оследнее также характеризуется определенной иерархией уровней. Существуют, например, общие теории, обобщающие частные теории, некоторые из которых являются эмпирическими. Таким образом, нет пропасти между систематическим эмпирическим описанием и теорией, если, конечно, иметь в виду существенные различия между уровнями и типами теоретического знания.
Само собой разумеется, что понятие эмпирической теории подсказывается не просто общими соображениями относительно единства эмпирического и теоретического. Эмпирические теории являются фактами, о которых свидетельствует вся история естествознания. У. Гарвей, опубликовавший в 1628 г. теорию кровообращения, систематизировал анатомические данные и впервые объяснил функцию сердца, а также роль предсердий, желудочков, артерий и вен. Теория флогистона, сыгравшая положительную роль в преодолении алхимических представлений, несомненно, была эмпирической теорией, несмотря на отсутствие эмпирических данных о существовании этого, по существу, гипотетического «вещества». Эмпирический характер носила и теория самопроизвольного зарождения. Ее опытное опровержение проложило путь к более глубокому, диалектическому пониманию возникновения живого из неорганической материи.
К. Бэр, выдающийся предшественник дарвинизма, описывая процесс онтогенеза, сформулировал закон, устанавливающий последовательность формирования в зародыше животного признаков класса, рода и вида. Специфические, т.е. видовые, признаки формируются последними. Эмпирический закон Бэра, обобщивший описания зародышей животных на разных стадиях онтогенеза, был вместе с тем и эмпирической теорией, вплотную подводившей к признанию исторического единства онтогенеза и филогенеза.
Таким образом, гносеологический анализ эмпирического познания, поскольку он выявляет многообразие присущих ему форм и уровней, приближает эмпирическое к теоретическому, не стирая качественного различия между ними. Неэмпирические предпосылки эмпирического исследования оказываются понятиями и притом не только эмпирическими, но и теоретическими. Среди теоретических понятий, которыми оперирует исследователь-эмпирик, имеются и философские категории: причинность, необходимость, закон и т.д. Опыт, как понимал уже Кант, представляет собой категориальный синтез чувственных данных. Но Кант заблуждался, считая категории априорными и тем самым абсолютно, метафизически противопоставляя их эмпирическому содержанию. В действительности, различие между теоретическими и эмпирическими понятиями относительно, так как их общим источником в конечном итоге является чувственное отражение внешнего мира. Но как ни существенно единство эмпирического и теоретического, не менее существенны и специфические характеристики теоретического знания, рассмотрению которых мы посвятим нашу вторую статью.
54. 1986 № 1 (стр. 74 – 86).Эмпирическое и теоретическое: различие, противоположность, единство.Статья вторая.Многообразие теоретического знания и его специфические характеристики
В нашей первой статье анализ отношения эмпирического к теоретическому был подчинен задаче исследования основных черт эмпирического знания. В данной статье анализ отношения теоретического к эмпирическому направлен на выявление основных черт теоретического знания. Научность не есть атрибутивная характеристика теорий, поскольку существуют не только научные, но и донаучные, а также антинаучные теории. Нам представляется схоластическим мудрствованием попытка дать дефиницию всех и всяческих теорий, значительная часть которых в принципе несовместимы не потому, что они дают разные ответы на одни и те же вопросы, а прежде всего потому, что они отличаются друг от друга по самому способу высказывания и обоснования своих утверждений. Однако философы-идеалисты, стирающие противоположность между научным и антинаучным, обычно стремятся определить понятие теорий безотносительно к научному знанию. Так, согласно А. Лаланду, теория представляет собой «спекулятивную конструкцию духа, которая связывает выводы с принципами»[690]. С таким пониманием теории согласится любой теолог. Н.Ф. Спиннер – представитель «критического реализма» – также стремится свести воедино научные и антинаучные теории. «Теории, – пишет он, – являются субстратом человеческого познания, которым человек пользуется во все времена и в рамках каждой культуры, чтобы критически понять „мир“ и в том числе самого себя, и обрести когнитивный контроль над окружающими условиями»[691]. С этой точки зрения теории образуют основу всей познавательной деятельности, в то время как действительной основой познания является общественная практика, общественное бытие людей.
В противоположность идеалистической эпистемологии мы рассматриваем теоретическое исследование как научный феномен. Ограничивая задачу типологического исследования рамками науки, мы, конечно, ни в малой степени не исключаем того, что многие из научных теорий, как свидетельствует история науки, оказались ошибочными, несостоятельными. Однако теоретические заблуждения, поскольку они носят научный характер, качественно отличны от ненаучных и антинаучных теорий, возникших вне науки и присущих ей форм познавательной деятельности.
