Заключительная, шестнадцатая глава книги, «Марксизм – знамя борьбы трудящихся за победу коммунизма», является итогом всего исследования. В предыдущей главе речь шла о Марксе как советнике и друге русских революционеров. В заключительной главе речь идет о родившемся в России ленинизме – новой, высшей ступени развития учения Маркса. Краткий обзор исторических судеб марксизма, важнейших завоеваний социализма, современного этапа коммунистического движения представляет собой необходимое завершение научной биографии Маркса, раскрывает непреходящее актуальное значение его учения.
Хотелось бы также подчеркнуть коллективный характер рецензируемой работы. За последнее время нередко высказывались справедливые критические замечания относительно значительной части наших коллективных работ. Отмечалось, что зачастую они представляют собой как бы замаскированные сборники статей и в них нет действительного единства. Поэтому «единоличные» труды сплошь и рядом выше по своему научному уровню подобных коллективных трудов. Книга, о которой идет речь в данной рецензии, – настоящий коллективный труд, создававшийся учеными, совместно в течение многих лет работавшими над вопросами, которые получили освещение в биографии. Рукопись книги обстоятельно обсуждалась на заседаниях совета Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. В обсуждении принимали участие историки, философы, экономисты. Авторский коллектив внимательно отнесся к высказанным критическим замечаниям. В результате наши читатели получили высококачественную научную биографию Маркса, написанную хорошо организованным коллективом крупнейших советских специалистов в области истории марксизма. Желательно, чтобы эта книга как можно быстрее была переведена на иностранные языки. Она, несомненно, сыграет положительную роль в коммунистическом воспитании молодежи, в современной идеологической борьбе.
16. 1969 № 6 (стр. 116 – 127).К вопросу об истоках и специфике философских проблем
Уяснение специфики философской формы знания предполагает необходимость исследования истоков и специфики философских проблем. В рамках журнальной статьи мы, разумеется, можем лишь попытаться наметить основные пути такого «метафилософского» исследования.
В статье П.В. Копнина «О природе и особенностях философского знания» (см. «Вопросы философии» № 4, 1969) содержится весьма важный тезис, способствующий развертыванию плодотворной дискуссии: изучение специфики философии, структуры философского знания, его места в системе наук о природе и обществе, короче говоря, самопознание философии, философия философии не имеет ничего общего с самоизоляцией, отходом от актуальных проблем, которыми призвана заниматься марксистско-ленинская философия, с забвением ее боевых идеологических задач. Как правильно подчеркивает П.В. Копнин, «глубокое понимание сущности философии является необходимым условием успешной разработки актуальных проблем, борьбы против современных течений буржуазной мысли, спекулирующих на отдельных сторонах, особенностях философии и способах постижения ею своего предмета» (стр. 133). Без уяснения этой элементарной истины дискуссия о смысле и значении философии может оказаться схоластическим словопрением.
П.В. Копнин ставит в своей статье очень много, пожалуй, даже слишком много вопросов. И все же из его поля зрения выпадает проблема, которая нам представляется ключевой в данной области исследования: какого рода вопросами занимается философия, что отличает их от вопросов любой другой области знания? Эту проблему мы и хотим рассмотреть в данной статье.
Первые философские проблемы исторически возникают из двух явно противостоящих друг другу источников: повседневного, то есть приобретаемого без специальных познавательных усилий, опыта и эволюционирующего (в известной мере под влиянием этого опыта) мифологического и религиозного мировоззрения. Повседневный опыт складывается из чувственных восприятий окружающей действительности. Данные повседневного наблюдения начинают осмысливаться человеком, поскольку он изменяет мир, сравнивает свои наблюдения, впечатления, восприятия, оценивает, анализирует их.
Атомистическая гипотеза Демокрита сформировалась, по нашему мнению, как попытка дать ответ на следующие, возникшие на почве повседневного опыта вопросы: не состоят ли все видимые вещи из невидимых частиц? Не объясняется ли многообразие наблюдаемых вещей наличием множества одинаковых, но отличающихся друг от друга по форме и разнообразно сочетающихся частиц? Не следует ли считать эти частицы не имеющими частиц, то есть неделимыми? Не существуют ли, поскольку предметы обычно не мешают движению друг друга, незаполненные частицами места, или пустота? Не потому ли равные по весу предметы имеют различный объем, что между составляющими разные тела одинаковыми частицами имеется больше или меньше пустоты? Нельзя не согласиться с С.И. Вавиловым, который писал, что «атомизм древних являлся не какой-то поразительной догадкой, угадыванием будущих судеб науки, а качественной формулировкой, вытекавшей почти неизбежно и однозначно из повседневных наблюдений» (С.И. Вавилов. Собр. соч., т. III, стр. 45. М. 1956).
