«Вопросы философии» (№ 3 1953 – № 5 2014) — страница 356 из 385

буржуазным. Таким образом, Каутский и Ленин фактически отвергли положение основоположников марксизма о социалистической природе пролетариата. Положение Маркса об исторической (социалистической) миссии пролетариата было практически заменено положением об исторической миссии партии, провозгласившей своей основной задачей завоевание государственной власти с помощью пролетариата и политическое воспитание этого класса. Это существеннейшее изменение программной установки партии, выступавшей под флагом марксизма, наглядно вскрывало амбивалентность марксистской теории. Убеждение основоположников марксизма в социалистической (коммунистической) природе пролетариата было, конечно, заблуждением, иллюзией. Но именно эта иллюзия означала на деле самую решительную, самую последовательную борьбу за демократию в противоположность отмежевавшимся от коммунизма буржуазным демократам и всему либеральному движению в целом.

Одной из основных особенностей марксизма не только на ранней стадии его развития, т.е. в пятидесятые годы, но и в последующее время является глубокая убежденность его основоположников в том, что коммунистическая революция и коммунистическое переустройство общества – дело ближайшего будущего, неотложное дело, необходимость, без осуществления которой существование общества становится невозможным. Наиболее определенно это убеждение выражено в «Манифесте Коммунистической партии». Но и в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс утверждают, что существование в обществе коммунистических идей – свидетельство того, что коммунистическое преобразование общественных отношений имеет реальную основу. «Существование революционных мыслей в определенную эпоху уже предполагает существование революционного класса…»[1589].

Убеждение в том, что революционные идеи предшествуют революционному перевороту, вероятно, возникло у Маркса и Энгельса благодаря изучению предыстории и истории Великой французской революции, которая была идейно, идеологически подготовлена французским Просвещением. С другой стороны, это убеждение – так во всяком случае представляется на первый взгляд – логически вытекает из материалистического понимания истории, основы которого изложены в «Немецкой идеологии». Однако отношение между идеями (общественным сознанием вообще) и общественным бытием, т.е. реальной жизнью общества, никогда не носит непосредственного характера. Коммунистические идеи проповедовал Т. Мюнцер, хотя ни один класс тогдашнего немецкого общества не был сколько-нибудь заинтересован в упразднении частной собственности на средства производства.

Авторы «Немецкой идеологии» вполне учитывали такого рода обстоятельства. Поэтому они утверждают: «…для практического развития не имеет никакого значения то обстоятельство, что уже сотни раз высказывалась идея этого переворота»[1590].

Таким образом, налицо два исключающих друг друга утверждения. Амбивалентность? Конечно, амбивалентность. Но оба утверждения верны, если иметь в виду различные исторические условия. Учитывая это обстоятельство, можно сказать, что эти взаимоисключающие утверждения дополняют друг друга. Истина оказывается в этих условиях единством противоположностей: она не однозначна, не однолика; она отражает многосторонность общественно-исторического процесса.

Понятие коммунизма, обосновываемое Марксом и Энгельсом, также заключает в себе противоположные, взаимоисключающие определения, т.е. амбивалентно. В 1850 г. основоположники марксизма вместе с двумя бланкистами и одним радикальным чартистом подписывают заявление «Всемирного общества коммунистов-революционеров» (едва ли такое общество реально существовало). Это заявление возглашает, что коммунизм «должен явиться последней формой устройства человеческого рода»[1591]. Нет оснований полагать, что Маркс и Энгельс, ставя свои подписи, не разделяли этого убеждения, руководствуясь какими-то тактическими соображениями. Во-первых, такого рода соглашательская тактика была абсолютно неприемлема для них. И, во-вторых, аналогичное положение наличествует в «Экономическо-философских рукописях 1844 г.» Маркса[1592].

Если согласиться с приведенным положением, то из него последует вывод: всемирная история имеет не только начало, но и конец. Такова была философско-историческая концепция Гегеля, согласно которой, «абсолютный дух» (человечество) осуществит благодаря своему развитию «конечную цель». Значит ли это, что дальнейшее развитие общества прекратится? Маркс и Энгельс отвергали такое представление. Они полагали, что коль скоро будет осуществлено коммунистическое переустройство общества, последующее развитие будет развитием коммунистического общества. Энгельс в брошюре «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» сформулировал это убеждение в наиболее четкой форме: «История так же, как познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенно идеальном состоянии человечества: совершенное общество, совершенное „государство“ – это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития общества от низшей ступени к высшей»[1593]. Но если это так, то и коммунистический строй не должен быть «последней формой устройства человеческого рода». Однако такого вывода, даже в неявной форме, мы не находим в трудах основоположников марксизма. Вопрос – что будет после коммунизма? – принципиально несовместим с коммунистическим учением Маркса и Энгельса.

