Тайрис оглянулся через плечо.
– Что это за место?
– Мы, возможно, вернулись назад, – прошептала Элли. – Она провела фонариком телефона по потолку. – Может, это часть подвала? А мы, наверное, стоим прямо под разрушенным домом.
– Но зачем делать в склепе потайную дверь? – шёпотом откликнулся Марвин.
Элли пожала плечами:
– В те времена в больших домах это было обычным делом. Там часто строили потайные коридоры, тайные входы… Впрочем, это скорее похоже на подвал в одном из боковых флигелей, а основной подвал, наверное, уже давно заблокирован.
Они молча двинулись дальше, Тайрис сражался с собственными мыслями, запрещая себе воображать, что может находиться за этими стенами.
Он ещё раз огляделся и вдруг замер: странная история. Нос ему защекотал тёмный терпкий запах горящего дерева. Он оказался таким сильным и резким, будто где-то совсем рядом только что потушили костёр.
– Элли, запах чувствуешь?
– Какой запах?
– Дыма.
– Здесь-то? Нет, только запах пыли и сырости: пахнет как от мокрого, сопревшего белья; хотя, может быть, так пахнет от меня самой.
Тайрис пошёл дальше, больше не сказав ничего, но по ходу дела вспомнил, что дома у бабушки ему несколько раз казалось, что в воздухе висит точно такая же вонь.
Они добрались до дальнего конца подземной анфилады – впереди показалась ещё одна чёрная дверь. Тайрис всмотрелся в неё, и, хотя было совершенно ясно, что это просто безжизненная, растрескавшаяся деревяшка, ему показалась, что и она смотрит на него тоже, будто дразнит: решишься войти?
Он повернулся к Марвину:
– Мне это не нравится, и мне здесь не по себе. Я хочу отсюда уйти.
– Я тоже, – согласился Марвин. – Только нельзя, Тай. Ты вспомни, зачем мы вообще сюда забрались.
На сей раз Элли шагнула вперёд и повернула металлическую ручку.
Им всем пришлось налечь на дверь, чтобы она отворилась, – низ визгливо скрёб по полу.
Тайрис посветил вперёд фонариком.
За дверью оказалась ещё одна каменная лестница, она вела ещё глубже в подземную тьму. Тайрис зашагал вперёд, а за ним кралось жуткое душераздирающее молчание.
– Что это за место? – прошептал Тайрис, когда они спустились к подножию лестницы.
Элли и Марвин посветили вокруг фонариками телефонов – и тут вдруг всё помещение засветилось.
– Ух, надо же! – У Элли перехватило дыхание: можно подумать, зажгли рождественскую ёлку, а не разверзлись, как оно было по мнению Тайриса, глубины ада.
Помещение оказалось очень просторным. Ещё один подвал? В этом Тайрис не был уверен. Вдоль стен стояли скамьи и полки, повсюду виднелись непонятные предметы, он отметил, что всё покрывал слой пыли, причём очень толстый, как будто комнату запорошило снегом. Он передал фонарик Марвину, взял из большой кучи сбоку тяжёлую книгу, сдул с неё пыль. Тут же закашлялся и быстро положил книгу на место. Хотя он знал – вернее, надеялся, – что они здесь одни, воздух будто звенел от напряжения, не хотелось издавать ни звука.
Взгляд опасливо пополз дальше и остановился на стеклянном сосуде – Тайрис очень осторожно снял его с деревянной полки. Сосуд, как и всё остальное, сильно запылился, Тайрис аккуратно протёр его. На сосуде имелся ярлык, правда, чернила совсем выцвели, не прочитаешь, зато содержимое различалось отчтливо: тёмная буро-алая, почти чёрная масса, какой-то загустевший налёт. Тайрис потряс сосуд. Содержимое задребезжало, рассыпалось на ещё более мелкие частицы.
Тайрис поставил сосуд обратно на полку, посмотрел дальше: кругом стояла, наверное, целая сотня таких же стеклянных пробирок.
– Тай, Марвин, глядите, что я нашла.
Тайрис подошёл к Элли. В высокий пыльный деревянный шкаф были засунуты – странное дело – десятки сложенных мужских брюк и длиннополых рубах из небелёного полотна: драные, перепачканные, порванные, но порванные как-то очень продуманно, будто специально разрезанные.
– Как думаете, каких времён эта одежда? – ошарашенно спросила Элли. – Похоже на какой-то безумный гардероб.
Марвин выхватил рубаху у неё из рук. Уставился на неё – Тайрис заметил, что он разглядывает тёмно-бурое пятно.
– Да уж, ну и гардероб… Как по мне, так это – кровавое пятно.
Марвин бросил рубаху обратно в шкаф и спешно захлопнул дверцу.
Тайрис отвернулся, взял серебряную шкатулочку, очистил от густого слоя паутины, открыл.
Пустая, если не считать аккуратно сложенного лоскутка ткани. Тайрис вгляделся в него сквозь очки и рассеянным движением отодвинул ткань.
– Мамочки!
Под тканью оказалось штук тридцать зубов; Тайрис отшатнулся, уронил шкатулку. Она заскакала по полу, зубы разлетелись во все стороны.
Элли потянула его назад, к лестнице.
– Тай, ты был прав, нечего нам тут делать, давай, пошли.
