[1512]. Что имеется в виду под выражением «метафизика физиков», не разъясняется. Вероятно, что для Гегеля неприемлемо механистическое мировоззрение, которое объясняет, исходя из теоретической механики, немеханические явления. Но если вчитаться в раздел гегелевских «Лекций по истории философии», то становится понятным, что физика Аристотеля ему гораздо ближе, чем ньютоновская механика.
Гёте любезно отвечал на письма Гегеля, именуя его «Ваше благородие». И.П. Эккерман так характеризует отношение великого поэта к Гегелю: «Гёте очень высоко ставит его как личность, хотя некоторые плоды его философии ему не по вкусу»[1513].
Гёте отрицательно относился к характерному для гегелевской философии сближению философии с теологией. «Гегель вовлекает в философию христианскую религию, которая с ней ничего общего не имеет», – пересказывает Эккерман утверждение Гёте[1514]. В другом месте своей книги он снова возвращается к вопросу об отношении философии и теологии. «Я рассказал Гёте об одном приезжем, который недавно прослушал курс лекций Гегеля о доказательстве бытия божия. Гёте согласился со мной, что такие лекции уже не ко времени»[1515].
В годы своей профессуры в Берлине Гегель неоднократно отправлялся в путешествия. Он посетил Великобританию, Францию, Нидерланды. Необходимость этих поездок Гегель объяснял министру, ведавшему университетами и другими учреждениями культуры, стремлением поправить пошатнувшееся здоровье. В этой связи он ходатайствовал о выдаче ему денежных средств для оплаты расходов во время путешествия. Такие средства и были предоставлены ему.
Теперь, как мне представляется, перед нами с достаточной полнотой вырисовывается личность Гегеля – гениального философа и, вместе с тем, глубоко вовлеченного в политику человека, делового человека, который постоянно налаживает и поддерживает связи с нужными ему людьми, в особенности с высокопоставленными чиновниками. Он и сам себя осознает как чиновника. Недаром же он пишет В. Кузену, своему французскому последователю: «…я – человек, подчиненный приказам высших и низших инстанций, я вынужден согласовывать свои планы с ними…»[1516].
Мы видим, насколько Кант и Гегель отличаются друг от друга как личности, по своим человеческим качествам, несмотря на то, что каждый из них считает свою философскую систему революцией в философии. Кант, ссылаясь на слабое здоровье (но только ли в этом причина?), побаивается своей славы, полагает, что она чревата всякого рода осложнениями, неприятностями, враждебными выпадами. Он отказывается поэтому переехать из родного города (и родного университета) в другой, более престижный университет, где ему предлагают вдвое больший годичный оклад. Другой город, другой университет, другие люди – все это кажется ему ненужным, опасным здоровью, помехой для его налаженной исследовательской работы осложнением. Его интерес к политическим вопросам носит чисто теоретический, мировоззренческий характер. Как это ни удивительно, в его сочинениях и письмах нет никаких рассуждений о Великой Французской революции, а тем более о других менее значимых социально-политических событиях, хотя они и нашли свое отражение в его философско-исторических воззрениях.
Таковы две выдающиеся исторические личности, чуждые друг другу, несмотря на общность их исследовательской философской работы.
92. 2007 № 7 (стр. 8 – 9).Ответы на анкету журнала
От редакции. В связи с юбилеем журнала редакция обратилась к ряду известных ученых – философов и не-философов – с просьбой ответить на два вопроса:
1. Каково, с Вашей точки зрения, место «Вопросов философии» в ряду других отечественных философских и не-философских журналов? Как Вы оцениваете роль нашего журнала в современной российской философии и российской культуре?
2. Что Вы хотите пожелать «Вопросам философии» в связи с юбилеем?
Публикуем полученные ответы.
Т.И. Ойзерман.
1. За последние 15 лет «Вопросы философии» буквально преобразились, превратившись в издание, в котором активно участвуют не только философы, но и представители других наук; математики, физики, культурологи, историки, психологи, экономисты и т.д. Журнал, таким образом, стал не только главным (и лучшим) периодическим изданием в России, но и местом интеллектуального общения представителей разных наук, которые (это особенно важно подчеркнуть) ставят на обсуждение философские проблемы. Просматривая номера журнала 10, 11, 12 за 2006 г., я нахожу в нем статьи представителей 11 указанных выше нефилософских специальностей.
