В.И. Ленин, конспектируя «Науку логики» Гегеля, показывает, что изложенное в ней понимание отношения между целью, условием и средствами имеет прямое отношение к сущностной характеристике практики и притом к ее диалектико-материалистической характеристике. Ленин пишет: «Законы внешнего мира, природы, подразделяемые на механические и химические (это очень важно), суть основы целесообразной деятельности человека»[562]. Это материальные предпосылки превращения необходимости в свободу и тем самым осуществления человеческой, в известном смысле субъективной, цели, без чего не может быть понята практика, во всяком случае, в своей развитой форме.
Приводя далее гегелевскую характеристику техники и осуществляемой посредством нее целесообразной трудовой деятельности, Ленин отмечает «зачатки исторического материализма у Гегеля»[563]. К этому вопросу о зачатках материалистического понимания истории у Гегеля Ленин неоднократно возвращается в ряде своих замечаний в «Философских тетрадях»[564]. Мы не можем, конечно, говорить о наличии в философии Гегеля перевернутого, поставленного на голову исторического материализма, которого еще не существовало в те времена. Правильнее говорить о том, что диалектический идеализм Гегеля в ряде пунктов предвосхищает проблемы исторического материализма, который представляет собой не что иное, как диалектико-материалистическое понимание общества, истории человечества.
В «Философских тетрадях» Ленина мы находим замечательные образцы материалистического переворачивания идеалистических положений Гегеля, выявления их реального, приемлемого для материализма содержания. Гегель, например, утверждает, что бытие и сущность суть моменты становления понятия (следует, конечно, не упускать из виду гегелевскую онтологизацию понятия, т.е. превращение его в объективную основу, содержание, творческую силу всего существующего). Ленин, приводя это положение, замечает: «Обернуть: понятия высший продукт мозга, высшего продукта материи»[565].
Гегель подчеркивает, что понятие все же не есть высшая категория. Более высокой ступенью в иерархии духовного является идея, единство понятия и реальности. В.И. Ленин расшифровывает гегелевское понятие идеи, ставя на ее место человеческое познание как исторический, осуществляемый всем человечеством процесс. При этом Ленин применяет гегелевские характеристики идеи (теоретической идеи, практической идеи, субъекта, объекта и т.д.) к характеристике исторически развивающегося процесса познания.
Высшей и последней категорией «Науки логики» является, как известно, «абсолютная идея». Характеризуя эту категорию как высшую, всеобъемлющую тотальность, Гегель подчеркивает, что «абсолютная идея» включает в себя бытие, а последнее как бытие абсолютной идеи (разумеется, отличное от бытия в его непосредственности) есть не что иное, как природа. По словам Гегеля, «абсолютная идея», постигая это свое содержание, решается из самой себя свободно отпустить себя в качестве природы. Материалистически переосмысливая реальный смысл, скрывающийся за этим в сущности мистическим утверждением, Ленин пишет: «Переход логической идеи к природе. Рукой подать к материализму. Прав был Энгельс, что система Гегеля перевернутый материализм»[566]. Это ленинское положение перекликается с приведенным в начале статьи положением Маркса из «Экономическо-философских рукописей 1844 года», которые как известно, были расшифрованы и опубликованы после смерти Ленина.
Гегель в своем анализе суждений и умозаключений не ограничивается их диалектической, иерархической перегруппировкой, выявляющей развитие содержания и формы, присущих этим логическим структурам. Для Гегеля как философа, обосновывающего панлогизм, в особенности важно утвердить свой основополагающий тезис об онтологической объективности логических форм. Поэтому Гегель утверждает, что все вещи суть суждения, все вещи суть умозаключения и т.д. Ссылаясь на это положение Гегеля, а также на столь же несуразный на первый взгляд вывод Гегеля, что практика есть логическое заключение, фигура логики, Ленин пишет: «И это правда! Конечно, не в том смысле, что фигура логики инобытием своим имеет практику человека (= абсолютный идеализм), a vice versa: практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения»[567]. Таким образом, Ленин переворачивает, ставит на ноги, материалистически перерабатывает эти идеалистические положения Гегеля, доказывая, что логические формы обладают гносеологической объективностью, так как они отражают независимую от познания действительность.
