В.Я. Блюмберг правильно указывает, что положения диалектического материализма представляют «коренную противоположность идеалистическому пониманию пространства и времени» (стр. 56). А несколько выше автор подчеркивает, что диалектико-материалистическое понимание пространства и времени представляет «коренную противоположность взглядам домарксовского метафизического материализма, отрывавшего пространство и время от движущейся материи» (стр. 53). Такая оценка отношения марксистско-ленинской философии к домарксовскому материализму и идеализму (хотя бы и по отдельному вопросу) вызывает законные возражения, поскольку в этом случае материализм и идеализм в домарксовскую эпоху ставятся автором фактически на одну доску, противоположность между ними в вопросе о пространстве и времени смазывается. Между тем Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», как известно, подчеркивает принципиальную правильность того понимания времени и пространства, которое дается Л. Фейербахом, показывая противоположность этой философской концепции домарксовского материализма идеализму Канта, Беркли и их эпигонов.
Утверждение В.Я. Блюмберга о том, что домарксовский материализм отрывал пространство и время от материи, требует по меньшей мере уточнения, поскольку никто из домарксовских материалистов не считал пространство и время нематериальными и почти все они доказывали бесконечность материи во времени и пространстве. В.Я. Блюмберг, очевидно, имеет в виду ньютонианскую концепцию времени и пространства как вместилища материи, которая, несомненно, вела к идеалистическим выводам. Эту концепцию в определенной мере разделял Дж. Локк, но уже французские материалисты XVIII века отказались от нее, хотя они, конечно, не сумели вскрыть единства времени, пространства и материи.
В статье Г.М. Штракса «Закон как необходимая связь между предметами и явлениями» отметим прежде всего развернутое определение понятия закона. Автор говорит: «Закон есть объективная, необходимая, существенная, относительно устойчивая связь между предметами, явлениями, выражающая характер их движения» (стр. 86).
И далее, что особенно важно: «Закон есть то, что в данных условиях с необходимостью определяет движение, развитие явления в известном направлении» (стр. 95).
Действительно, характерной особенностью всякого закона является именно то, что он с необходимостью, неизбежностью обусловливает определенное течение процесса. Так, законы небесной механики обусловливают движение планет вокруг Солнца по эллиптическим орбитам на определенном от него отдалении, с определенной скоростью и т.п. Законы природы и общества определяют, следовательно, как направление движения, изменения, развития, так и те результаты, последствия, формы, отношения, которые с необходимостью вытекают из данного процесса. Так, например, закон неравномерности развития капитализма в империалистическую эпоху обусловливает возможность победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране.
Характеризуя законы общественного развития, Г.М. Штракс правильно показывает, что объективность этих законов имеет специфическую характеристику, поскольку люди сами творят историю и экономические условия их жизни являются продуктом деятельности многих поколений людей на протяжении длительного исторического развития. Но «то обстоятельство, что определенные условия жизни общества создаются или изменяются деятельностью людей, отнюдь не означает, что люди сами создают или изменяют законы общества» (стр. 89).
Наряду с указанными достоинствами статья Г.М. Штракса не лишена и существенных недостатков, к которым прежде всего относится крайне упрощенный характер критики современной буржуазной философии. Так, например, критикуя Б. Рассела и других представителей неопозитивизма, Г.М. Штракс утверждает, что они «согласны с Кантом в том, что законы априорны, но, в отличие от Канта, считают, что они произвольно устанавливаются людьми, представляя собой нечто вроде условных правил игры» (стр. 92). Это, конечно, путаница. Ни Рассел, ни другие подобные ему реакционные философы не признают априорных законов, отвергая вместе с кантовским априоризмом признание всеобщности и необходимости категорий науки. Их взгляды есть не что иное, как критика априоризма справа, «очищение» субъективного идеализма от априоризма, возрождение берклианства. Реакционный характер такого рода критики Канта отмечал В.И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме». ГМ. Штракс утверждает, что Рассел и его сторонники считают законы природы произвольными установлениями, правилами игры. Но это как раз и показывает, что Рассел не является сторонником априоризма Канта, что в вопросе о категориях, о законах природы он занимает более реакционную позицию, чем кантовская.
Говоря о выступлениях буржуазных физиков-идеалистов против закона сохранения и превращения вещества и движения, Г.М Штракс характеризует их как «попытки обокрасть и оболгать этот абсолютный закон природы» (стр. 106). Такая критика идеализма едва ли отвечает требованиям советской философской науки.
