Завершающийся в наше время процесс выделения из философии вопросов, которые становятся предметом исследования частных наук, в высшей степени способствует развитию собственно философской проблематики, или, говоря иными словами, тому, что вопросы, которыми занимается философия, становятся все более философскими, то есть такими, которые по самой природе своей не могут быть решены в рамках любой существующей или мыслимой частной научной дисциплины. В этой связи, естественно, изменяется взаимоотношение между философией и частными науками: философия уже не занимается постановкой вопросов, которые затем переходят в ведение частных наук. Вместо функции спекулятивного предвосхищения научной постановки вопросов, философия, в той мере, в какой она занимается проблематикой частных наук (а это далеко не исчерпывает ее предмета), выполняет функцию мировоззренческого анализа, интерпретации, осмысления научных открытий и методов исследования.
Положение о существовании видовых различий внутри философской проблематики может вызвать возражение, на котором следует специально остановиться: не являются ли общие и особенно наиболее общие философские вопросы, в сущности, неправильно сформулированными научными проблемами, так как каждый общий вопрос может и должен быть расчленен на составляющие его частные вопросы? А если это так, то не существует собственно философских вопросов или же они существуют лишь постольку, поскольку они не осмыслены.
Действительно, любой общий, в том числе и философский, вопрос может быть расчленен на совокупность частных вопросов. Однако философский вопрос тем-то и отличается от других, нефилософских общих вопросов, что он сохраняет свой смысл и значение и после этого разделения на частные вопросы и даже после того, как эти частные вопросы уже решены соответствующими науками. Более того: значение философского вопроса возрастает именно благодаря тому, что он разделяется на множество специальных, частных вопросов, после решения которых вновь осознается значение общего философского вопроса. Так, например, значение проблемы бесконечности в философии, несомненно, возросло вследствие того, что различными сторонами этой проблемы успешно занимаются математика, физика и другие науки, благодаря которым и в философии она получает все более определенное содержание.
Таким образом, наряду с вопросами, которые уходят из ведения философии, и теми, которые остаются в ее компетенции, существуют вопросы, которыми занимаются и философия и частные науки. Они являются одновременно и общими и частными. Психология, антропология, история, медицина, биология по-разному изучают человека. Философия же, осмысливая достижения этих наук, исследует вопрос о природе человека и ее исторически совершающемся изменении, о соотношении индивидуального и общественного, антропологического и социального и т.д. В рамках философии ни один из этих вопросов не является частным и все они – лишь различные аспекты одного и того же вопроса, переходящие друг в друга. Так, например, вопрос о соотношении индивидуального и социального, который, по-видимому, носит специальный характер в психологии, в философии не может быть решен без исследования всех других вопросов, из которых складывается проблема человека. Это коррелятивное взаимоотношение философских проблем, их исторически выявляющееся единство существенно отличают последние от проблематики любой частной науки: в этих науках каждый вопрос связан лишь с некоторой частью других специальных вопросов, но, конечно, не со всем кругом ее проблем.
Проблема в частных науках подобна задаче, которая возникает после выполнения предыдущей задачи. И в этом отношении философские проблемы существенно отличны от проблем частных наук: кажется, что все они возникают сразу, то есть вместе с возникновением философии. В действительности же дело обстоит более сложно.
Философские проблемы в своей первоначальной исторической форме выступают как донаучные постановки вопросов. Этот факт был превратно истолкован О. Контом как свидетельство принципиально донаучного характера всех философских проблем. Между тем суть дела совершенно в другом: развитие философии имело место и тогда, когда еще не было частных наук. Но делать отсюда вывод, что философские проблемы навсегда обречены оставаться донаучной постановкой вопросов, – значит не видеть того, что эти проблемы развиваются. Игнорирование этого обстоятельства неизбежно приводит к метафизической концепции неизменных, непреходящих философских проблем.
И. Кант считал основные философские проблемы априорными, то есть изначально присущими разуму. Но то, что для отдельного индивида априорно, то для предшествующей его появлению на свет истории человечества апостериорно. Кант не придавал значения развитию философии; он находил основные философские проблемы (и притом в готовом виде) уже у Платона и вслед за ним называл их идеями, однако, идеями человеческого разума, что, конечно, противоречит платонизму. Кант, следовательно, существенно видоизменил постановку проблем, которые он находил у Платона, не говоря уже о том, что он обогатил философию новыми проблемами, чуждыми платонизму. Этот пример выявляет возможность уточнения понятия вечной философской проблемы.
