[1272]. Автор статьи не задумывался о том, что его понятие формации полностью совпадает с тем, что Маркс и Энгельс именовали экономическим базисом общества. Впрочем, едва ли это можно поставить в вину автору: ведь такое же отождествление отличных друг от друга понятий наличествует и в трудах основоположников марксизма.
Если согласиться с автором цитируемой статьи, то исторический материализм должен быть определен как учение об общественно-экономических формациях. Но для такого понимания исторического материализма нет никаких оснований, поскольку Маркс занимался главным образом исследованием капитализма, а его основной труд, четырехтомный «Капитал» является политической экономией капитализма. Ленин, считавший, что в понятии общественно-экономической формации выражено основное содержание истории человечества, тем не менее не мог не признать, что «Маркс говорит только об одной „общественно-экономической формации“, о капиталистической, т.е. говорит, что исследовал закон развития только этой формации и никакой другой»[1273].
Таким образом, у Маркса нет понятия формации, охватывающего общество как целое в рамках определенной исторической эпохи. Определение же формации как совокупности производственных отношений лишает это понятие специфического содержания. Фактически марксова концепция истории человечества сводится к истории способов производства.
Итак, несомненно выдающееся положительное значение марксистского историзма заключается в выделении и разграничении сущностно отличных друг от друга всемирно-исторических эпох развития человечества. Однако сведение различия между этими эпохами к одним только различиям способов производства не может быть оправдано, поскольку понятие формации, коль скоро мы его принимаем, призвано охватить всю совокупность отношений, образующих общество той или иной всемирно-исторической эпохи.
В одном из набросков письма к В. Засулич Маркс различает первичную и вторичную формацию, разграничивая таким образом доклассовые и классово-антагонистические общества. Первичную формацию Маркс называет также архаической, подчеркивая, что она «открывает нам ряд различных этапов, отмечающих собой последовательно сменяющие друг друга эпохи»[1274]. Касаясь в этой связи русской общины, Маркс пишет: «Земледельческая община, будучи последней фазой первичной общественной формации, является в то же время переходной фазой ко вторичной формации, т.е. переходом от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности. Вторичная формация охватывает, разумеется, ряд обществ, основывающихся на рабстве и крепостничестве»[1275]. Капитализм является, согласно этой классификации, третьим типом формации, а посткапиталистическое общество – четвертым.
Наряду с этим, пожалуй, слишком общим разграничением всемирно-исторических эпох, Маркс связывает понятие формации с античным, феодальным и капиталистическим способом производства. При этом имеется в виду история Европы. Поэтому Маркс выделяет азиатский способ производства, указывая тем самым на его своеобразие, которое он не исследовал сколько-нибудь обстоятельно.
Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» исследует доклассовое общество с характерным для него способом производства. Это исследование Энгельс завершает характеристикой становления классового общества, которое он, следуя примеру других исследователей, именует цивилизацией. Соответственно этому, античное, феодальное, капиталистическое общества и, по-видимому, азиатский способ производства трактуются как этапы развития цивилизации. И здесь обнаруживается, что как ни существенно выделение основных, качественно различных способов производства, оно все же оказывается упрощением по сравнению с многообразием существенно отличных друг от друга цивилизаций, которое просто игнорируется основоположниками марксизма: для них цивилизация существует только в единственном числе. Между тем, если обратиться, например, к понятию «азиатский способ производства», то независимо от того, какое содержание вкладывается в это понятие, оно совершенно недостаточно для характеристики азиатских цивилизаций, своеобразие которых проявилось в исторических особенностях развития Китая, Индии, Японии, стран Средней Азии, Ближнего Востока и т.д.
Понятие цивилизации охватывает общество в целом во всем объеме его прошлой истории и нередко также его современного состояния. Каждая цивилизация отличается неповторимым своеобразием, основные черты которого лишь частично могут быть объяснены свойственной ей экономической структурой. Цивилизации многочисленны, и это говорит о том, что общие многим из них производственные отношения не определяют их отличия друг от друга. Маркс, как мне представляется, осознавал это обстоятельство, ибо он указывал: «Один и тот же экономический базис – один и тот же со стороны основных условий – благодаря бесконечно многообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниям и т.д. – может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирически данных обстоятельств»[1276]. Это положение Маркса в какой-то степени указывает пути исследования различий между цивилизациями. Оно служит также указанием на то, что бесконечно многообразные эмпирические обстоятельства определяют своеобразие той или иной цивилизации, пожалуй, в большей мере, чем присущая ей экономическая структура.
