В стихотворении «Разбуди меня завтра рано…» аналогичная образная картина: «дорогой гость»
На рассвете он завтра промчится,
Шапку-месяц пригнув под кустом,
И игриво взмахнет кобылица
Над равниною красным хвостом
(1, 295).
И хотя стихотворение «Разбуди меня…» лишено библеизмов, оно не менее философично, чем «маленькие поэмы» Есенина 1917–1918 гг., изобилующие ими. В этом произведении отражено то же крестьянское понимание революционных событий, которое позднее воплотится в сказочно-утопическом образе «иной страны» Инонии. В этом и скрыты истоки будущего раздвоения поэта, когда на смену пафосной вере пришли скепсис, растерянность и непонимание закономерностей исторического процесса. И, как следствие этого, появились произведения, пронизанные отчаянием и предчувствием гибели («Сорокоуст», «Кобыльи корабли» и др. произведения 1920 г.).[186] Эти последствия душевной драмы и ощущаются в «Письме матери» («Не буди того, что отмечталось…»).
В «Письме к женщине» поэт отчетливо осознает свою былую растерянность и беспомощность. Грандиозный созидательный размах пролетарской революции Есенин оценил позже и во многом благодаря сравнению советской действительности с действительностью капиталистического Запада («Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье…»).
«Письмо к женщине» пронизано единым радостным чувством перерождения и признания единства своего пути и пути «Руси советской». Именно в этом стихотворении, как правильно считает Е. Карпов, «тема Родины и личной судьбы поэта нашла свое яркое воплощение».[187]
А в «Письме к деду» поэт уже настолько свободен от былых заблуждений, что даже может иронически относиться к ним. Если раньше уход из деревни воспринимался Есениным как трагедия (особенно ярко это отражено в стихотворении «Устал я жить в родном краю…», 1916), то теперь он спокойно замечает деду:
…тот, кто хочет
Знать другую гладь,
Тот скажет:
Чтоб не сгнить в затоне,
Страну родную
Нужно покидать
(II, 231).
В родном деде оказались наиболее цепкими боязнь города («город — плут и мот») и неприятие всего, что идет от него («Твое проклятье Силе паровоза Тебя навек Не сдвинет никуда»). Не так давно и сам поэт мыслил аналогично. Наиболее ярко эти мысли воплотились в картине неравного поединка «красногривого жеребенка» и поезда на «чугунных лапах» («Сорокоуст», 3-я часть). Очерк «Железный Миргород», написанный после возвращения Есенина из заграничного вояжа в 1923 г., во многом помогает понять происшедшую в поэте перемену: «Вспомнил про „дым отечества“, про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами, и вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши непролазные дороги и стал ругать всех цепляющихся за „Русь“, как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Россию… С того дня я еще больше влюбился в коммунистическое строительство.» (IV, 258). Теперь Есенин понимает, что многовековой дедовский уклад расшатать очень трудно, но надо, во имя будущего родины, ибо на красногривом жеребенке далеко не уедешь.
Я знаю
Время даже камень крошит…
И ты, старик,
Когда-нибудь поймешь,
Что, даже лучшую
Впрягая в сани лошадь,
В далекий край
Лишь кости привезешь…
(II, 233).
Перечитывая поэтические «письма» Есенина — к родным, видим, как от «письма» к «письму» исчезают сомнения поэта и как певец идеалов «голубой Руси» становится не только попутчиком, но и пропагандистом «Руси советской».
Существует мнение, что «Письмо матери» написано под непосредственным впечатлением от стихотворения В. Наседкина «Гнедые стихи». В частности, так считает сестра поэта — Е. А. Есенина.[188] Однако содержание «Гнедых стихов» ближе не «Письму матери», а диптиху «Письмо от матери» + «Ответ» (особенно первой части). Параллелей между стихами Есенина и Наседкина можно отыскать много.
«Гнедые стихи»
Написал мне отец недавно:
«Повидаться бы надо, сынок…»
«А еще поздравляем с поэтом.
Побасенщик, должно, в отца…»
«… пора бы, ты наш хороший,
Посмотреть на портрет снохи»
«А главное — лошадь, лошадь!
Как можно чаще пиши стихи»
«Письмо от матери»
Она мне пишет:
«Если можешь ты,
То приезжай, голубчик,
К нам на святки…»
«Мне страх не нравится,
Что ты поэт…»
«… если б дома
Был ты изначала,
То у меня
Была б теперь сноха…»
«… у отца
Была напрасной мысль,
Чтоб за стихи
Ты денег брал побольше».
«У нас нет лошади».
