К Тайрису подбирались и подползали разные другие существа: налитые кровью глаза, распухшие дёсны, складки кожи свисают до самой земли.
Это были сукуянты.
Они окружили Тайриса, но тут сквозь туман в голове он услышал голоса, перекрывавшие рёв бури:
– Тай, Тай, нет! Нет!
Теневик впился в него глазами.
– Когда-то я был таким же, как ты, но они показали мне тьму, забрали мою боль. Пусть заберут и твою, помогут тебе забыть. Давай, Тайрис, присоединяйся к нам.
Искушение было непреодолимо – Тайриса объяло желание шагнуть вместе с Льянзо в могилу, стать сыном Теневика. Тепло манило, обволакивало, утаскивало в мир, где нет света.
– Ты же чувствуешь, правда, Тайрис? Чувствуешь тепло? Знаю, что чувствуешь. Вижу по твоему лицу. – Теневик снова погладил Тайриса по щеке. – Мы подарим тебе тьму, где нет света с его болью. Идём, идём, стань одним из нас.
Тайрис, весь дрожа, сделал ещё шаг к могиле. До него смутно доносились какие-то крики, вопли, просьбы сопротивляться.
– Они тебя обманывают. Посмотри на них, посмотри, ты же не хочешь стать таким! Борись, Тай!
Завывал ветер, свистел в деревьях, и тут на склоне горы показалась процессия – лица у её участников выцвели, сделав их почти безликими. Двигались они медленно, собирались толпой за спиной у Теневика. Покачивались, негромко напевали; Тайрис смотрел на них и вскоре начал покачиваться в такт.
Периодически его забвение снова прерывалось криками, будто кто-то звал его издалека:
– Тай, да ты что! Тай, это же пропавшие… Тай, это другие подростки. Я всё поняла, поняла! Чтобы воссоединиться с сыном, он продал душу и согласился приводить к нему всё новых жертв: «Не одна будет душа, а много…» Тай, ему нужна твоя душа, но ещё не поздно спастись. Тай, посмотри на меня. Посмотри, ну пожалуйста!
Тайрис моргнул.
Медленно повернул голову, посмотрел на каких-то незнакомых мальчика с девочкой, которые звали его.
– Вот так, Тай, посмотри на нас, смотри, не отрывайся… Знаю, что больно, но ещё не поздно. Для тебя не поздно… Для них уже поздно, но для тебя – нет.
Ветер продолжал бушевать, Тайрис почувствовал на лице ладони Теневика – тот пытался повернуть его голову, чтобы он смотрел на него.
– Идём, час настал.
Тайрис пристально посмотрел Теневику в глаза, хотя продолжал слышать всё те же крики, всё громче, громче и громче.
– Тай, послушай меня, ну послушай же, он хочет забрать тебя к себе во тьму, чтобы ты там остался навеки. Хочет, чтобы ты стал таким же, как он, но ты не такой, Тай, совсем не такой! Нисколечко! Теневик и есть тьма, а ты нет! Тай, посмотри на свет. Его они не могут победить, тьма никогда не побеждает свет. Главное, чтобы ты этого захотел – захотел посмотреть на свет.
– Элли, дай ему прослушать остаток сообщения в телефоне – включи его, включи, включи!
Взгляд Теневика всё прожигал Тайриса насквозь, но тут сквозь дымку донёсся другой голос – и Тайрис вроде как узнал его…
…но я знал, Тай, что не смогу поехать с тобой в Афины, а звоню я потому, что хочу сказать: ты – моя гордость. Я очень тобой горжусь, ты самый лучший сын на свете. И ещё… то, что я скажу дальше, действительно очень важно, в общем… запомни навсегда, что я люблю тебя. Всегда буду рядом. Что бы ни случилось, какие бы беды ни ждали впереди, даже когда ты станешь большим, взрослым, седым, – никогда этого не забывай. Храни все воспоминания, во что бы то ни стало. Пусть свет горит в твоём сердце. Ну а теперь радуйся, развлекайся, слышишь?.. Я люблю тебя, Тай… Люблю всеми силами души.
Тайрис снова моргнул.
И огляделся.
А потом взглянул на себя – на свои ладони, ступни, на то место, где находился, услышал звук собственного дыхания – и вдруг рванул прочь, прочь от Теневика. И тут же споткнулся, упал, растянулся на земле.
Теневик навис над ним.
– Сын тьмы. – Теневик раскинул руки. – Иди сюда, Тайрис, ты мой… ты мой.
– Нет, Тай, нет! Скажи ему, скажи ему правду, Тай! Скажи ему, кто ты такой!
Фотография.
Образ ворвался Тайрису в мысли, в сердце – и засиял луч света.
Он вскочил на ноги, тряхнул головой, отступил, посмотрел на Теневика – лицо у того скривилось, исказилось, перекосилось от ярости.
Тайрис открыл рот, моргнул, ещё раз огляделся, соображая, где он находится. Попытался выговорить хоть слово, почувствовал, что Теневик лезет ему в мысли, вторгается туда, вкладывает туда заклинание пропавших – оно громче и громче звучит в голове. Тайрис сопротивлялся, выталкивал его наружу, пытался вернуть собственные мысли, воспоминания, пытался забрать их обратно к себе в сердце.
– Моё… моё… моё…
И тут оно вернулось.
Будто ударила молния – и он наконец произнёс слова, которые давно пытался произнести, хоть слёзы и щекотали горло:
– Моё… моё имя Тайрис Уокер, я сын Натана Генри Уокера, и никакой я не сын тьмы. – Он поднял глаза к небу, почувствовал, как дождевые струи льются по лицу. – Я люблю тебя, папа, люблю! Ты слышишь это, слышишь меня? Где бы ты ни был, я тебя люблю! – Он снова взглянул на Теневика, заговорил громче, слёзы заструились по щекам: – И я скучаю. Мне так плохо без него, очень, очень плохо, но я не стану больше жить во тьме. Я не твой, и твоим не стану никогда.