Нет необходимости приводить другие, столь же яркие примеры ленинского анализа гегелевского идеализма, анализа, гениально выявляющего в этом идеализме чуждые ему материалистические интенции, которые, по сути дела, представляют собой отрицание, диалектическое отрицание абсолютного идеализма и идеализма вообще. Мы ограничимся лишь приведением той итоговой характеристики «Науки логики», т.е. главного, по замыслу Гегеля, обоснования абсолютного идеализма, которую дает В.И. Ленин: «Итог и резюме, последнее слово и суть логики Гегеля есть диалектический метод – это крайне замечательно. И еще одно: в этом самом идеалистическом произведении Гегеля всего меньше идеализма, всего больше материализма. „Противоречиво“, но факт!»[568].
В заключение остается, подытоживая наше изложение, ответить на вопрос: почему идеализм Гегеля представляет собой идеалистически перевернутый, поставленный на голову материализм? Это противоречие учения Гегеля, а значит, и противоречивое отношение Гегеля к материализму, является выражением диалектического характера идеализма Гегеля, а также противоречия между его диалектическим методом и метафизической системой. Диалектическое отрицание по природе своей содержательно; оно есть форма связи, преемственности, усвоения позитивного содержания того, что подвергается отрицанию. Неудивительно поэтому, что отрицание материализма Гегелем, поскольку оно в известной мере носило диалектический характер, не могло не заключать в себе хотя бы частичного его признания, а также частичного (хотя и неадекватного) усвоения.
Анализ отношения Гегеля к материалистической философии позволяет конкретнее поставить и более общий вопрос о влиянии материализма на развитие идеалистических учений. Систематическое обоснование детерминизма как философского обобщения достижений естествознания является несомненной исторической заслугой материализма XVII – XVIII веков. Идеалистическая философия, еще в XVII столетии отстаивавшая индетерминистскую концепцию свободы воли, согласно которой воля независима от каких бы то ни было мотивов и является господином своих собственных актов, в XVIII веке под влиянием материалистической критики постепенно отказывается от этого несостоятельного воззрения, которое ни в малейшей мере не объясняет ни вменяемости, ни ответственности, так как последние возможны лишь как мотивированные действия, предполагающие наличие субъекта ответственности. Разумеется, идеалистическое признание детерминизма носит непоследовательный характер. И тем не менее, как это видно на примере Гегеля, интерпретация телеологического отношения как специфической формы физической (механической, химической) детерминации несомненно учитывает как достижения естествознания, так и их философское осмысление в учениях материалистов XVIII века.
Гегель, конечно, является идеалистом от начала и до конца. Несостоятельны попытки некоторых современных интерпретаторов Гегеля изобразить его философию как выход за границы идеализма, переход к атеизму и т.п.[569]. Тем не менее материалистическое прочтение Гегеля выявляет в его учении определенные положения, прозрения, догадки, которые не составляют специфического содержания идеализма. Все это может и должно быть усвоено материализмом, разумеется, диалектическим. В этом смысле В.И. Ленин подчеркивал, что диалектический идеализм ближе диалектическому материализму, чем старый, метафизический материализм. И именно в этой связи следует признать, что задача материалистической переработки диалектики Гегеля сохраняет свою актуальность и в настоящее время.
47. 1983 № 5 (стр. 49 – 61).Учение К. Маркса и вопрос о всеобщности законов диалектики
Признание всеобщности и существенности развития – одно из важнейших положений материалистической диалектики – не есть простая констатация повсеместно наблюдаемого, не есть также непосредственный логический вывод из наличных научных данных. Диалектический подход к этому положению философии марксизма позволяет выявить противоречивость присущего ему содержания, которая отражает сложность, опосредованность развития. Если развитие всеобще, значит, каждый отдельный процесс является процессом развития? Достаточно поставить этот вопрос, чтобы необходимость скрупулезного анализа понятия всеобщности развития стала очевидной.
Механическое движение, всеобщность которого давно установлена, само по себе не является процессом развития. Изменение агрегатных состояний, так же как и значительная часть химических превращений, подобно механическим процессам, носят обратимый характер, то есть представляют собой существенные моменты всеобщего круговорота природы, необходимой определенностью которого является повторение. Ближайший анализ последнего обнаруживает его неизбежную двойственность: повторение, по меньшей мере частично, есть также неповторение. Налицо, таким образом, единство повторения и неповторения. Противоположность между обратимыми и необратимыми процессами представляется на первый взгляд абсолютной. Необходимо, однако, разграничивать различные типы необратимых процессов и соответственно этому их различное отношение к обратимым процессам. По-видимому, и здесь абсолютное и относительное оказываются в конечном счете относит