Там же, 655].
Чтобы окончательно доконать мораль с ее обременительными для «свободного ума» требованиями и запретами, Ницше разъясняет: «…угрызения совести такая же глупость, как грызня собакой камня» [Ницше 2008а, 43]. Вдумываясь в приведенные высказывания (а такого рода изречений у Ницше бессчетное число), нельзя не прийти к заключению, что Ницше осуждает, отвергает любую моральную требовательность, не исключая даже те требования, которые субъект предъявляет самому себе.
Несмотря на чрезмерный радикализм, ницшевская критика морали вполне может быть понята и, по меньшей мере, частично оправдана каждым морально мыслящим человеком. Именно это, на мой взгляд, подчеркивает А.А. Гусейнов: «Пожалуй, наиболее рельефно рабская сущность морали выражается в ее тартюфстве, лицемерии. Внутренняя лживость всех манифестаций морали, ее выражений, поз, умолчаний и т.п. является в логике рассуждений Ницше неизбежным следствием ложности ее исходной диспозиции по отношению к реальной жизни. Мораль претендует на то, чтобы говорить от имени абсолюта. А абсолюта на самом деле не существует… Далее, мораль противостоит природному эгоизму витальных сил. Но жизнь как жизнь не может не стоять за себя, не может не быть эгоистичной – и не в каком-то общем смысле, а в конкретности своих индивидуальных существований» [Гусейнов 1999, 165].
Следует, конечно, иметь в виду, что ницшевская, разрушительная критика морали неизбежно оказывается амбивалентной. Поэтому у него всегда имеется наготове изречение, нейтрализующее смыкающийся с нигилизмом имморализм. Одно из таких изречений, искусно соединяющих аннигиляцию морального сознания с признанием некоей высшей морали, гласит: «Свобода от морали, свобода даже от правды, ради той цели, что окупает любую жертву; ради господства морали – так гласит этот канон» [Ницше 2006 XIII, 24]. Таким образом ницшевский «имморализм» в конечном счете подвергается отрицанию ради «господства морали», разумеется, высшей морали, понятие которой не конкретизируется философом. Уничтожающая критика морали не перечеркивается, но ей противостоит утопия высшей морали, которая, если следить за ходом рассуждений философа, не должна быть системой обязательств и запретов. Само собой разумеется, что такая мораль в принципе невозможна.
Ницше постоянно полемизирует с кантовским учением о практическом разуме, с учением о категорическом императиве, о безусловном характере долга. И здесь, как и во всех других вопросах, постоянно выявляется амбивалентность воззрений Ницше. Так, он утверждает: «Самый недвусмысленный признак пренебрежительного отношения к людям состоит в том, что ценишь каждого исключительно как средство для своей собственной цели и не признаешь в других отношениях» [Ницше 1990 I, 459]. Как ни плохо знал Ницше кантовские тексты, он не мог, по-моему, не сознавать, что в данном случае он слово в слово повторяет одну из основных формулировок кантовского категорического императива.
Этика Ницше, отправным понятием которой является концепция жизни, утверждает, что сила жизни и зло неотделимы друг от друга, ибо «…жить это – значит: быть жестоким и беспощадным ко всему, что становится слабым и старым в нас, и не только в нас» [Там же, 535]. Добрых, доброжелательных философ именует «земледельцами духа», поскольку они выполняют «черную» работу: обрабатывают землю, удобряют почву, из лона которой «все снова и снова должен появляться лемех злого» [Там же, 518].
Было бы упрощением полагать, что Ницше стоит на стороне злого, жестокого, беспощадного, презирая доброе, справедливое как проявление слабости. Такое впечатление неизбежно создается у тех, кто не учитывает амбивалентности воззрений философа. В действительности позиция Ницше несравненно сложнее. С одной стороны, он констатирует факты, о которых и до него немало писали философы и историки. Что же касается его отношения к реальным противоречиям человеческой жизни, противоречиям, которые в абстрактной форме выражаются как противоречия между добром и злом, то Ницше вовсе не склонен одобрять и поддерживать зло потому, что оно могущественнее добра. И хотя зло, по его учению, есть сущность жизни, а жизнь – это сущность всего, Ницше, вступая в конфликт с собственными воззрениями, встает на сторону добра, утверждая, что будущее человечества принадлежит человечности. В этой человечности «…начатки чего-то совершенно нового и неизвестного в истории: если бы предоставили этому ростку несколько столетий и больше, то из него в конце концов могло бы выйти дивное растение…» [Там же, 656]. Свое видение будущего философ характеризует как «историческое чувство»; оно заключает в себе пророческое предчувствие торжества человечности. «Это божественное чувство да наречется тогда – человечность» [Там же, 657]. Можно ли сделать вывод, что в этих словах Ницше выразил свое последнее слово? Нет, конечно. Последнего слова Ницше не успел, не смог сказать.
Альтман 1977 – Altmann A. Friedrich Nietzsche, das Ressentiment und seine Überwindung. Bonn, 1977.