Проблема единства мира, проблема рационального и чувственного, проблема человека, проблема свободы, как и многие другие философские вопросы, действительно могут быть в известном смысле слова названы вечными проблемами философии. Процесс познания мира беспределен, и понятие единства мира никогда не станет окончательно завершенным, не подлежащим дальнейшему изменению, развитию. Пока существует человечество, любое решение проблемы человека останется таким же незавершенным, как и история человечества. Даже дефиниция человека, как существа, отличного от всех других существ, всегда будет оставаться проблемой, так как именно человек дает эти дефиниции самому себе и он, по-видимому, всегда будет так поступать. Мы, следовательно, вправе называть некоторые основные философские проблемы вечными в том смысле, что они всегда сохраняют свое значение: в каждую эпоху постановка этих проблем означает не просто продолжение традиции, но и выявление новой перспективы.
Вечных проблем не существует в том смысле, в каком толкует их идеалист – метафизик или агностик. Нет проблем, независимых от истории; нет неизменных проблем, содержание которых остается одним и тем же вопреки изменениям, совершающимся в истории; нет неразрешимых проблем. Последний момент мы хотели бы особенно подчеркнуть, так как проблема единства мира, проблема человека и все прочие вечные проблемы получают свое решение в каждую историческую эпоху в соответствии с уровнем достигнутых знаний и характером социальных преобразований. Последующее развитие есть вместе с тем развитие вечных проблем и их исторически определенных (и неизбежно ограниченных) решений.
Чтобы понять специфику философских проблем, необходимо в полной мере учесть их историческую трансформацию, в ходе которой наряду с проблемами, сохраняющими непреходящее значение, возникают и исчезают преходящие философские проблемы. Так, например, в древнекитайском учении о «дао», в «логосе» Гераклита без труда выявляется первоначальная, наивная, не вполне отделившаяся от религиозных представлений постановка вопроса о законе, всеобщем законе, управляющем всем существующим. Речь идет об одном-единственном законе, об абсолютной необходимости, которая господствует над всем. Нет речи о различных типах взаимосвязи, которые образуют разные законы. Чем отличается это наивное представление от религиозной идеи вечной и неизменной судьбы? Оно отличается, например, у Гераклита в той мере (еще недостаточно исследованной в историко-философской литературе), в какой «логос» совпадает с природным процессом, огнем. В таком случае он становится имманентным природе законом, а не чем-то извне господствующим над ней. Но существует ли один закон для всего? В этом заключается историческая определенность данной проблемы.
Развитие научных представлении о законе связано с открытием определенных законов известной области действительности. Закон Архимеда может быть хорошим примером, иллюстрирующим становление научного понятия закона. Частные науки доказывают своими открытиями, что существует необозримое множество законов, управляющих различными явлениями, что эти законы находятся в определенных отношениях друг к другу, но нет одного закона для всех явлений. Достижения частных наук показывают несостоятельность наивного представления о всеобщем законе, но они же и создают основу для новой научно-философской постановки вопроса о природе законов, о наиболее общих законах развития всего существующего, об отличии законов общественного развития от законов природы и т.д. Таким образом, выясняется, что проблема одного закона является исторически преходящей, несмотря на то, что она постоянно возрождается в философии нового и новейшего времени.
Проблемы, которые в известном смысле являются вечными, так же как и преходящие философские проблемы, существуют в философии не на всех этапах ее развития. Философия античности, а также средневековая философия не знали идеи прогресса. По-видимому, эта проблема смогла завоевать свое место в философии лишь тогда, когда постоянное, ускоряющееся расширение общественного воспроизводства стало господствующей экономической тенденцией общественного развития.
Античная философия вплоть до эпохи эллинизма фактически не знала проблемы свободы – одной из важнейших философских проблем. Аристотель проводит различие между произвольными и непроизвольными человеческими действиями, но не входит в рассмотрение проблемы свободы по существу.
Проблема отчуждения, занимающая центральное место в немецкой классической философии, не играет значительной роли у ее предшественников. Правда, зародыши идеи отчуждения можно обнаружить в учении Платона о душе, томящейся в человеческом теле, в платоновской концепции вещей как искаженных образов трансцендентных идей, в неоплатонистском учении об эманации, в схоластической интерпретации легенды о первородном грехе и т.д. По существу же, проблема отчуждения – продукт нового времени.