Я схватил Раффлса за руку в знак своего триумфа, и он кивнул, пока рассматривал комнату полную раскрасневшихся охотников на лис. За исключением одного полосатого костюма, очевидно принадлежавшего сыну-наследнику, все мужчины были одеты в вечерние наряды багрового цвета, поэтому их лица соответствовали цвету их пиджаков. Громадный человек с большим красным лицом и подстриженными усами занимал место моего бедного отца, он был тем, кто заменил наши плодоносные виноградники вонючей конюшней, но я не мог не сказать, что он выглядел вполне доброжелательным великаном: удобно расположив свое тучное тело, он слушал, как молодые наездники хвастаются своей доблестью или подробно описывают неудачи.
И на минуту мы тоже заслушались, прежде чем я вспомнил о своих обязанностях и повел Раффлса к задней части дома.
Не было более легкого дома для проникновения. Я чувствовал это остро даже будучи мальчишкой, когда, по пророческой иронии, грабители были моей детской фобией, и я каждый вечер заглядывал под свою кровать в поисках ужасных преступников. Окна-эркеры на цокольном этаже были основой для бессмысленных балконов у окон первого этажа. У этих балконов были декоративные железные перила, к которым даже менее изобретательная веревочная лестница, чем наша, могла быть с легкостью приспособлена. Раффлс принес ее с собой, обвязав вокруг талии, и он также нес трость с фонариком, чтобы зафиксировать лестницу на месте. Он развернул лестницу и воспользовался тростью в укромном уголке перед красными кирпичными стенами, где я когда-то играл с самим собой в сквош по праздникам. Исследовав участок в свете звезд, я даже нашел след от проведенной мною белой линии вдоль красной стены.
Впервые я почувствовал хоть что-то только после того, как мы забрались в мою старую комнату и прошли по освещенной площадке в лучшую спальню тех дней, которая принадлежала хозяевам дома. Войдя внутрь, я действительно почувствовал себя червем. Большая медная кровать занимала место старой кровати с балдахином, на которой я впервые увидел белый свет. Двери были теми же, мои детские руки держали эти самые ручки. И там был Раффлс, взломавший дверь с помощью буравчика и клина и сейчас тихонько закрывавший ее за нами.
– Та дверь ведет, конечно же, в гардеробную? Тогда ты мог бы заняться внешней дверью в гардероб, – прошептал он, – но только не средней Банни, если, конечно, сам не захочешь. Драгоценности могут быть там, если их здесь нет.
Моя дверь была закрыта мгновенно, в ней был установлен засов, но теперь совесть полностью заняла все мои мысли. Я поднял веревочную лестницу, которая все еще свисала из моей старой комнаты, пока Раффлс вбивал клин в дверь. Я опустил лестницу из окна хозяйской спальни, чтобы подготовить тот способ побега, который был фундаментальным элементом каждого плана его стратегии. Я хотел показать Раффлсу, что не зря следовал за ним. Но я оставил ему задачу поиска драгоценностей. Я начал с того, что включил газовый светильник, я не видел в этом никакого риска, и Раффлс отправился работать при превосходном освещении. В комнате обнаружилось несколько хороших предметов, в том числе старинный высокий комод из красного дерева, каждый ящик которого был выдвинут и исследован на кровати безрезультатно. В некоторых ящиках были замки, но ни один из них не открыл наших глазам ничего стоящего внутри. Проносились минуты, и ситуация становилось все опаснее. Гостям подали десерт; это значило, что одинокая дама могла свободно бродить по дому в любую минуту. В итоге мы обратили внимание на гардеробную. И как только Раффлс увидел запертую на засов дверь, его руки взлетели вверх.
– Засов для ванной, – вскрикнул он себе под нос, – и в комнате нет ванны! Почему ты не сказал мне о нем, Банни? Такая задвижка говорит о многом, особенно в связи с тем, что в спальне нет засова, а этот засов достоин хранилища в банке! Что, если это и есть хранилище в доме, Банни? О, Банни, что если это и есть их сейф?
Раффлс упал на колени перед старинным резным дубовым сундуком. Его панели были восхитительно нерегулярными, углы безупречно неровными, и лишь одно современное осквернение было в нем – тяжелый замок на крышке. Раффлс улыбался, когда достал свой ломик. В течение следующих десяти секунд крышка или замок издавали звук «р-р-р», но я не был там, чтобы посмотреть, что именно. Я побрел обратно в спальню в состоянии пароксизма от волнения и неизвестности. Я должен был занять себя чем-то так же, как занял себя Раффлс, и принял решение проверить веревочную лестницу. Ведь уже через минуту…
Я стоял прикованным к полу. Я хорошо приспособил лестницу к внутренней стороне подоконника, а также спустил удлиненную опору для более оперативного возвращения на твердую землю для нас. Только представьте мой ужас, когда я подошел к открытому окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний из крючков и опора уплывают из моего поля зрения в темноту ночи, снятые чьими-то молчаливыми и невидимыми руками внизу!
– Раффлс… Раффлс! Они заметили нас и секунду назад сняли лестницу!
