д. Поскольку этические высказывания рассматриваются неопозитивистами безотносительно к поведению людей, эти предложения, несмотря на присущее им эмпирическое содержание, трактуются как «метафизические», то есть эмпирически неверифицируемые и логически недоказуемые. Отсюда делается вывод, что содержание моральных предложений не носит интерсубъективного характера и выражает лишь субъективную настроенность человека, высказывающего моральные сентенции. Прогрессивный американский философ Б. Данэм характеризует эмотивизм, как «смерть этики», считая эту этическую концепцию одним из факторов нравственного кризиса буржуазного общества[281]. Этическая теория экзистенциализма, несмотря на его полемику со сторонниками эмотивизма, оказывается лишь иррационалистическим вариантом релятивистской этики. Тезис об абсолютной индетерминированности морального выбора, антидиалектическое противопоставление «чистой» экзистенции вульгарному, проникнутому корыстью «внешнему» бытию, означает на деле отрицание нравственности как специфической формы общественного сознания.
Столь же далека от научно-философского анализа этической проблематики бихевиористская этика американского психолога Б.Ф. Скиннера, которая характеризуется последним как «технология поведения» и сводится к разработке рецептов манипулирования поведением людей в условиях буржуазного общества. Свобода, достоинство, нравственная ценность трактуются Скиннером как псевдопроблемы, которые должны быть отброшены этической наукой. «Задача научного анализа, – пишет Скиннер, – заключается в том, чтобы объяснить, каким образом поведение личности, как физической системы, связано с условиями, в которых возник человеческий род и живут люди»[282]. Прогрессивные американские философы оценивают эту концепцию как реакционную спекулятивную конструкцию.
Философам-марксистам предстоит, таким образом, серьезная полемика с буржуазными этическими теориями, которые, отражая кризис