— Просто святым мощам не нравятся богомерзкие крики боли пытаемых, — сделал вывод вор.
Очередной служка прошел мимо его укрытия и не заметил постороннего. Служители культа были спокойны в своем доме, не ожидали угроз из вне. Они наверняка даже не предполагали, что внешний мир сможет ворваться сюда. Впрочем, Галент не собирался ничего менять в жизнеустройстве монахов.
Имеющиеся на руках карты были неточными, так что вор вскоре заблудился и начал ходить по кругу. Если бы не натренированная память и чувство направления, то вор навсегда остался бы в катакомбах.
Пробравшись мимо захоронений костей, которые неизвестно кому принадлежали — клирики не удосужились повесить вывески на экспонаты, — Галент случайно забрался на территорию монашеских жилищ. Большинство монахов как раз отдыхали, предупреждая вора о своем присутствии храпом. Не зная, чем еще заняться, Галент проникал в кельи, обследовал их на предмет присвоения капитала и ни с чем отправлялся дальше.
У ордена тюремщиков и брать-то было нечего. Инквизиторы, обитающие рядом, так же соблюдали аскезу, отрицая мирские богатства.
— В Заступнице было лучше, — сказал про себя Галент.
Там он хотя бы мог набрать деньжат, а тут… эх. Вор сверился с картой, думая забраться в опочивальню старшего инквизитора. Все же хоть какая-то польза от работы, может Алой удовлетвориться "тайнами" священников? Уходить ни с чем вор просто боялся. Такая неудача больно била по самолюбию, но страх перед шаманом был сильнее.
У вора еще было время, прежде чем солнце взглянет на монастырь Рачьего острова.
Ориентируясь по карте, вор поднялся на верхний уровень, где рядом с кухнями и столовой располагались кельи старших братьев. На светильниках экономили и тут, только у поваров было достаточно света, чтобы работать. Работники кухни были заняты приготовление завтрака. Вор не увидел ничего ценного в помещении и прошел мимо.
Галенту приходилось постоянно прислушиваться, в узких коридорах негде было спрятаться. Пусть света и немного, но его заметит даже слепой, если столкнется нос к носу. Небезопасные коридоры вор просто пробегал, удостоверившись, что никто не идет навстречу.
Так он пробрался к казармам, в которых обитали старшие инквизиторы. Полувоенная организация была важным инструментом Церкви, вот и не скупились епископы.
Вместо факелов коридоры освещались пузатыми масляными лампами, дающими достаточный и мягкий свет. Конечно, это освещение нельзя было сравнить с электрическим, но стоило оно заметно дешевле. Услуги механистов были дороги даже для богатой религиозной организации.
Ковры покрывали холодный камень и скрадывали шаги. Они успели выцвести, но ворс сохранился, был прочен и чист. В одном из коридоров вору не дали пройти занятые уборкой послушники. Они остервенело чистили пол и мраморное покрытие на стене, не замечали ничего вокруг. Приглядывающие за ними монахи были заняты разговором. Галент поспешил затаиться в параллельном коридоре, сверился с планом и пошел по нему.
Появившийся мрамор был знаком того, что вор приближался или к келье старшего инквизитора, или к часовне. В любом случае, это означало наличие ценностей, которые вор мог позаимствовать. Зачем серебру тускнеть во тьме подземельной, и золото достойно сверкать на солнце!
Ухмыляющийся Галент пересек коридор, в конце которого услышал приближающихся людей. Они шли неторопливо, негромко переговариваясь. Вор вздрогнул, на миг ошеломленный опасностью, но сразу же взял себя в руки и бросился обратно по коридору.
Галент спрятался в узкой трещине, которую постоянно пытались зря замазать. Щель пытались постоянно замазать, но это не имело успеха. Материал постоянно осыпался, а трещина продолжала увеличиваться. В конце концов, церковники просто завесили ее драпировкой, несущей священный символ — если уж инженеры не смогли обезопасить тоннель, то пусть это сделает Бог.
Каменное крошево под сапогами вора скрипело, но он все же смог занять такое положение, чтобы не выдать себя шумом. Галент замер в неудобном положении, прислушиваясь к писку мышей, свивших гнездо в расщелине.
Парочка приближалась, их голоса стали отчетливо слышимыми. Говорил в основном какой-то старик поставленным голосом проповедника, второй отвечал ему редко — тихо и покорно. Как благочестивый сын своему суровому отцу. Интонации второго говорившего показались Галенту знакомыми, но голос он слышал впервые.
Заинтересовавшись вор рискнул и достал из кармашка арбалетную стрелу, придержал драпировку и проделал в ней отверстие. Как раз в середине священного для Церкви символа. Все равно в темноте никто не заметит этой маленькой дырочки, а божественный дух не обратит внимания на еретика за такую мелочь.
Галент, прищурившись, взглянул в дыру и не слишком удивился, узнав своего приятеля Грима. Вор бы испугался, если бы находился в безопасности. Но стоя на крошащемся камне, который постоянно скрипел, он не мог позволить себе расслабиться и поддаться панике. Да и кого он ожидал увидеть в инквизиторских катакомбах? Ясно, что не Алоя.