Научные теории отличаются друг от друга не только по содержанию, по форме изложения, но и по способу исследования. Этот тезис мы хотим развить, конкретизировать в данной статье, с тем чтобы то общее, которое присуще всем научным теориям, было постигнуто диалектически-конкретно, т.е. как единство различных, в том числе и противоположных определений. Общее не есть только общее, но также особенное и отдельное.
Законы, открытие и изучение которых составляет важнейшую задачу теоретического исследования, представляют собой, несомненно, формы всеобщности, распространяющиеся, однако, на ограниченную область явлений, которая описывается, объясняется тем или иным законом. Это качественное ограничение форм всеобщности есть внутренне присущее каждой из них особенное, отдельное, специфическое. Существует бесчисленное множество законов природы, и все они отличаются друг от друга именно как качественно ограниченные формы всеобщности. Это различие между законами указывает как на отдельное во всеобщем, так и на всеобщее в отдельном. Таким образом, принцип единства общего, особенного и отдельного дает руководящую нить в типологическом исследовании научно-теоретического знания.
Рассмотрение качественного отличия научных теорий друг от друга не занимает пока еще надлежащего места в наших гносеологических исследованиях. Вследствие этого общая характеристика научной теории приобретает черты нормативности, выступает в качестве эталона, с которым, так сказать по определению, должны сообразовываться все существующие и даже возможные теории. Мы далеки от того, чтобы приписывать философам, изучающим, скажем, гносеологическую структуру классической механики, какую-либо недооценку научных теорий иного типа. Мы, скорее, стоим на той точке зрения, что причиной вышеуказанной ограниченности является недостаточное количество основательных гносеологических исследований в области химии, биологии, психологии и в особенности гуманитарных наук.
А. Зоммерфельд, характеризуя природу физической теории, решительно подчеркивает: «Каждая фундаментальная физическая теория должна в конечном итоге быть дедуктивной. Механика стала первым примером истинно научной методики, когда Ньютон свел ее к небольшому числу аксиом, из которых дедуктивно можно было вывести все явления»[692]. Нет необходимости доказывать, что большинство современных естественнонаучных теорий не образуют дедуктивные системы, что вовсе, однако, не является их недостатком. В этом выражается их качественное своеобразие, наличие существенно различных способов теоретического исследования.
Констатируя неоспоримые, на наш взгляд, качественные различия между фундаментальными науками, различия, которые будут специально рассмотрены во втором разделе данной статьи, мы полагаем, что могут быть выделены два основных типа научных теорий. О первом из них говорит Зоммерфельд, подчеркивая при этом, что система дедуктивных выводов складывается лишь «в конечном итоге». Но то, что складывается в конечном итоге, предполагает не только дедукцию, но и индукцию. Логическая упорядоченность, стройность, последовательность выводов есть, конечно, результат, способ подытоживания исследования. Как разъясняет К. Маркс, касаясь специфики теоретического исследования в политической экономии, «способ изложения не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того, как эта работа закончена, может быть надлежащим образом изображено действительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое идеальное отражение, то может показаться, что перед нами априорная конструкция»[693]. Физическая теория, каким бы строго дедуктивным ни было ее изложение, не есть, конечно, априорная конструкция. Поэтому ее дедуктивным образом изложенные результаты ни в малейшей степени не исключают генетического отношения теоретического к эмпирическому в самой фундаментальной физической теории, типические характеристики которой, таким образом, не могут быть сведены к системе одних лишь логических заключений. Впрочем, если не физика, то, во всяком случае, математика действительно представляет собой совокупность дедуктивно построенных теорий, основу которых составляют аксиомы, постулаты, короче говоря, теоретические положения, отношение которых к опытным данным в рамках так называемой чистой математики не рассматривается. Таким образом, в научных теориях первого типа, которые с известной степенью условности именуются дедуктивными, мы встречаемся с существенными отличиями, обусловленными различными способами исследования – физическими и математическими. Тем не менее объединение физических и математических теорий в одну группу оправдано хотя бы потому, что физика, имея дело с эмпирическим, экспериментальным материалом, анализирует его математическими средствами и благодаря этому открывает законы природы, которые иной раз интерпретируются как математические законы, хотя в действительности они носят физический характер.