Стратегическое ускорение, радикальная реформа, коренная перестройка – таков категорический императив современного этапа развития социалистического общества. Выступая на совещании актива Хабаровской краевой партийной организации 31 июля 1986 г., М.С. Горбачев, характеризуя масштабность преобразований, намеченных апрельским Пленумом ЦК КПСС и XXVII съездом партии, с недвусмысленной определенностью указал, что «это настоящая революция во всей системе отношений в обществе, в умах и сердцах людей, психологии и понимании современного периода и прежде всего задач, порожденных бурным научно-техническим прогрессом»[719]. Надо прямо сказать, что к советским философам это принципиальное теоретическое положение относится в такой же мере, как и ко всем труженикам социалистического общества.
XXVII съездом КПСС было прямо указано, что партии, народу, марксистско-ленинской науке настоятельно необходимы серьезные философские обобщения исторического опыта социалистического строительства, обоснованные экономические и социальные прогнозы, глубокие исторические исследования пройденного социалистическим обществом пути.
Политический доклад ЦК КПСС указывает, что «замедление социально-экономического развития явилось следствием серьезных промахов не только в области хозяйственного руководства, но и идеологической работы»[720]. Обществоведы, прежде всего философы и экономисты, оказались в известной удаленности от запросов жизни. Необходимость более глубокого подхода к решению коренных проблем социально-экономического и культурного развития социалистического общества не была осознана нами, марксистами-ленинцами, несмотря на то, что факты весомо, грубо, зримо, выражаясь словами В. Маяковского, говорили о насущной необходимости философского осмысления противоречий в развитии социалистического общества, необходимости дальнейшей разработки материалистической диалектики, которая полностью бы учитывала новые исторические реалии.
Выше уже говорилось о консервативной приверженности к старым, непригодным в современных условиях методам хозяйствования. Переходя к вопросу о наших теоретических, прежде всего философских исследованиях, следует сразу же признать, что консервативно-охранительное отношение к старому (и соответственно опасливое отношение к новому) имело место и в теории, в частности в нашей философии. Конечно, мы, философы, немало исписали страниц на тему о борьбе между новым и старым в условиях социализма. Однако реальная, а тем более взаимоисключающая противоположность между новым и старым фактически не рассматривалась в этом контексте. В.И. Ленин учил, что борьба противоположностей абсолютна, а их единство, тождество относительны. В наших же исследованиях диалектики развития социализма на первый план выдвигалась не борьба противоположностей, а их единство. При этом обычно ссылались на известное положение Ленина о том, что при социализме на смену антагонизмам приходят неантагонистические противоречия. Однако и эти противоречия, несомненно, представляют собой отношение взаимоисключающих (и, конечно, обусловливающих друг друга) противоположностей. Борьба между неантагонистическими противоположностями не только неизбежна, но и абсолютна в том смысле, что она всегда имеет место.
Материалистическая диалектика, разъяснял К. Маркс, включает в присущее ей позитивное понимание существующего также «понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно также и с ее преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна»[721]. Между тем категория диалектического отрицания, которую Ленин называл важнейшей в марксистской методологии, рассматривалась в наших исследованиях в самых общих формах. Речь, конечно, шла и о качественно различных типах отрицания, но вопрос о том, как одна стадия развития социалистического общества диалектически отрицает предшествующую, по существу, не ставился. Нередко цитировалось положение Маркса о том, что «ни в одной области не может происходить развитие, не отрицающее своих прежних форм существования»[722]. Но как применить это положение к нашему социалистическому обществу? Этот вопрос фактически не обсуждался сколько-нибудь конкретно. Крайне абстрактно ставился и вопрос о применимости закона отрицания отрицания в условиях социализма. Документы съезда показывают, что означает на деле конкретное, позитивное отрицание старого в условиях социализма. Развитие социалистического общества не сводится к простой смене старого новым. Отношение преемственности охватывает не только непосредственно следующие во времени процессы развития. Возрождение старого на качественно новой основе есть творческая переработка прошлого исторического опыта, результат критического подытоживания всего реального, мы сказали бы даже, неисчерпаемого богатства истории общества.