Я с трудом проговорил эти слова, когда бросился на цыпочках в гардеробную. Раффлс орудовал ломиком над крышкой обитого кожей сундука для украшений. Крышка взлетела вверх от дрогнувшего запястья вместе с его вопросом:
– Ты позволил им понять, что мы заметили это?
– Нет.
– Хорошо, убери в карманы некоторые из этих коробок – нет времени, чтобы открыть их. Какая дверь ближе всех к лестнице?
– Та.
– Тогда пойдем?
– Нет, нет, я буду впереди, я ведь знаю каждый дюйм.
И когда я прислонился к двери спальни, ручка в руке, пока Раффлс наклонился, чтобы отвинтить буравчик и снять клин, мне пришло озарение об идеальном порту в шторм, который, очевидно, собирался опуститься на наши головы. Это было последнее место, где они искали бы парочку экспертов-взломщиков, не знающих ничего о доме. Если только мы сможем достичь моего убежища незамеченными, мы могли бы прятаться там не только час, но даже несколько дней и ночей.
Увы, этой оптимистичной мечте не суждено было сбыться! Клин вышел, Раффлс оказался позади меня. Я открыл дверь, и на секунду мы вдвоем замерли на пороге.
Перед нами по лестнице поднимался отряд багровых варваров, каждый ступал только на кончики надетых на ступни шелковых носков, их лица были краснее любого другого оттенка красного, и каждый из них был вооружен плетью. Монументальный человек с короткими усиками вел остальных. Дурак остановился на верхней ступени, чтобы испустить самый громкий и веселый окрик «Ага!», который когда-либо слышали мои уши.
Это стоило ему больше, чем он мог осознать, пока я не поясню сам. Между нами располагалась широкая часть коридора; с нашей стороны находилась узкая часть, со стенами и дверями слева, перилами по нашу правую руку и дверью, обитой сукном, в конце. Но если бы в тот момент великий Гильмард не остановился, чтобы оправдать свою спортивную репутацию, он, несомненно, смог бы схватить кого-то из нас, что было бы равноценно тому, что он схватил обоих. Я позволил Раффлсу пробежать до двери, обитой сукном, первым, сам же воспользовался возможностью, чтобы взглянуть вниз на лестницу, откуда доносились безумные крики этих спортивных болванов:
– Ушли! Ушли!
– Улюлю! Улюлю! Улюлю!
– Куда они делись?
И я действительно ушел через дверь, обитую сукном, на заднюю площадку, обгоняя Раффлса, который следовал за мной по пятам. Я придержал для него дверь и услышал, как он с силой захлопнул ее перед носом брызгающего слюной и бушующего хозяина дома. Другие были уже на нижней площадке запасной лестницы, но я направился к лестнице, ведущей наверх, и в одно мгновение мы уже мчались по верхнему коридору, слыша задорные возгласы преследователей позади. Здесь нас встретила абсолютная темнота – тут располагались только спальни слуг, которые мы миновали, но я знал, что делаю. На последнем повороте направо мы вбежали в первую дверь слева и оказались в комнате под башней. В мое время длинная стремянка вела к самой башне. В кромешной тьме я бросился в старый угол. Слава богу, лестница все еще была там! Она задрожала под нашим весом, когда мы стали взбираться наверх, как один четвероногий организм. Опасный, если подобраться слишком близко, люк все еще был защищен изогнутым латунным предохранителем в виде подпорки; его-то я и схватил одной рукой, как и Раффлс, последовавший моему примеру, когда я уже стоял на полу башни. Он успел взобраться внутрь после меня и отпустил люк так, что он попал по лицу ведущей гончей.
Я надеялся услышать отчетливый звук падения, когда его вес потрясет весь дом, но парень, должно быть, уклонился, и удара все же не произошло. Между тем мы с Раффлсом не проронили ни слова, он следовал за мной, не тратя дыхание на разговоры. Но веселая компания внизу все еще кричала и ревела в нашем направлении.
– Он упал? – спросил один.
– Затравим их в норе? – вскричал другой.
Но их хозяин могучего обхвата – человек, похожий на бутылку с газированной водой – казалось, скорее протрезвел, а не получил сотрясение от удара о люк. Мы больше не слышали его громкий голос, но могли чувствовать, как он напрягает каждый мускул, чтобы открыть люк, на котором мы стояли бок о бок с Раффлсом. По крайней мере, я думал, что Раффлс стоял, пока он не попросил меня зажечь спичку, и я не обнаружил, что он опустился на колени, вместо того чтобы встать на ноги, и пытается зафиксировать люк с помощью своего буравчика. При нем всегда были три или четыре клина для закрепления дверей, и он вбил их все, пока я тянул подпорку и ударял ногами.
Но восходящее давление прекратилось еще до того, как мы закончили. Мы услышали, как лестница снова скрипнула под тяжелым и медленным человеком, и мы выпрямились в тусклом мерцании свечи, которую я зажег и оставил гореть на полу. Раффлс поочередно взглянул на четыре маленьких окна, а затем перевел взгляд на меня.
– Есть ли здесь вообще выход? – прошептал он так, как никто другой на его месте не мог бы прошептать человеку, который заманил его в ловушку. – У нас нет веревочной лестницы, ты же знаешь.