На лицах у Марвина и Элли читалось изумление, которое постепенно переросло в ужас.
Марвин уставился на Тайриса:
– Ну, хорошо, она раньше так называлась, и что? Пусть и называлась, это ещё не значит, что тебе нужно туда соваться, Тай.
– Вы что, не понимаете? – Тайрис заговорил уверенно, потому что и сам наконец понял, что к чему: – Змеи… название – «Умбра» означает тень… «Высоко в горах, в обители теней», вот как он про это говорит.
– Змеи, тени? Тай, ты какую-то чушь несёшь. Пошли, а то дождь совсем надоел… Ну, Тай!
– Марв, просто скажи мне, в какую сторону идти. – Мысли у Тайриса путались, он чувствовал, что внутри сгущается туман, нарастает ощущение, что он оказался где-то снаружи своего тела. Он стиснул зубы, зашипел сквозь них. Схватил брата за плечи, потряс: – Скажи, в какую сторону, Марв! – Бросил на брата свирепый взгляд. – Хотя знаешь, ладно, не скажешь – я сам разберусь. – Тайрис побежал к лесу. – Мне нужно к нему попасть.
– Тай! Тай! Ты вообще о чём? Тай, погоди, что ты имеешь в виду – нужно к нему попасть?
– Тай, вернись! – выкрикнула Элли.
– Погоди! Тай, Тай! Тай, ты потеряешься…
Марвин помчался вдогонку, схватил Тайриса за плечи. Заговорил задыхаясь:
– Тай, послушай, это глупость, безумие, ты делаешь страшную ошибку, но я всё равно не могу отпустить тебя туда одного. – Марвин помолчал, взглянул на Элли, потом вновь перевёл взгляд на Тайриса: – А, ладно, пошли, покажу я тебе дорогу.
Буря бушевала сильнее прежнего.
Тайрис и Элли последовали за Марвином, и, когда все они вбежали в лес, подступающую тьму разорвали крики, почти такие же громкие, как гром, грохотавший и рокотавший у них над головами. Они сражались с ветром, пробирались по затопленным тропкам; преодолевали потоки воды, бежавшие по дорогам, ковыляли через баньяновую рощу, где старые стволы заросли лианами, шагали под кронами хлопковых деревьев, держа путь к бабулиной горе.
В небе блеснула молния, ветер взвыл, закачались тени – казалось, что чем дальше, тем больше их между стволами деревьев; Тайрис брёл по воде, ступни горели, кожа кровоточила – он пробирался через камни, которые впивались в плоть.
– Тайрис, Тайрис.
Тайрис услышал знакомый зов. Ускорил темп, обогнал Марвина, помчался туда, откуда раздавались крики.
– Тайрис, Тайрис.
– Тай, Тай! Подожди! – кричал за спиной Марвин. – Ты куда? Тай, не делай глупостей! Тай, ты заблудишься, у тебя даже телефона с собой нет! Тай, погоди, ну возьми хоть это!
Не слушая двоюродного брата, Тайрис мчался на зов, карабкался по горной тропке, преодолевая напор ветра и проливного дождя, – ветер вгрызался в кожу, будто в лицо Тайрису швыряли горсти щебня. Лёгкие сдавило, но он всё бежал, продирался сквозь лес, не обращал внимания на муравьёв и других насекомых, которые кусали его за лодыжки, комаров, которые впивались в предплечья.
И вот наконец он остановился под большим гибискусом. Уголком глаза увидел, как подоспели Марвин и Элли.
Марвин карабкался по тропинке и пыхтел; он выкрикнул:
– Да ты что вообще? Куда так помчался? Говорил – не надо! Потерялся бы – и что тогда?
Тайрис опять не потрудился ответить брату. На самом деле он прекрасно знал, где находится. Знал совершенно точно. Потому что чувствовал притяжение.
– Тай, держимся вместе, хорошо? – сердито добавил Марвин, подходя к двоюродному брату. – И больше так не поступай, понял? Глупо это и опасно для всех нас.
– Тайрис, Тайрис.
Тайриса затрясло; он совсем близко.
– Марв, а мы где? – прошептала Элли, хотя слова её почти утонули в стонах ветвей у них над головами.
Марвин посветил фонариком.
– На бабулиной горе – горе Клары… горе Умбра… только бабулин дом гораздо ниже. – Он повернулся к Тайрису, в свете фонарика стали видны искры страха у него в глазах: – Ты как вообще понял, куда идти, Тай?.. Тай? Тай, ты меня слушаешь?
Тайрис оттолкнул брата с дороги и зашагал к обрыву; голова болела сильнее прежнего, в глазах то и дело темнело, будто бы мигала свеча.
– Тай, да что с тобой, ты в порядке? – Элли направила на него фонарик телефона. – У тебя кровь из носа идёт!
Тайрис дотронулся до лица, посмотрел на пальцы, увидел кровь. Моргнул, по телу опять разлилось тепло. Внутри всё затихло. Воцарился покой.
– Всё хорошо, хорошо. – Он слизал с губ солёную струйку, а вытереть кровь с подбородка не потрудился.
– Вот сюда, вниз по склону горы, – говорил он скорее с самим собой, но так, будто не узнавал собственного голоса.
Элли бросила на него странный взгляд. Заговорила было:
– Тай, мне кажется…
Но Тайрис уже спускался по размокшей земле.
Оказавшись внизу, он кинулся, тяжело дыша, к валуну между упавшим деревом и голой скалой.
Присел на корточки, под кожей забегали мурашки. А потом, как и в тот первый день, он вгляделся в высеченный на надгробном камне незамысловатый рисунок: змея кусает собственный хвост. Возрождение к жизни… Да, теперь он точно знал, что место то самое.