Повседневный опыт говорит нам о многих важных вещах, в частности о том, что люди рождаются и умирают, засыпают и пробуждаются, переживают радости и горести, любят и ненавидят, стареют, болеют и т.д. Было бы наивно недооценивать роль этих повседневно, непроизвольно наблюдаемых фактов для развития философской проблематики, которая, таким образом, в известной своей части может быть определена как проблематика повседневного жизненного опыта людей. Правда, и естественнонаучные проблемы первоначально возникают на основе повседневного опыта. Однако размежевание между философией и частными науками означает вместе с тем формирование особых методов наблюдения, исследования, проверки, благодаря которым совершаются открытия недоступных обыденному опыту явлений и отношений между ними. Но если частные науки в ходе своего развития все более удаляются от непосредственного (повседневного) опыта, то философия всегда тесно связана с ним, а значит, и с теми вопросами, которые им порождаются. Это относится не только к материалистическим учениям, но и к самым абстрактным идеалистическим теориям, которые, как иногда может показаться, явно отрываются от земли.
Итак, философию прежде всего интересует то, что известно всем, но что тем не менее остается непознанным, непонятным. «Известное вообще – от того, что оно известно, еще не познано», – говорит Гегель (Соч., т. IV, стр. 16). Человек, начиная рассуждать об известном, но непознанном, превращает в проблему то, что до этого ему представлялось ясным главным образом потому, что он о нем не задумывался. Каждый знает, что от лошадей рождаются лошади, из вишневой косточки вырастает вишневое дерево и т.д. Античный философ, исходя из таких, известных каждому фактов, приходил к обобщениям: подобное возникает из подобного, все порождается определенными началами («семенами вещей»), из ничего ничего не возникает, ничто не превращается в ничто. Эти абстрактные положения – выводы из повседневного опыта, хотя их и отличает такая широта обобщения, которая не может быть вполне оправдана его ограниченными данными.
Люди на каждом шагу сталкиваются с явлениями, которые им хорошо известны, но настолько непонятны, что они даже не догадываются об этом. Эти привычно наблюдаемые явления можно сравнить с теми восприятиями, которые не доходят до порога сознания. Но вот человек задумывается о знакомом, привычном, близком. Почему? Почему огонь жжет, а лед холодит? Почему брошенный камень возвращается на землю? Человек начинает философствовать потому, что известное, близкое становится вдруг загадочным, и эту загадку он пытается разрешить. Его, например, интересует, чем отличается сновидение от яви. Этого вопроса не возникает у нефилософа, который абсолютно убежден в том, что никогда не спутает то, что ему приснилось, с тем, что было наяву. Едва ли философу не хватает этого убеждения, но он требует, чтобы различие между сновидением и явью было установлено не на основе личных впечатлений, а исходя из определенного критерия реальности.
В произведениях многих философов древности и нового времени мы находим разъяснение таких психических состояний, как радость, горе, сострадание, гнев, уныние, надежда, гордость, презрение и т.д., несмотря на то, что каждый человек, не занимаясь философией, на основании собственного опыта безошибочно отличает каждое из этих состояний от другого. Но философ стремится вскрыть внутреннюю связь между различными психическими состояниями. Он, например, выделяет чувства удовольствия и неудовольствия, которые рассматриваются им как основные, элементарные аффекты. Он пытается свести многообразие человеческих аффектов к различным модификациям удовольствия или неудовольствия, то есть вскрыть формы всеобщности, присущие чувственности, выявить единство всех ее проявлений, оценить этически, исходя из представления о том, что составляет наибольшее благо для человека, каждый из этих аффектов, и тем самым обосновать определенный нравственный идеал.
Мы видим, что интеллектуальные интересы первых философов сосредоточены на том, что больше всего знакомо каждому, к чему настолько привыкли, что не приходит в голову спрашивать о нем. И то, что философия начинается с рассмотрения мира, открытого для всех, – великий шаг в интеллектуальном развитии человечества, ибо до этого окружающий человека мир был, в сущности, закрыт, затянут туманом религиозных представлений. В этом смысле философия открывает мир, который все видят, воспринимают, но еще не сознают как подлинно реальное, по сравнению с ирреальным, о котором столь уверенно повествует религиозное предание.
Здесь мы подходим ко второму первоисточнику философских проблем: мифологическому и религиозному мировоззрению. Маркс говорит: «…Философия сначала вырабатывается в пределах религиозной формы сознания и этим, с одной стороны, уничтожает религию как таковую, а с другой стороны, по своему положите