Но стихи Есенина не только отталкиваются от стихов Наседкина (не случайно только первая часть диптиха «наседкинская»), они противостоят им. Стихи Наседкина не выходят за пределы деревенской тематики и по сути дела камерные («Вам смешно вот, а мне беда: Лошадьми за стихи не платят…»). Есенин же в «Ответе» вышел за пределы деревенской околицы. И не случайно в стихотворении появляется образ «простора», открытого «весной-революцией». В сравнении с содержанием эпохи деревенские заботы кажутся поэту мелкими, но он их, впрочем, не отвергает. Есенин считает их просто пока неуместными:
Я выйду сам,
Когда настанет срок,
Когда пальнуть
Придется по планете,
И воротясь,
Тебе куплю платок,
Ну, а отцу
Куплю я штуки эти
(II, 217–218).
Преодоление узости деревенского мировосприятия и позволило Есенину стать общенациональным поэтом. В этом аспекте благотворную роль в судьбе Есенина сыграла русская классическая литература, особенно Пушкин. А. 3. Жаворонков считает, — что «ориентация на Пушкина — принципиальная позиция Есенина в 20-е годы».[189] В Пушкине Есенин видел не только гордость страны, но прежде всего мастера, на которого надо равняться.
В послеоктябрьском творчестве Есенина важнейшей проблемой была проблема «о времени и о себе».[190] Как видим, она отчетливо была поставлена и в поэтических «письмах» к родным. «Реализм Пушкина и всей классической литературы убеждал Есенина в необходимости постоянной, неразрывной связи писателя с жизнью страны, народа, правдивого изображения ее в свете передовых идей эпохи».[191] Пушкин помог Есенину преодолеть пессимизм, увидеть и почувствовать радость жизни. И это жизнеутверждающее начало звучит в последнем произведении цикла «Письмо к сестре». Начальные стихи «О Дельвиге писал наш Александр, О черепе выласкивал он строки…» отсылают читателя к «Посланию Дельвигу» Пушкина.
Жизнеутверждающее начало в стихотворении Есенина воплощено в образе вишневого сада, который в «Письме матери» раскрывал душевную подавленность поэта, а в «Письме к сестре» — философское понимание поэтом вечности и красоты бытия. И в этом плане концовка стихотворения Есенина аналогична по выводам элегии Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных…».
Таким образом, «письма к родным» Есенина — это лирический цикл, основанный на единстве ассоциативно-психологического сюжета, эволюция которого раскрывает идеологический рост поэта. Ассоциативность прочтения «писем» была сознательной установкой Есенина, потому что эти произведения не только подытоживали целую полосу его биографии, но и открывали перспективы для нового творческого взлета.
ИЗУЧЕНИЕ СЮЖЕТА В ШКОЛЕ
В. К. ВЕСЕЛОВАВосприятие сюжета повести А. Алексина «Безумная Евдокия» старшеклассниками
Героиня повести А. Алексина «Безумная Евдокия»[192] — девятиклассница. Мы и предложили повесть для обсуждения ее сверстникам — девятиклассникам:
Сжатость и динамизм сюжета, характерный для предыдущих произведений автора,[193] присущ. и данной повести. Человечность, истинный гуманизм остается главным идейным стержнем произведений А. Алексина. Однако в «Безумной Евдокии» это находит иное художественное решение.
Цель данной статьи — обобщить наиболее характерные аспекты восприятия повести девятиклассниками и показать пути углубления, совершенствования и приближения читательского восприятия к авторскому замыслу.
Рассказчик, Олин отец, проводит читателя через события, происшедшие в их семье несколько лет тому назад. В грустном лирическом вступлении к рассказу о прошлом автор подготавливает читателя к восприятию разрозненных деталей, над которыми размышляет рассказчик и которые могут воссоздать цельную картину событий.
С первых, строк читатель испытывает уважение к человеку, который так задушевно и тонко помнит детали первых встреч со своей будущей женой Надюшей. Уже симпатизируя и сочувствуя (с таким риском Надя родила дочь!) супругам, читатель переносится в то далекое воскресное утро, когда их дочь-девятиклассница исчезла. Ушла в поход вместе с классом и учительницей и не вернулась. Повествование становится напряженным, читатель вместе с родителями спешит узнать, кто виновник Олиных обид и где она сейчас. Так, невольно присоединяясь к рассказчику, мы начинаем подозревать внезапно появившихся в квартире новых героев повести: классную руководительницу Евдокию Савельевну и двух Олиных одноклассников — Люсю и Борю, известивших об исчезновении Оли.
Но что произошло, пока остается неизвестным. И мы через анализ событий рассказчиком продолжаем знакомиться с Евдокией Савельевной и одноклассниками Оли. В этой части повествования в голос рассказчика включается и голос его дочери (несобственно-прямая речь), поэтому взаимоотношения Оли с «безумной Евдокией» и одноклассниками передаются преимущественно с ее слов. Однако юный читатель не сразу осознаёт это к продолжает оставаться на стороне «пострадавших». («Совсем как в жизни», — говорят школьники.)