– Ой, ужас, это что, могила? – Элли нагнала его, осветила камень фонариком. – Тай, нечего нам тут делать. Зачем ты нас сюда привёл?.. Марвин прав, это большая ошибка. Пойдём скорее. – И она начала пятиться.
– Тай, Тай, возвращайся! – звал Марвин. – Тай!
Тайрис не шелохнулся. Дыхание выровнялось. Кровь всё текла из носа, он чувствовал её тепло на коже и заворожённо смотрел, как капли падают на влажную землю и исчезают, уходят в почву.
– Тайрис, пошли.
Элли и Марвин тянули его прочь:
– Ну, давай, Тайрис. Пожалуйста, пошли отсюда.
Тайрис отвёл взгляд в сторону. Казалось, мысли его ему больше не принадлежат, зато он чувствовал, как все клеточки тела двигаются, смещаются, меняют форму.
– Тай, да скажи ты, что с тобой происходит? – Элли дотронулась до его руки. – Поговори со мной.
Ресницы отяжелели от дождевых капель, Тайрис наклонил голову набок, уставился на Элли. Узнал её лицо, но в голове всё смешалось. Он видел, как у неё шевелятся губы, но плохо понимал, что она говорит.
Марвин выкрикнул:
– Тай, нужно уходить отсюда, но мы не можем тебя бросить! Тай, пойдём, ну пожалуйста, прошу тебя! – Он едва не плакал.
– Ой, кошмар! – в ужасе вскрикнули Элли и Марвин, когда из тёмного леса им навстречу вдруг вышли две фигуры. Они приближались, шаг за шагом, мелькали за кривыми стволами, и вот стало ясно, кто это: бородатый старик с пляжа и Ла-Диаблесса; глаза у обоих мутные, видны только белки. Появились и другие: жуткие создания, уродливые порождения ночи.
На земле у ног Тайриса кишели насекомые, он чувствовал, как они ползают по пальцам, сбиваются в кучу, облепляют, шевелятся, пожирают друг друга, глотают капли его крови.
Даппи подходили всё ближе. Тайрис смотрел, будто зачарованный.
Сын Теневика, он заберёт тебя,
Сын тьмы, он унесёт тебя…
Заклинание звучало снова и снова, голоса вздымались в ночное небо. Тьму разорвала молния. Она ударила в деревья, воспламенила их, вокруг заклубился тёмный дым, а пение стало громче.
За спиной у Тайриса раздался рокот.
Это разверзалась могила.
– Тайрис, нет! Тайрис! – выкрикнула Элли, прижавшись к Марвину.
Каменная плита треснула, распалась на две половины. Под ней что-то скреблось, царапалось; застыв от ужаса, Тайрис увидел, что из земли показались длинные пальцы.
Снова закричала Элли.
Тут из могилы выбрался мальчик – лицо искажено, улыбка кривая, безумная; Тайрис увидел, что и голова его, и тело присыпаны пеплом.
Мальчик протянул к Тайрису руки.
– Это Льянзо! Это он! – закричала Элли. – Тайрис, беги, беги же! Тай!
Голова Льянзо свесилась вбок, шея вытянулась, стала похожей на свернувшуюся змею.
– Тайрис, Тайрис, иди к нам с папочкой. – Льянзо рассмеялся, из углов рта у него сыпалась земля, глаза, не мигая, смотрели на Тайриса.
Тайрис шагнул вперёд, ближе к Льянзо – повинуясь притяжению. Коснулся пальцами пальцев сына Леви. Почувствовал, что от них исходит тепло, даже жар. Всмотрелся в могилу – во тьме будто бы мерцало пламя.
– Ты явился ко мне, мой сын, – донёсся из леса низкий бархатистый голос. Из арки, образованной переплетёнными ветвями, появился Леви Кэмпбелл.
Теневик.
Лицо у него было измождённое, неподвижное, на шее вздулись жилы, взгляд не отрывался от Тайриса; он подходил всё ближе, в глазах – непроглядная тьма.
– Идём же, идём ко мне.
Пальцы его скользнули по шее Тайриса, потом он крепко сжал его ладонь, приблизил лицо к лицу – дыхание холоднее смерти.
– Сын тьмы, ты пришёл ко мне. – Кривая улыбка. Голос шелковистый, умиротворяющий, манящий к себе… Тайрис почувствовал, что у него закатываются глаза, а Теневик ещё крепче стиснул его руку.
Боль сковала Тайрису всё тело, лицо, кожу – её будто бы стягивали заживо. Боль хлынула в кости, в голову, непередаваемо сильная. Тайрис горел огнём. Он вроде бы знал, где находится, но ему казалось, что он далеко, затерялся где-то в пространстве.
Он слышал крики друзей, но не мог на них сосредоточиться. Мысли смешались, перед собой он видел лишь тьму и не знал, что сделать, чтобы в неё не рухнуть.
– Я могу всё это забрать, Тайрис, забрать всю твою боль… – прошептал Теневик, и когда слова проникли Тайрису в уши, они показались ему жучками, которые вгрызаются в барабанные перепонки.
Льянзо окончательно вылез из могилы. Он стоял рядом с отцом и булькал – в углах рта пузырилась влажная земля.
– Тут холодно, Тайрис. Хочешь с нами в тепло? Пошли, ты увидишь, как тепло во тьме, как там уютно.
Взгляд Тайриса переметнулся на могилу. Льянзо схватил его, подтащил ещё ближе к краю тьмы – а воздух разрезал визгливый смех Ла-Диаблессы.
Теневик приподнял Тайрису подбородок, и Тайрис увидел в его глазах своё отражение.
– Идём же, сын тьмы, идём со мною, мой сын.
Снова раздался скрипучий звук.