– Не-а. – Марвин, стоявший впереди, качнул головой. – Ещё пять минут, ну пожалуйста. Раз уж мы здесь, нужно как следует осмотреться. Мы так и не разобрались, что это за место. А нам необходимо выяснить, как мы можем спасти бабулю, тетю Патти и твоего папу, Элли.
Все молчали, в воздухе повисло напряжение.
Тайрис бросил взгляд в сторону лестницы.
– Ладно, только давай поживей, хорошо? У меня чувство какое-то нехорошее.
Тайрис прошёл вперёд по продолговатой комнате и увидел, что все запылённые полки – а они высились с обеих сторон до самого потолка – уставлены толстыми томами в кожаных переплётах. На старых поставцах[16], раскиданных тут и там, лежали коробки и стояли бутылки, а на высоком деревянном столе он заметил металлические воронки, резиновые трубки, затянутые паутиной, а рядом с ними – несколько медных весов.
Сбоку выстроились чашки и реторты[17], тут же стояла коробка с ножницами, ножами, скальпелями, металлическими шприцами, зажимами и ещё какими-то острыми инструментами, названий которых Тайрис не знал. На длинный металлический стол был брошен фартук из растрескавшейся кожи с большим бурым пятном.
Тайрис добрался до открытого стального ящика, в который был засунут странный медный прибор – крышку уже не закроешь. Знакомыми в этом приборе выглядели только пыльные трубки, провода и большое медное колесо – больше, чем на его велосипеде.
Он на миг закрыл глаза – голова раскалывалась, в ней крутились какие-то непостижимые образы. Он засунул руку под мышку в надежде унять неотступную боль в пальцах.
Элли подошла к каким-то предметам, накрытым плотными белыми покрывалами, – формы у предметов были зловещие, как будто под простынёй кто-то скорчился и выжидает, следит за каждым их движением.
Она взялась за край покрывала, набрала – Тайрис это заметил – полную грудь воздуха и только потом откинула его в сторону.
В стеклянных банках, заполненных жёлтой жидкостью, плавали летучие мыши, крысы и ящерицы. В одной незакрытой банке находились две сшитые вместе птицы – они всплыли на поверхность, напоминая большую, свернувшуюся змею.
– Гадость какая.
Элли набросила простыню на место, а Тайрис перевёл взгляд на книги на полке, стал читать названия: «Храм природы», «Руководство по магнетизму», книги про Платона, Софокла, Пифагора. Целые полки книг по философии и естественным наукам.
Вдруг Элли позвала:
– Тай, Марвин, подойдите-ка, тут что-то вроде дневника. Многие записи выцвели, некоторые страницы слиплись, но, если я правильно разобрала, тут описаны опыты… и много очень странного.
Тайрис глянул через плечо на рукописные страницы дневника. Увидел, что дневник в коричневой кожаной потёртой обложке здорово пострадал от времени: истончившиеся страницы покрывала плесень.
– А там сказано, чей это дневник? – уточнил Марвин.
– Нет, я уже поискала, но записи за 1896 год, и вот, послушайте…
Прикрепить провода к челюсти козы оказалось несложно, и уже через миг животное содрогнулось, правый глаз открылся и вроде как начал за мной следить. Я уяснил, однако, что мне необходимо расширить свои изыскания и почерпнуть новые сведения из исследований доктора Юра…
Тайрис снова посмотрел на полку, которую рассматривал до того, – он заметил на ней книгу некоего Эндрю Юра. Он схватил её и принялся перелистывать, а Элли продолжила:
…взяв трупик только что заколотого ягнёнка, я закрепил зажимы на его шее: свесившийся язык втянулся, и на миг я преисполнился надежды, ибо изо рта у него вылетел громкий звук, хотя дальнейшее исследование показало, что это его лёгкие исторгли последний воздух
– Так, и чем этот тип занимается? – поинтересовалась Элли, глядя на Тайриса.
– Не знаю, – признался Тайрис, вдруг заметив, как ему холодно. Тело онемело, даже язык едва ворочался.
Элли покачала головой:
– А дальше всё хуже: то, что за более поздние даты. Вот, послушайте:
В течение четверти часа я наблюдал, как грудь его вздымалась и опадала после того, как я подсоединил зажимы к нервным окончаниям на диафрагме. Я продолжил наблюдения за тайнами смерти, сделал надрезы на шее, бедре и голени, обнажил нервы, по которым надлежало пустить электричество. Мышцы отреагировали бурно, а когда я удалил зубы, чтобы прикрепить зажимы к челюсти, задвигались пальцы, будто бы усопший нажимал на клавиши рояля.
Элли посмотрела на друзей:
– Тут он уже говорит не про животных, а про людей.
Воздух огласил душераздирающий вопль.
Все они замерли, как в игре «Замри».
Тайрис увидел, что Элли смертельно побледнела. Уставилась, дрожа, на Тайриса и Марвина.
– Что нам делать? – Взгляд её скользнул к лестнице, откуда и донёсся вопль. – Другого выхода отсюда нет.
– Нужно бежать, – быстро ответил Тайрис. – А то окажемся в ловушке… Давайте быстрее…
– Погоди, дневник нужно взять с собой, – предложил Марвин.
Элли без лишних слов запихала дневник в рюкзак у Тайриса на спине.