Андина подняла одну из своих миниатюрных ножек и критически ее осмотрела.
— Они не совсем чистые, лорд Эйдру, — сказала она ему, застенчиво улыбнувшись. — Может быть, после ванны я могла бы с вами это обсудить.
Эйдру заморгал и вдруг разразился хохотом.
— Я должен был догадаться, — сказал он. — Почему бы нам не найти для нашего дряхлого приятеля мягкое кресло где-нибудь в теплой комнате? Там мы сможем поговорить об убийствах, формах правления и о том, каким, черт возьми, образом нам предстоит кормить народ Требореи до следующей весны.
Комната для совещаний, куда их привел гофмейстер Эйдру, была просторной и хорошо оборудованной.
— Я могу попросить, чтобы принесли эля, — предложил Эйдру, взглянув на неуклюжих арумцев.
— Мне не надо, спасибо, — коротко сказал вождь Твенгор. — Может быть, что-нибудь поесть.
— Ты себя хорошо чувствуешь, дядя? — спросил ошеломленный вождь Лайвон.
— Вполне, Лайвон, — ответил Твенгор, — и собираюсь оставаться таким и дальше. Уж не знаю, как это Альталу удалось выпарить из моей крови весь алкогольный осадок, накопившийся за десять лет беспробудного пьянства, но так хорошо я не чувствовал себя со времен, когда я был еще мальчишкой, и не собираюсь больше рисковать.
— Ты не обидишься, если я немного выпью? — спросил Лайвон.
— Это твой желудок и твоя голова. Если хочешь, чтобы они пошли вразнос, — воля твоя.
Они все заняли места вокруг длинного стола.
— По-моему, нам необходимо уточнить кое-какие цифры, — открыл обсуждение Альтал. — Нужно точно подсчитать, сколько ртов надо накормить и сколько пшеницы есть в хранилищах Кантона, Остоса и остальных городов Требореи. Как только мы сложим вместе все эти цифры, мы узнаем, сколько нам не хватает. — Он посмотрел на Эйдру. — Наша мамочка уже предприняла кое-какие шаги в этом направлении, — предупредил он.
— Да прекратишь ты наконец! — взвилась Андина. — Никакая я тебе не “мамочка”!
— Она может тебя отшлепать, — заметила Лейта, — но, возможно, не сильно.
— Вернемся к теме, — сказал Альтал. — Эрайя Андина уже послала некоего герцога Олкара в город Магу, находящийся в Перкуэйне. Олкар сам торговец и знаком с большинством торговцев в Магу. Как только я узнаю, сколько зерна нам недостает, я тут же отправлюсь в Магу и скажу Олкару, сколько тонн пшеницы нам необходимо. Не думаю, что нам придется скупать весь урожай нынешнего года.
— Господи, только не это! — воскликнул Эйдру. — Это истощит всю казну в Треборее. — Он тревожно взглянул на Андину. — Прежде чем высказывать здесь какие-либо государственные суждения, эрайя Андина, я бы хотел узнать, каков мой статус. Являюсь ли я военнопленным, узником, которого держат ради выкупа, потенциальным рабом, или кем?
— Мы придумаем для вас титул, лорд Эйдру, — ответила она.
— “Императорский советник” звучит неплохо, — предложила Лейта. — Нашей Андине очень нравится термин “императрица Требореи”, правда, дорогая?
— Теперь уже нет, Лейта, — сказала Андина. — У меня довольно быстро прошло это заблуждение. А пока что скажем, что Кантон становится “протекторатом”. Это довольно расплывчатый термин, который не будет слишком оскорблять чувства, — к тому же это лишь временно. Прежде чем мы придем к более постоянным установлениям, нам нужно пережить наступающую зиму и искоренить всех подручных Генда. Разумеется, “протекторат” — это ненадолго. Лишь на время, пока все не устроится.
— Для чего, вероятно, потребуется не более двух веков, — шепнул вождь Твенгор своему племяннику Лайвону.
— Или трех, — поправил Лайвон. — Самое большее — пять.
ГЛАВА 36
— Все не так плохо, как кажется Андине, Эм, — сказал Альтал Богине, когда они с Элиаром ненадолго заскочили в башню по дороге в Магу, где они собирались переговорить с Олкаром. — Очевидно, Дхакан каждый год держит в голове текущий список того, что есть в запасе. Когда мы прибавили к нему пшеницу из кантонских закромов, оказалось, что мы не так бедны, как все считают. Ничего, если я загляну в наш личный золотой рудничок, чтобы помочь с покупкой необходимого?
— Зачем это, милый?
— Если я этого не сделаю, огромное количество народа Андины умрет с голоду, и она будет стонать и плакать об этом годами, если никто не протянет ей руку помощи.
— Ну и…?
— Что ты хочешь сказать этим “ну и”?
— Ведь не только забота об Андине заставила тебя предложить это, милый?
— В этой норе лежат деньги, Эм, и они ничему не служат. Но не это для меня главное.
— Ты никак не хочешь высказаться начистоту и признаться, Альтал?
— Признаться в чем?
— Ты заботишься о благосостоянии простого народа Требореи не меньше, чем Андина. Сочувствие не порок, Альтал. Ты не должен этого стыдиться.
— Не слишком ли мы тут сентиментальничаем, Эм?
Она подняла вверх руки.
— Сдаюсь, — сказала она. — Я пыталась сделать тебе комплимент, тупица!