Даппи и Льянзо разразились воплями, свалились обратно в могилу, хрипя и фыркая, корчась и извиваясь. Сукуянты стали царапать себе глаза, рвать на куски кожу; огоньки их погасли.
Вены на шее у Теневика вздулись, лопнули, оттуда посыпались крошечные чёрные насекомые. Тело забилось в конвульсиях, плоть на руках и лице начала распадаться, и он отступил, пополз прочь, обратно во тьму леса со всеми своими приспешниками.
Воцарился покой.
Настала тишина.
А Элли с Марвином изумлённо сидели и слушали, как Тайрис зовёт своего папу, и голос его звучал мощно, громко, отважно. Он наконец произносил то, чего не мог произнести раньше:
– Я люблю тебя.
– Я скучаю.
– Я тебя никогда не забуду.
Сегодня, завтра, навеки…
Теневик исчез.
Глава 37
Врассветный час они спустились по горной тропке к бабулиному дому, миновали яблоневую рощу, рядом с которой колыхалось целое море диких гедихиумов, прошли мимо прозрачного ручейка, скакавшего по камням. И вот за кустарниками показался домик, такой, как всегда: кирпич, выкрашенный в ярко-зелёный цвет, выгоревшие на солнце розовые ставни; на качелях у покосившегося белого забора всё ещё сохло бельё.
Тайрис посмотрел на Марвина и Элли:
– Готовы?
– Готовы, – ответил Марвин.
– Готовы, – подтвердила Элли.
И они ворвались в дом, помчались по коридорам.
– Мама! Мам! Бабуля! Мама! Бабуля! – Тайрис влетел в спальню, чувствуя, как колотится сердце. Никого. Ни мамы, ни бабушки. Он кинулся в ванную, в кухню, стараясь не поддаваться панике.
Выскочив обратно в коридор, он столкнулся с Марвином – тот выбежал из другой комнаты.
– Ну что?
– Никого, – ответил Марвин, поворачиваясь к Элли, она осмотрела другие спальни.
– Мне очень жаль, но твоей мамы с бабулей там нет. – Элли, похоже, запаниковала. – Мне нужно пойти отыскать папу.
Тайрис посмотрел на Элли, на двоюродного брата. Надежда гасла.
– Мы что, опоздали? Их больше нет.
– Тай, не говори так. – Глаза Элли налились слезами.
– Будем искать дальше, – решил Марвин, вытирая с лица слёзы и грязь. – Может… может, они пошли к папе Элли, вот так всё просто. – В голосе его звенело отчаяние.
Тайрис кивнул и выбежал из дома, Элли с Марвином вслед за ним.
Он помчался к заднему крыльцу – и тут услышал. Услышал зов, о котором мечтал.
– Тайрис?
Он резко развернулся. В первый момент показалось: сердце сейчас разлетится на тысячу осколков. Он задохнулся от смеха.
– Мам? Мам, это ты?
– Да, Тай. Это я.
Это была она.
Тайрис вгляделся: одета так же, как и когда обе они провалились в глубокий тёмный сон, волосы, как всегда, торчат из неопрятного узла. Он тесно прижался к маме, по телу прокатилась волна любви и счастья.
– Я… я думал, тебя больше нет, я тебя потерял.
А потом он засмеялся до хрипоты, потому что увидел, что вдоль стены дома ковыляет бабуля – на ней красная косынка, бежевая блузка и юбка.
– Бабуля! Бабуля! Бабуля!
Марвин подбежал к бабушке и обнял её так крепко, что Тайрису показалось: он боится, что она улетит. От улыбки у него уже болело лицо.
– Тай, у тебя всё хорошо? – Мама дотронулась до его щеки. Взгляд её обежал его лицо. – А мы вас искали. Я вообще не понимаю, что произошло. Бабушка считает, мы что-то не то съели, – добавила она, покачав головой. – Три дня пролежали в отключке. Похоже на пищевое отравление.
– Только моё карри из креветок тут ни при чём! – объявила бабуля и подошла ближе, держа за руку Марвина.
– Я другого не понимаю – почему вас не оказалось в доме. Почему вас там не было и… – Мама вдруг осеклась, осмотрела Тайриса с ног на головы, бросила взгляд на Марвина и Элли – та стояла у крыльца. – Какой у вас вид измотанный! И вы все грязнущие… Да где вы были-то?
– Я тебе уже сказала, Патти, – ласково, но твёрдо вмешалась бабуля. – За помощью ходили, верно, Тай? Тайрис знал, куда идти и что делать, верно, внучок?
Лицо у мамы вытянулось.
– Какой ужас, что вам пришлось со всем этим разбираться. Представляю, как вы перепугались. Просто ужас, Тай!
– Мам, мам, ну не плачь, мам. Всё хорошо, всё в порядке, – заговорил Тайрис, крепко сжимая мамину руку.
– Господи, а что с твоим пальцем? У тебя вся рука распухла, Тай!
Он опустил глаза: боль ушла, ушёл и запах, кровь и гной больше не сочились наружу, но и палец, да и вся рука всё ещё оставались сероватыми, припухшими.
– А, ну, меня какое-то насекомое укусило несколько дней назад, потом началось воспаление. Всё уже проходит.
– Нужно съездить к врачу.
– Патти, не переживай. Всё будет хорошо… Тайрис весь в папу, Патти, такой же храбрый. Ничего не боится… Больше не боится. Правда ж, Тайрис? – Бабуля подмигнула внуку, а тот склонил голову набок и посмотрел на неё.