Только материалистическая диалектика позволяет решить задачу, которую лишь умозрительно ставили предшественники марксизма: учиться у истории, усваивать уроки исторического опыта. Для этого, однако, необходимо творческое применение и развитие теории диалектики, которая чужда любому схематизму и доктринерству и, следовательно, в полной мере учитывает беспредельное многообразие процессов развития, единство которых не может быть выражено абстрактной формулой. Именно такого творческого, свободного от догматизма и опасливой оглядки на цитаты применения и развития диалектики нам все еще не хватает. А это, как ни трудно понять, мешает, например, правильно оценить значение товарно-денежных отношений в условиях социализма, хотя даже необразованному человеку понятно, что фонд заработной платы, который вместе с пенсиями, стипендиями, пособиями матерям-одиночкам, многодетным семьям и т.п. составляет большую часть всего народного дохода, покрывается (вернее, должен покрываться) товарной массой, поступающей в государственные и кооперативные магазины, на колхозные рынки, предприятия общественного питания. И тем не менее находились все-таки у нас теоретики, которые «доказывали» необходимость постепенного сведения на нет товарно-денежных отношений, которые они считали причиной спекуляции, расхищения общенародного достояния и других преступлений. Неудивительно, что эти теоретики исключали из характеристики социалистических производственных отношений товарно-денежные отношения и связанные с ними институты.
Известно, что революционный переворот, осуществленный марксизмом в философии, заключался прежде всего в принципиальном преодолении абстрактного противопоставления философии общественной практике. Маркс и Энгельс подвергли уничтожающей критике философствующий интеллектуальный аристократизм, рассматривающий явления окружающей, в особенности социальной, действительности sub specie aeternitatis. Они доказали своими собственными исследованиями, что философия, как учение революционной пролетарской партии, не ограничивает свою задачу интерпретацией существующего: она теоретически обосновывает пути его преобразования. Однако эта важнейшая, революционно-критическая функция философии марксизма не получила существенного развития в наших исследованиях. Вопрос о сознательном изменении существующего положения вещей обходился стороной, как будто бы речь шла о покушении на великие завоевания социалистического строя. Мы, философы, иной раз становились похожими на тех последователей Фомы Аквинского, которые утверждали, что все, что изменяется, перестает быть самим собой, утрачивает свою сущность. При таком опасливом отношении к социальной действительности как предмету философского исследования вопрос о действенном, эффективном единстве философии с социалистической практикой неизбежно повисал в воздухе. При этом неявным образом постулировался дуализм: теория – дело теоретиков, практикой же занимаются практики. Вопрос же о том, на какой территории встречаются теория и практика, оставался без ответа. Но дело в том, что не существует ничейной земли между теорией и практикой. И само различие между теорией и практикой относительно, в особенности когда практика вооружена теорией, а последняя осмысливает, обобщает достижения практики, прокладывая тем самым пути к новым, еще более выдающимся практическим свершениям.
Само собой разумеется, что практическая задача марксистско-ленинской философии в СССР заключается в том, чтобы теоретически ставить, осмысливать, решать проблемы, порождаемые общественной практикой, социалистическим строительством. Это не значит, конечно, что следует прекратить исследования по истории философии, гносеологии, диалектической логике, этике, эстетике и т.д. Речь идет скорее о том, чтобы и в области философии найти то основное звено, за которое надо ухватиться, чтобы вытянуть всю цепь. Философия – самосознание своей исторической эпохи, и те проблемы, которые она разрабатывает, определяются не просто традицией, сложившимся разделением труда, а важнейшими (подчеркиваю, важнейшими) потребностями данной эпохи, класса, общества, человечества. Достаточно упомянуть в этой связи философские учения эпохи ранних буржуазных революций, философию Просвещения, русскую философию революционеров-демократов. Проблематика этих учений была многообразна, они, конечно, существенно отличались друг от друга, но представляли собой, выражаясь словами Маркса, духовную квинтэссенцию своего времени.
Следует признать, что мы, философы, не поспевали за развитием социалистического общества, не видели того, что сама жизнь требует анализа противоречий нашего развития, выявления негативных тенденций, критической оценки достигнутого. В этом отношении Политический доклад ЦК КПСС показывает нам образец творческого применения диалектико-материалистической методологии в исследовании сложнейших проблем современной эпохи, как внутренних, так и международных. Весьма примечательно, что анализ мирового развития и конкретно-исторической ситуации в СССР концентрируется прежде всего на внутренних противоречиях, присущих этим процессам. Основное противоречие данного этапа развития нашего социалистического общества состоит в том, что старые методы хозяйствования и управления пришли в непримиримое противоречие с основными тенденциями современного научно-технического прогресса, с новыми общественными потребностями. Отсюда следует непреложный вывод: «Ограничиться частичными улучшениями нельзя – необходима радикальная реформа»