На четвертый день, в начале второго, Шарлотта стояла в гостиной и открывала застекленную дверь в задний садик, полной грудью вдыхая воздух, в котором наконец ощущались тепло и запах земли, когда в комнату, шаркая подошвами по новому ковру, вбежала Грейси.
— О, миссис Питт, мэм, тут вам письмо с нарочным, в карете и все такое, и он говорит, что это шибко срочно. И, бога ради, мэм, карета все еще стоит на улице, здоровенная, как дом, и такая роскошная! — Она протянула Шарлотте конверт.
Почерк Кэролайн. Шарлотта разорвала конверт и прочла:
Моя дорогая Шарлотта! Случилось нечто совершенно ужасное. Просто и не знаю, как тебе сказать, такая страшная трагедия…
Как тебе известно, Элоиза Лагард была крайне удручена смертью Мины и ее обстоятельствами, и Тормод увез ее в загородный дом, дабы она восстановила душевное равновесие.
Моя дорогая Шарлотта, они вернулись нынче утрам после кошмарнейшего несчастного случая! Такой ужас, что даже представить страшно! Вечером, когда они возвращались с пикника с друзьями, бедный Тормод правил каретой, и так случилось, что он соскользнул с козел и свалился прямо под колеса. В довершение этого ужаса друзья ехали прямо за ними. Уже стемнело, и они не увидели, что произошло! Шарлотта, они проехали прямо по нему! Лошади и карета!
Бедный молодой человек, немногим старше тебя, теперь безнадежно покалечен! Он лежит в постели на Рутленд-плейс и, скорее всего, будет так лежать до конца своих дней!
Я так расстроена, что просто не знаю, что сказать, что сделать. Чем мы можем помочь? Как нам быть перед лицом столь жуткой трагедию?
Я подумала, ты захочешь узнать как можно быстрее, и послала карету на случай, если пожелаешь приехать сегодня. Я была бы очень рада твоей компании, хотя бы просто для того, чтобы разделить с кем-то свое потрясение и горе. Твой отец уехал по делам и будет сегодня обедать в городе, а от бабушки никакого утешения.
Я написала и Эмили и отправила письмо с посыльным.
Твоя любящая мать,
Шарлотта перечитала письмо — не из-за сомнений в том, что поняла его как-то неверно, но чтобы дать себе время, пока все значение произошедшего и груз сопутствующей ему боли не уложатся в сознании.
Она попыталась представить ночь, темную дорогу, Тормода Лагарда — каким видела его в последний раз, с высоким бледным лбом и волной черных волос — на подножке… затем, быть может, лошадь дернулась в сторону или неожиданный поворот на дороге, и вот он лежит на земле, карета над ним, шум, грохот, колеса проезжают по ноге или руке, кости трещат… Секундная тишина, ночное небо, а потом грохочущий стук копыт другой упряжки, давящая, дробящая кости тяжесть, агония раздавленного тела…
Боже милостивый! Лучше и милосерднее было бы умереть сразу, чтобы уже больше никогда ничего не знать и не чувствовать.
— Мэм? — послышался взволнованный голос Грейси. — Мэм? С вами все хорошо? Вы прям побелели вся! Вам, поди, лучше присесть. Я принесу соли и чашечку чаю! — Она повернулась, вознамерившись сделать что-нибудь полезное.
— Нет! — очнулась наконец Шарлотта. — Нет, Грейси, спасибо. Я не собираюсь падать в обморок. Просто ужасная новость, но она касается знакомых, а не кого-то из родных и близких. Я сегодня поеду навещу маму. Это ее друзья. Не могу сказать, когда вернусь. Мне надо надеть что-нибудь более подходящее, чем это платье. Оно слишком пестрое. У меня есть одно темное, вполне симпатичное. Если хозяин приедет домой раньше меня, покажи ему это письмо. Я положу его в стол.
— Вы выглядите жутко бледной, мэм, — обеспокоенно заметила Грейси. — Думаю, прежде чем куда-то ехать, вам стоит все-таки выпить чашку крепкого чаю. И я спрошу лакея, может, и он тоже хочет.
Шарлотта позабыла о лакее; сознание ее настолько погрузилось в прошлое, что она даже и не вспомнила об ожидающей ее карете.
— Да, пожалуйста, так и сделай. Это будет замечательно. Я поднимусь наверх и переоденусь, а ты можешь принести мне чаю туда. Скажи лакею, что я скоро.
— Слушаюсь, мэм.
По приезде Шарлотта нашла Кэролайн ужасно подавленной. Впервые после смерти Мины мать была в черном и без кружевного жабо.
— Спасибо, что приехала так быстро, — сказала она, как только дверь за служанкой закрылась. — Что такое происходит на Рутленд-плейс? Одна немыслимая трагедия за другой… — Она, казалось, не могла сидеть и, крепко стиснув руки перед собой, стояла посреди комнаты. — Быть может, так говорить дурно, но у меня такое чувство, что это в определенном смысле еще хуже, чем смерть бедняжки Мины! Конечно, это всего лишь слуги так болтают и мне не следует их слушать, но это единственный способ что-нибудь узнать, — довольно честно оправдалась она. — По словам Мэддока, бедный Тормод… — она судорожно вздохнула, — безнадежно покалечен. У него сломаны спина и ноги.