A.Дж. Тойнби в своих многотомных исследованиях характеризует всемирную историю как историю цивилизаций. Подытоживая свое исследование, он утверждает: «Путем эмпирического анализа мы пришли к обнаружению самостоятельных единиц, которые мы назвали цивилизациями. Затем мы приступили к сравнительному изучению генезисов, роста, надломов и распадов двадцати одной цивилизации, которые нам удалось идентифицировать на материале обозримой и документированной истории человечества»[1277]. В другом месте своего исследования, касаясь феодального общественного строя, Тойнби указывает: «Феодальные системы Западной Европы, Византийской империи и мусульманского Египта, Турции, Индостана, не говоря уже о феодализме в Японии, должны рассматриваться как совершенно различные институты»[1278].
Не приходится сомневаться в том, что различия между цивилизациями, в том числе и между цивилизациями феодального типа, Тойнби выявляет, описывает путем исследования тех бесконечно многообразных эмпирических обстоятельств, естественных условий, расовых отношений и действующих извне исторических влияний, на которые ссылается Маркс в приведенной выше цитате из «Капитала».
B.С. Степин в ряде своих исследований принципиально разграничивает традиционные и техногенные цивилизации. Первые характеризуются застойным, остающимся почти неизменным состоянием производства и всей общественной жизни на протяжении ряда, нередко даже многих столетий, в то время как вторые постоянно находятся в состоянии модернизации, развития, обусловленного научным и техническим прогрессом. Хотя преддверием техногенной цивилизации можно считать развитие античной культуры, ее действительное, совершающееся, так сказать, на собственной основе развитие начинается в европейских странах с XVII в., т.е. фактически вместе с развитием капиталистического способа производства. В его исторических границах техногенная цивилизация «проходит три стадии: сначала – прединдустриальную, потом – индустриальную и наконец – постиндустриальную. Важнейшей основой ее жизнедеятельности становится прежде всего развитие техники, технологии, причем не только путем стихийно протекающих инноваций в сфере самого производства, но и за счет генерации все новых научных знаний и их внедрения в технико-технологические процессы»[1279].
Капитализм, в рамках которого складывается и получает ускоренное развитие техногенная цивилизация, с объективной необходимостью порождает всемирный рынок. Вследствие этого капиталистический строй, в отличие от предшествующих способов производства, не характеризуется наличием многообразия цивилизаций, хотя европейское буржуазное общество существенно отличается от буржуазного общества в Японии или даже в США. Цивилизация, порождаемая капитализмом, носит, в основном интернациональный характер. Это объясняется, прежде всего экономическими связями между капиталистическими странами, их зависимостью друг от друга, вследствие чего история человечества превращается во всемирную историю. Как справедливо подчеркивают Маркс и Энгельс, «чем дальше идет уничтожение первоначальной замкнутости отдельных национальностей благодаря усовершенствованию способа производства, общению и в силу этого стихийно развившемуся разделению труда между различными нациями, тем во все большей степени история становится всемирной историей»[1280]. Исторические особенности капиталистического развития отдельных стран все в меньшей мере определяются теми «многообразными эмпирическими обстоятельствами, естественными условиями, расовыми отношениями, действующим извне историческим влиянием и т.д.», о которых говорит Маркс. Это значит, что исторический материализм, объясняющий характер и развитие общества, исходя из наличествующих в нем производительных сил и производственных отношений, в несравненно большей мере применим к исследованию капиталистического строя, чем к исследованию предшествующих ему типов общества. Пусть не покажется этот вывод парадоксальным: ведь материалистическое понимание истории выросло из исследования генезиса и развития капиталистического способа производства, в особенности промышленной революции в Англии и буржуазных революций XVII – XIX столетий. Вопрос о том, является ли исторический материализм столь же плодотворным методом исследования посткапиталистического общества, является, как мне представляется, открытым, подлежащим обсуждению вопросом, поскольку развитие производительных сил все более и более порождает угрожающие существованию человечества негативные последствия, которые уже в настоящее время вызвали планетарный экологический кризис, преодоление которого, по убеждению многих исследователей, предполагает существенные ограничения экономического роста.