Я машинально потянулся к еде и только тут обратил внимание, что сделал это по привычке всем телом, вместо того чтобы протянуть руку и просто взять то, что хотел. Еще через пару секунд мой взгляд упал на когтистые лапы. Потом перед глазами заплясал подозрительно бодро трепещущий хвост. Затем до меня все-таки дошло, что я вернулся в свое замечательное звериное тело, и я не заорал от радости только потому, что от избытка чувств горло перехватило.
Господи… счастье-то какое! Улишшики, маленькие вы мои… хвостяра, друг, если бы ты знал, как мне тебя не хватало!
— Ур-рг-гхр-р-р! — наконец разродился я ликующим ревом, мгновенно подхваченным гулким эхом. Завыл, зашипел, подхватываясь на ноги, и тут же заткнулся, вовремя вспомнив, что нахожусь не так уж глубоко под землей и кто-нибудь, проходя мимо, вполне мог услышать мои вопли.
Фух. Ура! Я — нурр, а не умирающий от неизлечимой хвори старикашка! Сумеречный мир опять вижу. Слабости не чувствую. Я снова жив, активен и полон сил. И вообще чувствую себя замечательно.
Вот только что это было?! Сон? Галлюцинация? Может, у меня случилось помрачение сознания?
Подпрыгнув на месте, пару раз пробежавшись и с радостью обнаружив, что от омерзительной немощи не осталось и следа, я набросился на принесенное малышней угощение и в два счета его проглотил, заурчав от удовольствия. Затем подкрепился монетами. От жадности снова сожрал гораздо больше, чем требовалось. Только после этого окончательно успокоился и на радостях облизал азартно прыгающих вокруг нуррят, благодаря их за заботу.
— Ну что, пришел в себя? — несколько отрезвил меня раздавшийся из-за спины голос.
Что?! Опять?!
Я рывком повернулся, инстинктивно обнажая клыки и ощериваясь одновременно с яростно взвившимся хвостом. Однако стоящий у стены и снисходительно взирающий на нас Шэд только усмехнулся. А как только мы приготовились напасть, примиряюще поднял руки, в которых, против обыкновения, не было чудаковатой трости.
— Извини. Я пришел немного прояснить ситуацию. Но если ты категорически против, можем побеседовать в другой раз.
Хвост вместо ответа выпустил наружу иголки и завибрировал, готовый при первой же возможности смачно харкнуть этому гаду в морду. Я же тем временем засомневался. Нет, вчерашний вечер еще не успел выветриться из моей памяти. Просто сейчас, когда я выспался и отдохнул, испытанное накануне бешенство слегка притупилось. И если тогда я был готов, но, к сожалению, оказался не в силах его выразить, то сегодня был в состоянии хотя бы его обсудить.
«Чего ты хочешь?» — наконец молча осведомился я, велев хвосту чуток придержать ядовитую слюну.
Сборщик душ сокрушенно развел руками:
— Всего лишь дать разъяснения. Ты способен меня выслушать?
«Говори».
— Благодарю, — иронично поклонился брюнет, не торопясь, впрочем, отлипать от стены. — Только давай сперва прогуляемся на изнанку. Так будет удобнее.
Смерив его подозрительным взглядом, я молча перешел в сумеречный мир и замер все в той же настороженной позе, окруженный не менее настороженными улишшами. Вблизи от собирателя моя малышня снова стала собранной и серьезной. Их детские клычки выглядели уже довольно внушительно. Агрессивно приподнятые хвосты, хоть и не имели зубов, были недвусмысленно повернуты в сторону собирателя. Да и вообще, мои малыши сейчас походили на стаю одичавших псов, готовых вот-вот накинуться на опасного чужака.
Я уже привычно успокоил их мысленным импульсом и снова показал клыки, намекая, что пора бы Шэду поторопиться с объяснениями.
— Что ты помнишь о вчерашнем дне? — тут же отреагировал он.
Я тихо зашипел.
Все. Я помнил абсолютно все, включая тот самый миг, когда внезапно осознал себя в чужом теле и едва не поверил, что остаток жизни проживу исключительно в таком облике!
— Вообще-то это было твое тело, — хмыкнул на мои мысли сборщик душ. — Во второй раз провернуть такой фокус с переносом душ не удалось бы даже мне. Ты здесь прижился. Можно сказать, сроднился с нурром. И вытащить тебя из этого тела, не убив вас обоих, даже мне теперь не под силу.
Я недобро прищурился: «Тогда что это было?»
— Помнишь, я упоминал, что нурры по природе своей пластичны? А улишши по законам все той же природы еще более изменчивы?
«К чему ты клонишь?»
— Когда я говорил о способностях нурров, то не упомянул одной важной детали. Они действительно обладают на редкость высокими адаптивными возможностями. К примеру, способны отращивать дополнительные конечности, органы, менять толщину и даже структуру кожного покрова, используя для этого подручные материалы, но при этом нурры ограничены пределами одной формы. То есть, что с ними ни делай, зверь останется зверем и из простой мыши не превратится в дракона, чем ты его ни корми и как ни воздействуй.
«Раньше ты говорил другое», — недовольно рыкнул я.
На что Шэд лишь улыбнулся:
— Ты просто невнимательно меня слушал. Я сказал, что не могу дать тебе новое тело. Но настоятельно посоветовал присмотреться к улишшам, для которых, как ты и сам уже заметил, вопрос смены формы стоит не так остро, как для живых существ. Скажи мне, ты сам-то понял, что вчера произошло?