Статья И.А. Суслова «Причинная зависимость явлений», в основном правильно излагая некоторые основные положения диалектического материализма по данному вопросу, к сожалению, не дает достаточно ясного определения причинно-следственных отношений. Автор говорит, что причинность – «такая форма связи двух явлений, при которой одно явление вызывает другое» (стр. 128). Читателю, однако, остается неясным, относится ли категория причинности только к отношениям двух явлений или же она может быть отнесена к большему количеству явлений. Автор употребляет понятия «решающая, главная, определяющая причина», «непосредственная причина» (см. стр. 135), не считая необходимым разъяснить эти понятия, несмотря на то, что они, по-видимому, противоречат вышеприведенному определению причинности.
Весьма содержательна статья Н.В. Пилипенко «Необходимость и случайность», дающая глубокое освещение вопроса и в основном правильно характеризующая диалектику необходимости и случайности. Однако, правильно подчеркивая момент абсолютного в объективной необходимости, автор не вскрывает в ней момента относительности, обусловленности. Указывая, что все необходимое происходит «с неотвратимой неизбежностью» «обязательно так, а не иначе», автор ничего не говорит о многообразии форм проявления необходимости. Создается впечатление, что автор толкует необходимость лишь как абсолютную, безотносительную к условиям.
В.И. Ленин указывал, что одна и та же историческая необходимость может осуществляться по-разному в зависимости от различных обстоятельств. Так, в период первой русской революции Ленин писал, что «буржуазное развитие России уже вполне предрешено и неизбежно», но оно возможно в двух формах – «прусской» или «американской». Пролетариат, указывал Ленин, «должен бороться за второй путь, ибо он обеспечивает наибольшую свободу и быстроту развития производительных сил капиталистической России…» (Соч. Т. 16, стр. 71 – 72).
Ленинская характеристика необходимости в корне враждебна фатализму. Этого, к сожалению, нельзя сказать о предлагаемом автором статьи определении, поскольку оно носит односторонний характер. Элемент односторонности имеет, на наш взгляд, место и в его определении случайности. Н.В. Пилипенко утверждает, что «случайность имеет место тогда, когда в круг причин, способных вызвать известные последствия, вторгается другой, чуждый ряд причин, перекрывающий и уничтожающий влияние первых причин» (стр. 152). С точки зрения этого определения можно, конечно, понять такое случайное явление в истории общества, как, например, землетрясение, однако подобное определение еще не характеризует случайности как формы проявления необходимости, как составной части, момента, стороны всякого необходимого процесса вообще.
В статье В.А. Сидоркина «Возможность и действительность» имеется интересная попытка показать объективный характер так называемой абстрактной, формальной возможности, выявить условия, при которых она превращается в реальную возможность. В этой связи автор рассматривает весьма важный вопрос относительно общих и специфических условий превращения возможности в действительность. Однако и в этой, как и в некоторых других статьях рецензируемого сборника, нет достаточной ясности и точности в определении основных понятий. Так, например, действительность понимается просто как объективная реальность. Но и возможность, как известно, также существует вне сознания людей и независимо от него.
Правильно указывая на объективный характер абстрактной возможности, В.А. Сидоркин определяет ее так, как будто бы она представляет собой продукт бессодержательного умствования. Иначе говоря, абстрактная возможность определяется как «возможность, оторванная от конкретных условий исторического развития и действующих на их базе закономерностей» (стр. 186). Что значит «оторванная»? Откуда возникает этот отрыв? Далее абстрактная возможность определяется как «зачаток, зарождение новой реальной возможности» (там же). Называть возможность зачатком, зародышем – значит подменять научное определение сравнением.
В.А. Сидоркин ставит важный вопрос об отношении возможности и действительности в процессе развития, в борьбе между новым и старым, между отживающим и нарождающимся. В этой связи он утверждает, что все возможности делятся на прогрессивные и реакционные. Однако В.А. Сидоркин не определяет ближайшим образом этих понятий, не указывает, например, чем отличается прогрессивная возможность от тех реальных прогрессивных сил, которые имеют место в процессе развития. Речь, по-видимому, должна идти о том, что в прогрессивном в основе своей процессе развития имеют место временные, ограниченные периоды, когда реакционное господствует над прогрессивным, подавляет силы прогресса. Однако реальная возможность развития прогрессивного в отличие от противоположной возможности обусловлена всем ходом, всем содержанием процесса развития.
Н.В. Медведев в статье «Содержание и форма», определяя эти категории, исходит из диалектико-материалистического понимания отношения внутреннего и внешнего. Отвергая упрощенное представление, согласно которому содержание – лишь внутреннее, а форма – лишь внешнее, автор правильно указывает на внутреннюю обусловленность формы и закономерность внешнего выражения, обнаружения содержания. Но диалектика внутреннего и внешнего не снимает реального различия между ними, хотя и обнаруживает относительность этих противоположностей. И правильно делает автор статьи, исходя в своем определении и содержания и формы из анализа внутренних, глубинных процессов, законов, сущности.