Гусейнов 1999 – Гусейнов A.A. Философия как этика. Опыт интерпретации Ницше / Сборник «Ницше и философия в России». СПб., 1999.
Колли 1987 – Colly G. Après Nietzsche. Paris, 1987.
Ницше 1990 – Ницше Ф. Соч. В 2 т. М., 1990.
Ницше 1996 – Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., 1996.
Ницше 2006 – Ницше Ф. Полн. соб соч. В 13 т. Т. XIII. М., 2006.
Ницше 2007 – Ницше Ф. Полн. соб соч. В 13 т. Т. VII. М., 2007.
Ницше 2008a – Ницше Ф. Странник и его тень. СПб., 2008.
Ницше 2008б – Ницше Ф. Утренняя заря. Мысли о моральных предрассудках. Минск, 2008.
Ницше 2009 – Ницше Ф. Несвоевременные размышления. СПб., 2009.
Синеокая 2008 – Синеокая Ю.В. Три образа Ницше в русской культуре. М., 2008. С. 22.
1 Этим переизданиям трудов Ницше непосредственно предшествовали многочисленные переиздания этих трудов в конце прошлого века. Перечислю те, которые мне известны:
1. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., Издательство МГУ, 1990.
2. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., Издательство «Прогресс», 1991.
3. Ницше Ф. Сумерки богов. М., Политиздат, 1990.
4. Ницше Ф. Утренняя заря. Свердловск, Издательство «Воля», 1991.
5. Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., Издательство «Художественная литература», 1991.
6. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Минск, 1992.
7. Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., Издательство «Художественная литература», 1993.
8. Ницше Ф. Странник и его тень. М., Издательство «Собрание латинского клуба», 1994.
9. Ницше Ф. Избранные произведения в 3 т. М., 1994.
10. Ницше Ф. Воля к власти. М., Библиотека философской классики, 1994.
11. Ницше Ф. Воля к власти. М., ТОО «Транспорт», 1995.
12. Ницше Ф. Веселая наука. М., Эксмо-пресс, 1999.
13. Ницше Ф. Злая мудрость. М., Т-во «Триада», АО «Файн», 1999.
14. Ницше Ф. Казус Вагнера. Сумерки кумиров. Анти-Христ. М., Олма-пресс, 2001.
15. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. М., Олма-пресс, 2001.
16. Ницше Ф. Рождение трагедии. М., Издательство Ad marginem, 2001.
К этому, вероятно, неполному перечню следует добавить, что издательство «Наука» планирует переиздать в 2010 – 2011 гг. следующие работы Ницше:
1. Рождение трагедии.
2. Так говорил Заратустра.
3. Утренняя заря.
4. Человеческое, слишком человеческое.
5. По ту сторону добра и зла.
2 Ю.В. Синеокая, посвятившая монографию русским мыслителям, занимавшимся учением Ницше, характеризует его как мыслителя, «определившего проблемное поле философствования в XX столетии» [Синеокая 2008, 22]. С этим утверждением никак нельзя согласиться. Ни один философ не был в состоянии определить «проблемное поле» последующего философского развития. Да и вообще философская проблематика той или иной исторической эпохи определяется не только самой философией; сплошь и рядом решающую роль в этом процессе играют социально-экономические и политические факторы, потребности, интересы. Развитие философии не есть саморазвитие философского мышления.
Ницше, несомненно, оказал немалое влияние на философов (и в еще большей степени на писателей) XX в. Однако проблематика логического позитивизма, аналитической философии, феноменологии, «критической теории» Франкфуртской школы социальных исследований имеет мало общего с идеями Ницше.
Нельзя также согласиться и с другим утверждением Ю.В. Синеокой: «Очевидно, что идеи Ницше… могут помочь современным отечественным теоретикам выработать соглашение о государственной стратегии России» [Синеокая 2008, 173]. Комментарии, по-моему, здесь излишни.
3 Отношение Ницше к фактам, которые по своему характеру не могут быть предметом дискуссии, поскольку они могут быть описаны с любой степенью точности, носит безапелляционно субъективный характер. Наглядный пример: «…распространение буддизма (не его возникновение) определяется большей частью однообразным рационом индусов, потребляющих чрезмерное количество риса» [Ницше 1996, 296]. Ницше, по-видимому, не задумывался о том, какая часть населения Индии исповедует буддизм. Он явно игнорировал тот факт, что индуизм – религия индусов отнюдь не является разновидностью буддизма. Он также не учитывал того, что значительную часть населения Индии составляют мусульмане, религия которых не имеет ничего общего с буддизмом. Согласно современным данным, количество приверженцев буддизма в Индии не превышает двух-трех процентов. Едва ли в XIX в. буддистов в Индии было больше.
Попытка непосредственно связать буддизм с «чрезмерным» потреблением риса – явное упрощенчество в духе вульгарного материализма XIX в. Тот факт, что приверженность к буддизму разделяют калмыки, буряты и некоторые другие народы, в рационе которых рис занимает незначительное место, по-видимому, остался неизвестным Ницше.