Основоположники марксизма постоянно подчеркивали: наше учение не догма, а руководство к исследованию и действию. Уже в период формирования своих взглядов Маркс, осуждая утопический коммунизм, называя его описания будущего общественного строя «догматической абстракцией», утверждал: «…мы не стремимся догматически предвосхитить будущее, а желаем только посредством критики старого мира найти новый мир… Но если конструирование будущего и провозглашение раз навсегда готовых решений для всех грядущих времен не есть наше дело, то тем определеннее мы знаем, что нам нужно совершить в настоящем, – я говорю о беспощадной критике всего существующего, беспощадной в двух смыслах: эта критика не страшится собственных выводов и не отступает перед столкновением с властями предержащими»[1345].
Энгельс, так же как и Маркс, неустанно подчеркивал антидогматический характер марксизма. Он делал это тем чаще, чем более марксизм получал распространение в рабочем движении. Так, в письме к В. Зомбарту от 11 марта 1895 г. Энгельс указывал, что «учение Маркса не доктрина, а метод, который дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования…»[1346]
В письме К. Шмидту от 5 мая 1890 г. Энгельс с горечью констатирует, что «у материалистического понимания истории имеется теперь множество таких друзей, для которых оно служит предлогом, чтобы не изучать истории. Дело обстоит совершенно так же, как тогда, когда Маркс говорил о французских „марксистах“ конца 70-х годов: „я знаю только одно, что я не марксист“»[1347].
В письме к Ф. Келли-Вишневецкой от 27 января 1887 г. Энгельс снова разъясняет: «Наша теория – это теория развития, а не догма, которую надо выучить наизусть и механически повторять»[1348]. Таких высказываний Энгельса – великое множество. Нет необходимости их приводить. Важно лишь подчеркнуть, что эти высказывания именно потому столь многочисленны, что именно в последней четверти XIX в. догматизация марксизма шла рука об руку с его распространением в европейских странах.
Важно отметить, что отрицание догматизма, обоснование непримиримости марксизма к догматизму Энгельс стремился гносеологически обосновать. Я имею в виду главным образом его «Анти-Дюринг», в частности, главу девятую, в которой обсуждается вопрос о так называемых вечных истинах. Говоря о химии и физике, Энгельс подчеркивает, что некоторые результаты этих наук могут быть названы вечными истинами. Однако и в этой сфере научных исследований по мере развития окончательные истины в последней инстанции становятся удивительно редкими. Еще более редки такого рода истины в биологии. Что же касается общественных наук, то здесь окончательными истинами в последней инстанции оказываются или самые общие банальные высказывания, или констатации отдельных единичных фактов. Вообще же следует признать, что мы «по всей вероятности, находимся еще почти в самом начале человеческой истории, и поколения, которым придется поправлять нас, будут, надо полагать, гораздо многочисленнее тех поколений, познания которых мы имеем возможность поправлять теперь, относясь к ним сплошь и рядом свысока»[1349]. Энгельс развивает в этой связи положения об относительности научных истин, об относительной противоположности между истиной и заблуждением. Больше того: он подвергает критике французского социалиста Г. Девиля, автора популярной работы, посвященной «Капиталу» Маркса, за то, что он «в ряде случаев придал абсолютное значение отдельным положениям Маркса, которые последний выдвигал только как относительные, как правильные только при определенных условиях и в определенных границах»[1350].
Приведенные высказывания Маркса и Энгельса создают, во всяком случае на первый взгляд, достаточно убедительное представление о том, что о внутренне присущем марксизму догматизме говорить никак не приходится. Однако суть дела вовсе не так проста. Основоположники марксизма действительно решительно выступали против догматизма, подвергали суровой критике догматизм не только своих противников, но и тех своих приверженцев, которые упрощенно, недиалектически истолковывали основные положения их учения. Но обратимся теперь к этим основным положениям Маркса и Энгельса, к выводам, которые они из них делают.