Итак, коммунизм понимается основоположниками марксизма как будущее, посткапиталистическое общество. При этом, как уже указывалось, имеется в виду не отдаленное будущее, которое вообще не поддается предвидению, а ближайшее будущее, историческое завтра человечества. Но нет ли в трудах Маркса и Энгельса иной, существенно отличной от данной, концепции коммунизма? Эту другую концепцию мы обнаруживаем в той же «Немецкой идеологии». Цитирую: «Коммунизм есть для нас не состояние, которое должно быть установлено (курсив мой. – Т.О.), не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние»[1594]. Можно подумать, что авторы «Немецкой идеологии» имеют в виду массовое коммунистическое движение, которое по-революционному штурмует (хотя едва ли уже уничтожает) капиталистическую крепость. Но в 1846 г., да и при жизни основоположников марксизма вообще никакого массового революционного, коммунистического движения не существовало.

Конечно, возможно и другое толкование цитируемого положения в том смысле, что речь идет о том, чем должен быть на деле коммунизм. Но в таком случае мы имеем дело с не вполне корректной формулировкой. Однако нельзя не отметить, что такое же определение коммунизма имеет место не только в ранней работе Маркса и Энгельса. В 1860 г. Маркс в статье «Господин Фогт» подчеркивает, что «дело идет не о проведении в жизнь какой-нибудь утопической системы, а о сознательном участии в происходящем на наших глазах историческом процессе революционного преобразования общества»[1595]. Какое именно революционное преобразование общественных отношений имеется в виду? В какой стране? На эти вопросы читатель не найдет ответа ни в цитируемой статье, ни в других работах основоположников марксизма вообще.

Итак, налицо два различных, никак не согласующихся друг с другом определения коммунизма. И тем не менее эти противоположные определения дополняют, обогащают друг друга. Амбивалентность марксистского определения коммунизма может поставить, конечно, в тупик неискушенного читателя. Но диалектически мыслящий читатель увидит в этом противоречии необходимую связь между будущим и настоящим, между реально происходящей освободительной борьбой пролетариата и ее перспективами, уходящими в будущее.

«Манифест Коммунистической партии» – первое, программное произведение основоположников марксизма, которое хоть и не сразу, но через 15 – 20 лет после своего опубликования получило известность в рабочем и особенно социал-демократическом движении, начало которому положило основание социал-демократической партии Германии. Это поистине гениальное произведение, несмотря на содержащиеся в нем ошибочные представления о смертельном кризисе капиталистической системы и безотлагательной необходимости насильственной революции для коммунистического переустройства буржуазного общества. Выдающееся теоретическое значение «Комманифеста» состоит прежде всего в том, что он вскрывает закономерное превращение истории человечества, начинающейся с появления homo sapiens, во всемирную историю, основной, сущностной чертой которой является возникновение мирового рынка, интернационализация производства, развитие экономических и культурных связей между народами, существовавшими в эпоху феодализма обособленно или в состоянии войны с соседями.

В конце прошлого века в научном лексиконе появилось понятие глобализации, которое быстро вошло в повседневный язык. Но далеко не сразу исследователи всемирно-исторического процесса экономической и культурной глобализации постигли ту совершенно бесспорную истину, что этот процесс, разумеется, на ранних этапах глубоко проанализировали Маркс и Энгельс, охарактеризовав его как интернационализацию производства, неразрывно связанную с капиталистическим преобразованием феодального общества с его по преимуществу застойным производством и потреблением. Уже в «Немецкой идеологии» ее авторы указывают на то, что буржуазия «впервые создала всемирную историю, поскольку поставила удовлетворение потребностей каждой цивилизованной страны и каждого индивида в ней в зависимость от всего мира и поскольку уничтожила прежнюю, естественно сложившуюся обособленность отдельных стран»