— Я буду тебе очень признателен, если ты не будешь болтать об этом на каждом углу, Эм, — сказал он ей. — В конце концов, мне нужно поддерживать свою репутацию, а мягкосердечие может разрушить мнение людей обо мне.
— Бхейд уже начал приходить в себя? — спросил Элиар.
— Неустойчиво, — ответила Двейя. — Иногда он кажется почти нормальным, а потом вдруг снова без всякой причины срывается.
— Кстати, где сейчас Бхейд? — спросил Альтал.
— Он уединился… в пустой комнате. Я, наверное, могла бы с ним совладать, но лучше этого не делать. Если он сможет пережить это самостоятельно, в дальнейшем так будет лучше. Рано или поздно ему придется взглянуть в лицо тому, что произошло в Остосе, и вступить с этим в борьбу. Если я буду представлять для него все в розовом свете, его проблемы могут уйти внутрь и когда-нибудь выплывут снова наружу — в самый ответственный момент.
— И сколько же ему может понадобиться времени, чтобы выздороветь? — спросил Элиар. — Лейта очень скучает без него, но она уже даже не может слышать его мысли.
— Он делает это нарочно, Элиар, — объяснила Двейя. — Сейчас он переживает ужасный период и не хочет втягивать в это Лейту. Я немного замедлила для него время. Если для выздоровления ему нужно только время, я дам ему столько, сколько понадобится. — Она выпрямилась и посмотрела на Альтала. — Когда придешь в Магу, держи глаза и уши открытыми, любовь моя, — проинструктировала она. — В Перкуэйне сейчас творятся не совсем обычные дела. Постарайся узнать какие-нибудь подробности.
— Герцог Нитрал что-то говорил о религиозных спорах, Эмми, — вспомнил Элиар. — Это может иметь какое-то отношение к тем беспорядкам?
— Возможно. А где остальные детки, Альтал?
— Они отправились в Арум вместе с вождями кланов на свадьбу Альброна и Астарель, — ответил он.
— Прекрасно, — одобрительно сказала она.
— Свадьбы имеют для тебя большое значение, правда, Эм?
— Ты еще не забыл, кто я такая, Алти?
— Видимо, нет, — сказал он. — Пойдем в Магу, Элиар. Мне нужно около десяти тысяч тонн пшеницы, так что лучше нам закупить ее прежде, чем цены поднимутся.
— Покупка такого количества пшеницы вполне осуществима, Альтал, — согласился герцог Олкар. — Если я немного потяну с закупкой и сроками поставки, мне удастся приобрести необходимое количество, не вызывая резкого подъема цен — а если я буду покупать партиями по тысяче тонн, то, может быть, даже получу скидку.
— Вы еще более ловкий вор, чем я сам, Олкар, — упрекнул Альтал герцога Олкара.
— Спасибо, — ответил Олкар с проницательной усмешкой.
— Что происходит здесь, в Перкуэйне? — спросил Альтал. — Герцог Нитрал говорил, что тут вот-вот вспыхнет какой-то религиозный конфликт?
— Я не слышал, чтобы здесь была замешана религия, — ответил Олкар. — Мне говорили, среди крестьян какие-то волнения, но такие мятежи возникают каждые лет десять. Если вдуматься, во всем виноваты землевладельцы. Перкуэйнцы, как правило, эгоисты, они тратят миллионы на строительство дворцов. Крестьяне живут в лачугах, и разница между “твоим дворцом” и “моей хижиной” весьма очевидна. Идея об “удобстве без роскоши” до сих пор не приходила перкуэйнцам в голову. Землевладельцы кичатся своим богатством, а крестьяне негодуют. В этом нет ничего нового.
— Я должен все разведать, — сообщил ему Альтал. — Если вскоре здесь разгорится всеобщий крестьянский бунт, нам лучше закупить зерно и побыстрее переправить его через границу, пока не вспыхнул пожар.
— До этого никогда не дойдет, Альтал, — усмехнулся Олкар.
— Не будем рисковать, герцог Олкар. Если мы допустим здесь промах, эрайя Андина скажет нам об этом, и, я уверен, мы ее услышим — ей для этого не придется даже вставать со своего трона в Остосе.
— Возможно, вы правы, — согласился Олкар. — Наверное, мне лучше пойти и нанять несколько сотен вагонов.
— На вашем месте я бы так и сделал. Элиар может вам помочь. А я тут пока немного понаблюдаю. Мне нужно узнать, что на самом деле происходит в Перкуэйне.
— Мой прапрапрадед был, вероятно, одним из лучших воров своего времени в мире, — хвастался Альтал перед остальными завсегдатаями в захудалой таверне на берегу реки, — но он был деревенским парнем с гор и никогда раньше не видел бумажных денег. Там, откуда он пришел, деньги были круглыми, желтыми и звонкими. Он и подумать не мог, что у него в руках миллионы, поэтому просто повернулся и ушел от богатства.
— Трагедия, — качая головой, заметил один из профессионалов, сидевших в таверне.
— Точно, — согласился Альтал. — По словам моего отца, за десять поколений никто из моей семьи не проработал честно ни дня — за исключением одной белой вороны: двоюродного деда, который был плотником, — а тот случай в Магу был единственным за сотни лет, когда кто-либо из моих родственников так близко подошел к настоящим деньгам. Это пятно на репутации моей семьи, и я пришел в Перкуэйн, чтобы совершить нечто такое, что могло бы смыть этот позор.
— А чем ты занимаешься? — спросил карманный вор с проворными пальцами.