В «Немецкой идеологии», в которой Маркс и Энгельс, полемизируя с Фейербахом и тем самым преодолевая «культ Фейербаха», который, по словам самого Маркса, характерен для их предшествующего совместного произведения, – «Святого семейства» – впервые излагают основные положения материалистического понимания истории. «Предпосылки, с которых мы начинаем, – утверждают они, – не произвольны, они не догмы; это – действительные предпосылки, от которых можно отвлечься только в воображении. Это – действительные индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни, как те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созданы их собственной деятельностью. Таким образом, предпосылки эти можно установить чисто эмпирическим путем»[1351]. Нет необходимости рассматривать далее эти предпосылки, так как при этом пришлось бы излагать достаточно известные нашему читателю основы материалистического понимания истории. Существенно лишь указать, что Маркс и Энгельс постоянно настаивают на том, что они исходят из фактов. И выводы, которые они делают из этих фактов, являются, как считают основоположники марксизма, также фактами, устанавливаемыми «чисто эмпирическим путем». Это – коммунистические выводы. Каковы же они? Укажем на самый главный из них. «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает (курсив мой – Т.О.) теперешнее состояние»[1352]. То, что Маркс и Энгельс называют теперешним состоянием, есть не что иное, как капиталистический строй. Следовательно, Маркс и Энгельс утверждают, что «коммунистическое движение» уже уничтожает капиталистический строй. Разумеется, ничего подобного не существовало ни в 40-х гг. XIX в. ни в последующее время. Речь, следовательно, идет не о факте, а о дедуктивном, гипотетическом выводе, который представляет собой не познание действительного исторического процесса, а необоснованную веру в то, что этот процесс совершается в полном согласии с убеждениями Маркса и Энгельса. Эти свои убеждения Маркс и Энгельс, как известно, связывают с пролетариатом, с его борьбой против капиталистической эксплуатации. В этой связи они утверждают, что «этот класс составляет большинство всех членов общества и от него исходит сознание необходимости коренной революции, коммунистическое сознание…»[1353] Само собой разумеется, что и это утверждение не является констатацией факта. Основную массу трудящегося населения в Германии, Франции и других европейских странах составляли ремесленники, собственники применяемых ими средств производства. Единственное исключение в этот период представляла собой Англия, где уже совершилась промышленная революция. Но и в этой стране пролетарии едва ли уже составляли «большинство всех членов общества». И в ней рабочему классу вовсе не было присуще коммунистическое сознание.
Конечно, «Немецкая идеология» относится к периоду формирования марксизма. Ряд сформулированных в ней положений был впоследствии пересмотрен основоположниками марксизма. Но это не относится к приведенным выше утверждениям, которые Маркс и Энгельс продолжали развивать в работах, относящихся к так называемым произведениям зрелого марксизма. И именно поэтому цитируемые положения превращались в догмы, т.е. в верования, которые не основываются на фактах и не подтверждаются ими.
Перейдем теперь к рассмотрению «Манифеста Коммунистической партии». Эта работа также относится к раннему марксизму, т.е. периоду, когда еще не были созданы основные экономические труды Маркса. Но поскольку основоположники марксизма, как я покажу далее, всегда подчеркивали правильность основных положений этого программного документа, они, следовательно, всегда разделяли эти основные воззрения.
В «Манифесте» утверждается, что производительные силы капиталистического общества уже переросли капиталистические, частнособственнические отношения. «Вот уже несколько десятилетий история промышленности и торговли представляет собой лишь историю возмущения современных производительных сил против современных производственных отношений, против тех отношений собственности, которые являются условием существования буржуазии и ее господства. Достаточно указать на торговые кризисы, которые, возвращаясь периодически, все более и более грозно ставят под вопрос существование всего буржуазного общества»[1354]. Речь, конечно, идет о кризисах перепроизводства, которые в «Манифесте» истолковываются как кризис капиталистического способа производства. Впоследствии в первом томе «Капитала» Маркс доказал, что кризисы перепроизводства являются преходящим периодом экономического цикла капиталистического воспроизводства, периодом, за которым следуют оживление и новый подъем капиталистического производства. Тем не менее спустя 30 лет Энгельс в «Анти-Дюринге» однозначно заявляет: «…мы установили неизбежность кризисов, порождаемую капиталистическим способом производства, и их значение как кризисов самого этого способа производства»[1355]