Я насупился: «Ты превратил меня в дряхлого старикашку!»
— Нет, — улыбнулся шире сборщик душ. — Ты САМ превратил себя в дряхлого старикашку. Я лишь слегка тебе в этом помог. Улавливаешь разницу?
«Нет».
— Хорошо, давай упростим. Представь, что у тебя есть зверь, способный в весьма широких пределах менять структуру своего тела. И есть ментальный паразит, умеющий приобретать любую доступную для выживания форму. Как думаешь, что будет, если их объединить, а потом в качестве хозяина подселить к получившемуся симбиозу человеческую душу?
Я как стоял, так и замер с раскрытым ртом: «Шэ-э-э-эд… не хочешь ли ты сказать?..»
Собиратель лучезарно улыбнулся:
— Уже сказал.
«Да твою ж мать! — непроизвольно вырвалось у меня вместе с бешеным рыком. — Сколько ты еще будешь надо мной издеваться?! Это что же получается, в моем теле есть еще один неучтенный жилец?!»
— А как иначе ты смог бы общаться с улишшами? И с какого, пардон, перепугу они вообще стали бы тебя слушаться?
«Ты сказал, что они могут считывать эмоции!»
— Так и есть. Только не упомянул, что они считывают не твои эмоции, а эмоции своего маленького собрата, которого я подселил в это тело. Это было необходимо для вашего выживания. И для исполнения моих планов, конечно, поскольку благодаря улишшу ты не просто легко прижился на изнанке, но и самим фактом своего существования латаешь в ней многочисленные дыры.
«Я тебя убью, — внезапно успокоился я, а хвост щелкнул иголками и надул чешуйки, словно щеки, готовя убойную порцию слюны. — Честное слово. Вот с силами только соберусь и сразу попытаюсь прикончить».
Шэд только насмешливо фыркнул:
— За что, позволь спросить? За то, что я сохранил тебе жизнь? Или за то, что дал возможность снова стать человеком?
«За жестокое обращение с животными, блин! Думаешь, я горю желанием доживать свой век в теле немощного старика?!»
— Так найди себе другое тело. В чем проблема?
«Чего?» — озадаченно замер я, а хвост недоверчиво свернулся колечком и повис у меня на плече.
Шэд укоризненно покачал головой:
— Олег, Олег… вот, казалось бы, умный парень… ну скажи, на кой черт мне сокращать срок твоей жизни, запихивая душу в тело едва дышащего старика? Думаешь, мне нужна возня с перемещением на Ирнелл еще одного вселенца?
Я нервно дернул хвостом:
«Зачем же ты тогда подсунул мне Лурра?»
— Я всего лишь дал тебе матрицу. А форму ты сменил совершенно самостоятельно.
Так. Стоп, машина.
Я клацнул зубами и сел, продолжая нервно скрести когтями пол.
Если тело действительно все это время было моим и если ментальный паразит помог ему сменить форму, то какого черта я тогда ощущал себя не Олегом Каменевым, а малознакомым стариком?! И почему все, что пережил он, стало моим персональным приобретением?!
«Все твое — мое…» — против воли всплыло в памяти, после чего я поднял голову и растерянно уставился на сборщика душ.
Тот благожелательно кивнул:
— Улишши, когда меняют форму, как правило, считывают лишь физические параметры интересующего их объекта. Но такие, как ты, забирают информацию целиком. Одним блоком. Вместе с чувствами, воспоминаниями, принципами и отношением к жизни. Полный, так сказать, слепок со всеми его достоинствами и недостатками. Именно поэтому я назвал тебя изоморфом — ты берешь чужое и делаешь его своим. Надеваешь личину и на время становишься тем, чью матрицу использовал. Повадки, манера речи, знания, голос — отличить от оригинала практически невозможно. За исключением случаев, когда ты умышленно вмешиваешься в чужую личность и придаешь ей свойственные именно тебе характеристики. Да, поначалу это кажется сложным. Посторонние эмоции и обновленная память способны сыграть с тобой злую шутку. Но со временем это пройдет. Уже сейчас ты знаешь, что ты — это ты. А то, что досталось от Лурра, покоится где-то в глубинах твоей памяти. И будет находиться там до тех пор, пока ты не примешь этот багаж целиком или не решишь от него избавиться. Ты, кстати, заметил, что я уже давно говорю с тобой на ирале?
Я вздрогнул: «На чем?»
— Это местное наречие. Официальный язык королевства Архад. Теперь он доступен тебе в том же объеме, в каком им владел Лурр. Все, что знал он, теперь известно тебе. Или же станет известно, если ты как следует покопаешься в его личности и проникнешься ею до конца.
Меня от одной только мысли об этом отчетливо тряхнуло.
Снова стать дряхлым травником?! На собственной шкуре ощутить все прелести его прошлого и настоящего?! Вспомнить его умершую жену, изуродованных болезнью детей?! Или то, как он плакал над свежими могилами и едва не утоп в реке, когда пытался наложить на себя руки?!
Нет уж. Увольте.
— Он многое знал, — не согласился со мной собиратель. — И эти знания могут тебе пригодиться. Не говоря о том, что в его личине ты сможешь спокойно выбираться в город в любое время суток, и никто, ну почти никто не заметит разницы.