Облачение проповедника не было знакомо Галенту. Коричневая грубая ткань туники, на которой поверх была накинута алая пелерина без капюшона, широкий пояс с железными пластинами, на цепочке у него болтались позолоченные очки. Коричневый плащ священника нес в руках Грим.
Инквизитор выглядел потрепанным, исхудавшим. Он не походил на того живого и крепкого здоровяка, что ввалился в комнату Галента, а потом гонялся за ним чуть не по всему Городу. Похоже, что за провал операции старшего инквизитора хорошо наказали.
Галент не смог подавить улыбки.
— Этот вопрос уже решен, — продолжал старик, — тебе придется покинуть орден. На время, только на время. Не обольщайся, твои услуги еще интересны мне. Я не могу тебя так просто отдать. Но нынче ситуация требует.
— Вы же знаете, что я смиренно приму любое ваше приказание, — ответил Грим.
Галент не слишком знал этого инквизитора, а голос его слышал только из динамика парового доспеха. Сейчас же "карающая длань Церкви" казалась не страшнее истощавшего хомячка. Угрозы он не представлял, но Галент не обольщался. Фанатики не показывают свою силу. Они не обманывают, не скрытничают, просто им не требуется кому-то доказывать свое превосходство.
С ними божья власть — а это лучшее средство для правильной осанки.
— Примешь, это точно, — проворчал старик, — а мне тут расхлебывать всю эту кашу. Им выгодно отослать тебя.
Они свернули в боковой коридор и скрылись за поворотом. Галент торопливо выбрался из своего укрытия и, повинуясь порыву, пошел следом. Ему хотелось узнать, куда же отправляют Грима. Все-таки этот инквизитор чуть было не угрохал его, всегда полезно узнать позицию врага на стратегической карте.
Вор крался следом за священником и монахом, стараясь не упустить ни слова.
— …Там-то тебя сгноят в миг.
— Пусть попробуют. Я не боюсь. И мне полезно будет увидеть, как живут братья.
— Полезно! — священник остановился и всплеснул руками. — А скажи, сколько из них возвращаются в Город?
— Только сильные духом.
— Духом!.. А тела их подобны старой машине. Рухлядь! И тебя ждет такая судьба. Лес убьет тебя, а меня убьют недруги. Если я лишусь и тебя… эх…
— Отец, не беспокойтесь, — Грим прикоснулся к запястью священника. — Я вернусь из этого путешествия закаленным, подобно клинку. Ни жар, ни влага не способны разрушить меня.
— Зато магия сделает это в мгновение ока! Вот увидишь. Год и твое тело будет все в гнойниках, на второй начнут выпадать волосы, на третий…
— Отец, мне известно это, и я не страшусь.
— Янтарные горы — это смерть, — священник не обращал внимания на слова Грима. — Сколько наших братьев полегло, чтобы шахты продолжали работу. А градоначальникам все мало! Им давай железа, железа! А на что они его тратят? Своими грязными ручонками оскверняют…
Грим захотел возразить, но пощечина проповедника заставила его умолкнуть. Он не смел открыть рта, выслушивая абсурдные высказывания своего отца. Старик действительно мог оказаться отцом инквизитора, Галент видел сходство — массивный подбородок, крючковатый нос, крепкие плечи. Впрочем, в сумрачном свете подземелья он мог ошибиться, принять желаемое за действительное.
Ведь общеизвестно, что инквизиторы не имеют мам и пап, их создают в соборах из подручных материалов!
Галент некоторое время слушал бредни старика, которые были бы уместны в памфлете анархиста. Проповедники о святости металлов и чистоте машин вещали только в дешевых уличных пьесах. Галент сплюнул и пошел к кельям старших инквизиторов.
— Бывай, дружище Грим… писем от меня не жди.
Вор не мог не обрадоваться, услышав, что Грима отправляют в Янтарные горы в шахты. За стеной горожане не выживали. Дикари не слишком трогали крестьян, помещиков и жителей внешних поселений, даже сотрудничали с ними, но за горожанами охотились с упорством достойным фанатиков Церкви. Неудивительно, что инквизиторы отвечали взаимностью.
Застарелый шрам все еще кровоточил.
Гриму не выжить, это уяснил для себя Галент. Одной проблемой меньше, он был не против.
Монастырские подземелья Рачьего острова больше походили на закрытое от всех поселение. Тут имелись и ремонтные мастерские, ремесленные производства, кухни и склады провианта, кельи и библиотеки — все что необходимо для автономного существования обители. Если бы остров кто-нибудь осадил, как в былые времена, когда районы Города были по сути отдельными государствами, все равно в жизни монастыря ничего не изменилось бы. Под прикрытием Цитадели клирики могли чувствовать себя спокойно.
Толпа могла уничтожить строения на поверхности, но не способна была повредить подземельям. Монастырь Антония несколько раз разрушался, но всегда возрождался. Ведь его сердце находилось под землей.
Закрытое сообщество монахов разных орденов — порой враждующих — жило своей жизнью, не похожей на жизнь городских клириков.
Галент чувствовал себя неуютно в подземном поселении, в подземном Городе! Разговоры о катакомбах одно, а вот увидеть все своими глазами, прикоснуться к чуждому мироустройству — совсем другое.