— Тут нет ничего дурного, мама, — Шарлотта чуть качнула головой и потрепала Кэролайн по руке. — Если ты обладаешь верой, сама смерть не может быть ужасной — только иногда ее характер. И в данном случае быстрая смерть наверняка была бы лучше, если он так страшно покалечен, как говорят. Если уже не сможет поправиться. А в этом я бы Мэддоку верить не стала. Он как пить дать услышал это от кухарки, та — от одной из горничных, а она, в свою очередь, — от мальчишки посыльного и так далее. Ты собираешься нанести визит, дабы выразить свое сочувствие?
Кэролайн быстро вскинула голову.
— О да, считаю, этого требуют приличия. Не задерживаться, разумеется, но просто дать знать, что нам известно, и предложить любую посильную помощь. Бедняжка Элоиза! Она, должно быть, убита горем. Они так близки… И всегда относились друг другу с такой нежностью…
Шарлотта попыталась представить, каково это — день за днем видеть страдания нежно любимого тобой человека и быть не в состоянии помочь. Но действительность часто превосходит всякое воображение. Шарлотта помнила смерть Сары — насильственную и ужасную, но, слава богу, быструю, без растянувшейся на дни боли.
— Но чем мы можем помочь? — удрученно спросила она. — Просто зайти и сказать, что нам очень жаль, кажется слишком пустым и ничтожным.
— Увы, мы ничего больше не можем сделать, — печально отозвалась Кэролайн. — Не пытайся думать обо всем сегодня. Возможно, в будущем мы и сумеем что-нибудь предложить — по крайней мере, дружеское участие.
Шарлотта не ответила. Солнечный свет, растекавшийся по ковру и высвечивавший гирлянды цветов, казался чем-то далеким, скорее воспоминанием, чем чем-то настоящим. Ваза с розовыми тюльпанами на столе выглядела застывшим декоративным украшением, чем-то нездешним и чуждым.
Служанка открыла дверь.
— Леди Эшворд, мэм. — Девушка присела в книксене, и тут же за ней в комнату стремительно вошла Эмили, бледная и выглядящая чуть менее безукоризненно, чем обычно.
— Мама, какой кошмар! Как же это случилось? — Она схватила Шарлотту за руку. — Как ты узнала? Томаса здесь нет? Я имею в виду, это ведь не…
— Нет, разумеется! — быстро сказала Шарлотта. — Мама прислала за мной карету.
Кэролайн в замешательстве покачала головой.
— Это был несчастный случай. Они поехали прокатиться. Погода была чудесная, они устроили где-то пикник и возвращались поздно, более длинной и приятной дорогой. Все это просто нелепо! — Впервые в голосе ее послышался гнев, словно она лишь теперь осознала всю несуразность произошедшего. — Какой кошмар! Норовистая лошадь, наверно, или какой-нибудь дикий зверь, перебежавший дорогу и напугавший лошадей. Или, может, низкий сук…
— Ну, для этого и держат лесничих! — взорвалась Эмили. — Смотреть, чтобы никакие сучья не нависали над дорогой, по которой ездят экипажи. — Так же стремительно, как прорвался, ее гнев испарился. — Чем мы можем помочь? Не представляю, что мы можем предложить, кроме сочувствия. И проку с него!
— Однако это лучше, чем ничего. — Кэролайн направилась к двери. — По крайней мере, Элоиза не подумает, что нам безразлично, и потом, если придет время, когда ей что-то понадобится, пусть даже только компания, она будет знать, что мы готовы.
Эмили вздохнула.
— Полагаю, ты права. Но это все равно что предлагать ведро, чтобы вычерпать море.
— Порой просто знать, что ты не один, — уже утешение, — заметила Шарлотта, обращаясь столько же к себе, сколько и к остальным.
В холле ждал Мэддок.
— Вы вернетесь к чаю, мэм? — спросил он, держа пальто для Кэролайн.
— О да. — Мать кивнула и позволила дворецкому помочь ей надеть пальто. — Мы лишь нанесем визит мисс Лагард. Это ненадолго.
— Безусловно, — мрачно отозвался Мэддок. — Такая ужасная трагедия… Иногда молодые люди слишком уж лихачат. Я всегда считал, что гонки — занятие крайне опасное и глупое. Большинство экипажей на такое не рассчитаны.
— У них были гонки? — быстро спросила Шарлотта, поворачиваясь к нему.
На лице Мэддока не дрогнул ни один мускул. Слуга, он знал свое место, но, кроме того, еще и служил у Эллисонов с той поры, когда Шарлотта была еще маленькой. Что бы она ни сделала, удивить его было трудно.
— Так говорят, мисс Шарлотта, — бесстрастно ответствовал дворецкий. — Хотя глупо затевать гонки на проселочной дороге, где кто-то непременно покалечился бы, пусть даже только лошади. Но я не представляю, правда это или просто досужие домыслы челяди. Слугам не запретишь ведь воображать бог весть что, когда такое случается. И никакими угрозами наказания рот им не заткнешь.
— Да, разумеется, — отозвалась Кэролайн. — Я бы и не пыталась — пока это не переходит границы. — Она слегка подняла брови. — И не мешает им выполнять свои обязанности!
Мэддок даже слегка оскорбился.
— Разумеется, мэм. Я бы никогда этого не допустил.
— Конечно, конечно. — Кэролайн смягчила тон, словно извиняясь за то, что так бездумно подвергла сомнению его преданность и исполнительность.
Эмили уже стояла у дверей, и лакей открыл их для нее. Карета дожидалась во дворе.