В прошлом основная масса статей, публиковавшихся в журнале, поступала из Института философии. Сейчас наряду со статьями научных сотрудников ИФ РАН я нахожу в названных выше номерах журнала статьи из 12 разных московских (и не московских) исследовательских и учебных институций, а также из ряда таких организаций, как ЗАО «Стратегия-Центр». Статьи преподавателей МГУ, РГСУ, МГИМО, Института культурологии, Высшей школы экономики, Института истории естествознания РАН – все это статьи на философские темы. Следовательно, «Вопросы философии» становятся всероссийским центром, объединяющим общественные, гуманитарные науки, естествознание, математику. Это – несомненное и немалое достижение.
Серьезным достижением журнала является и то, что к нему тянутся ученые не только из ближнего, но также и дальнего зарубежья. В просмотренных мной четырех выпусках опубликовано 14 статей зарубежных ученых: 2 – из Украины, 1 – из Болгарии, 1 – из Греции, 1 – из Литвы, 3 – из США, 3 – из ФРГ, 1 – из Израиля, 1 – из Лихтенштейна. Таким образом, «Вопросы философии» стали международным философским изданием. В этом немалая заслуга всего коллектива редакции и, прежде всего, конечно, главного редактора – академика РАН В.А. Лекторского и его заместителя д.ф.н. Б.И. Пружинина.
2. Есть, конечно, и пробелы в работе журнала. В России ежегодно выходит в свет более 150 книг по философии. Много интересных философских работ издается за рубежом. Однако раздел «Критика и библиография» рецензирует лишь самую малую толику из них. В рассмотренных мною четырех выпусках журнала наличествует всего 8 рецензий. Совершенно отсутствуют рецензии на философские работы, выходящие в свет в ФРГ, Франции, Великобритании, Италии, США и др. странах. Нет также критического обзора хотя бы некоторых философских журналов, выходящих за рубежом. Следовательно, информация о философских исследованиях как в России, так и в зарубежных странах совершенно недостаточна. Надеюсь, что этот недостаток будет преодолен уже в 2008 г.
93. 2007 № 10 (стр. 121 – 137).Амбивалентность великих философских учений(К характеристике философских систем Канта и Гегеля)
Каждый человек, рассуждая о том или ином предмете, сознательно или по привычке соблюдает элементарные правила мышления, установленные формальной логикой. Тем более это относится к ученому, какой бы областью исследования он ни занимался. Он, конечно, не хочет вступать в противоречие со своими собственными воззрениями, не хочет, чтобы одни его суждения противоречили другим. Поэтому соблюдение правил (требований) формальной логики имманентно менталитету ученого. То же, но, пожалуй, в еще большей мере это относится к философии, в лоне которой возникла и развивалась формальная логика в течение двух тысячелетий. Кант сформулировал это положение как требование неуклонной последовательности, доведения до логического конца теоретических рассуждений, как бы вытекающие отсюда выводы ни противоречили общепринятым воззрениям и в философии, и вне ее, например в политике. «Парадоксальность» философских умозаключений Канта известна каждому, кто знаком с его философией. Поэтому, на мой взгляд, уместно показать теоретическое бесстрашие кёнигсбергского мыслителя в вопросах политики. В этой области Кант выступает как радикальный либерал, поскольку он настаивает на том, чтобы «…не повиноваться иному закону, кроме того, на которое дал свое согласие»[1518]. Уточняя это положение, он разъясняет, что это согласие может быть дано через избранных народом представителей, депутатов законодательного собрания. «Критерий всего того, что принимается как закон для того или иного народа, заключается в вопросе, принял бы сам народ для себя такой закон»[1519].
Конечно, с точки зрения современной демократии, радикальный либерализм Канта не является ни радикальным, ни даже последовательным. Гражданскими правами и свободами Кант наделяет только мужчин, и притом лишь тех, которые не являются наемными рабочими, располагают достаточными средствами для «независимого» существования. Однако эта непоследовательность Канта, как и других мыслителей его времени – историческая ограниченность либерализма XVIII в. Великая французская революция также не предоставила гражданских прав женщинам; они получили эти права лишь после Второй мировой войны. Стоит также отметить, что программа Германской социал-демократической партии, принятая в 1869 г., выдвигала требование всеобщего избирательного права, однако лишь только для мужчин. Не следует поэтому представлять Канта политически отсталым мыслителем. Он был вполне на высоте своего времени, даже выше своих передовых современников, не только философов, но и политиков.
Перехожу к рассмотрению собственно философских воззрений Канта. Основные понятия его учения – понятия