– Тайрис. Тайрис.
Он замер. Это ещё что? Никаких сомнений – кто-то только что прошептал его имя. И это не мамин голос. Может, она отправила родственников его разыскивать? Что, так трудно оставить его в покое? Не будет он отзываться.
– Тайрис. Тайрис.
Он, не выдержав, обернулся. Теперь звук доносился уже не сзади, а со стороны деревьев. Он вгляделся, но никого не увидел. Может, просто ветер так шумит – похоже на его имя? Наверняка. Как же ещё? По коже побежали мурашки. Если там никого нет, почему ему кажется, что он здесь не один? Что за ним наблюдают?
– Ай! – Тайрис издал громкий вопль, потому что споткнулся обо что-то твёрдое и острое. Посмотрел вниз, увидел, что из песка торчит какой-то тёмный предмет. А потом содрогнулся, потому что из-под предмета полезли толстые чёрные противные сколопендры.
Тайрис разбросал их ногой, потом поднял предмет. Оказалось – коробочка. Коробочка из проржавевшего металла. Примерно того же размера, что и мамина шкатулка для драгоценностей. Он смахнул песок с крышки. Металл был весь во вмятинах, будто долго бился о камни. Тайрис торопливо оглянулся, а потом, потянув за край металлической крышки, медленно начал поднимать её…
Глава 8
Крышка, скрипнув, открылась. Тайрис заглянул в коробочку – и тут же весь покрылся гусиной кожей. От ужаса его обдало жаром и холодом. Он отскочил, швырнул коробочку на землю, будто в руках у него была пригоршня горячих углей.
Упал на спину, ударился о песок, но, будто загипнотизированный, не отводил от коробочки глаз. Внутри лежала фотография его и папы – та самая, которую он бросил вниз с горы рядом с бабулиным домом. На фотографии остались следы того, как яростно он её смял… Как она могла сюда попасть? Что происходит? Это ведь чья-то шутка, да? Чья-то очень глупая шутка.
Взгляд его заметался вокруг, а потом снова остановился на коробочке, которая наполнилась чёрными блестящими, извивающимися сколопендрами. Тайрис увидел, как они пожирают друг друга, и его едва не вырвало.
Он не глядя отступил в сторону и ударился обо что-то.
– Пошли со мной.
Тайрис подскочил, развернулся и увидел, что над ним стоит, скалясь, какой-то бородатый старик. Седые волосы свились в густые короткие завитки, лицо в грязи, в тёмных глазах – ярость.
– Вас… вас мама сюда послала? – пробормотал Тайрис, заметив заодно, что под жёлтыми пятнистыми ногтями у старика чёрная полоса грязи.
Старик расхохотался, очень злобно. Он не отводил от Тайриса взгляд.
– Не-а.
Тайрис, которого сильно напугал свирепый взгляд старикашки, попробовал встать, но тот толкнул его обратно на землю, вцепился в плечо. Тайрис стал вырываться, сбрасывать цепкую руку, но та сжималась всё крепче.
– Отстаньте от меня! Отпустите!
Морщинистые губы растянулись в улыбке. Старик склонился так низко, что Тайрис почувствовал, как борода царапает ему лицо, ощутил сильный тошнотворный запах, туманом овевавший дыхание старика.
– Он придёт, он придёт, заберёт тебя.
Тайрис, дрожа, смотрел старику в глаза:
– Кто? Кто придёт?
Старик разжал пальцы, огляделся и произнёс шёпотом:
– Теневик.
А потом углы его рта растянулись в страшной улыбке, обнажив голые десны без зубов. Он вытянул руку:
– Пошли со мной.
Тайрис затряс головой, попытался отползти в сторону, гадая, как бы ему вскочить и удрать, чтобы старик не схватил его снова.
– Не подходите ко мне, ясно?.. Не подходите!
– Да вот сдался ты ему, Теневику. – Ладонь старика с шорохом скользнула ближе, точно кобра.
– Отвяжитесь от меня!
Старик разразился хохотом и вдруг запел, закатывая глаза:
Теневик, Теневик заберёт тебя,
Теневик, Теневик унесёт тебя…
Тайрис, воспользовавшись случаем, вскочил, рванул с места, помчался по тропинке так, как ещё не бегал никогда в жизни. Пронёсся сквозь пальмовую рощу. Хотелось понять, преследуют его или нет, но ужас не давал оглянуться. Совсем запыхавшись, он побежал дальше по пляжу, и притормозил, только когда оказался на песчаной тропинке…
– Тайрис! Тай!
Тайрис замер, поднял глаза и увидел, что навстречу ему идёт Марвин и машет рукой. Тайрис в ответ поднял руку, но ничего не сказал. Лёгкие горели. Он глубоко вдохнул носом, выдохнул через рот. Что с ним только что случилось? Что это за странный старикашка?
Он вытер пот со лба, заметив по ходу дела, что рука дрожит.
– Тай! – снова окликнул его Марвин. – Ты там в порядке? Всё хорошо? Бабуля переживает. Да и все мы тоже. Все тебя ищут. Ты куда ушёл? – Марвин остановился с ним рядом, один за другим выпаливая вопросы. – Тебя, между прочим, целых три часа не было.
Тайрис, не переставая дрожать, снял очки, достал из кармана салфетку, стёр песчинки, скопившиеся внизу, у края чёрной оправы.
– Я не думал, что так долго. Прости, пожалуйста.
Марвин улыбнулся:
– Ну ничего, ты же вернулся, только тётя Патти очень плакала, когда не смогла тебя найти… Ты правда в порядке? Бват, ну у тебя и видок. Опять астма, что ли?
– Да-да, опять, – подтвердил Тайрис, вспомнив уже сказанную ложь. А потом увидел, что по тропинке бежит мама. Застонал про себя. Придётся теперь с ней разговаривать.
– Тайрис! Тай! – Ещё не остановившись, она уже начала говорить, дёргать его за рукав, суетиться. – Я очень тебя прошу: не уходи, не сказав, куда уходишь. Помнишь, что говорил Джонни?
Как такое забудешь? Да ещё когда мама тебе постоянно напоминает.
– Да, помню: «Прежде чем закрыть дверь, не забудь открыть рот», – ответил Тайрис, подумав, что высказывания Джонатана – Джонни – все словно стикеры на бамперах машин. Посмотрел на маму: – Ты меня прости, правда… за праздник тоже, надеюсь, я не очень его испортил, просто… – Он умолк, вдруг вернулась мысль про фотографию в коробке. Да не может такого быть. Или… Он мучительно искал объяснение… Или, например, это другая фотография, не та, которую он выбросил. Например, он плохо её рассмотрел, а это какой-то случайный снимок, на нём не он вовсе. А кто-то, не имеющий к нему никакого отношения. Да-да, в этом, видимо, всё дело, а он просто свалял дурака, напридумывал всякой ерунды.
Он передёрнул плечами и снова сосредоточился на маме:
– Мне… мне просто нужно было немножко подышать. И я не заметил, что гулял так долго.
– Ну, ладно, пойдём отыщем бабулю, – настойчиво произнесла мама. – Она волнуется.
Они быстро зашагали по тропинке, Марвин – чуть впереди Тайриса, но уже перед самым домом Тайрис вдруг окликнул брата:
– Подожди! Марвин! Марвин, подожди… Что ты знаешь про Теневика?
Марвин остановился. Тайрис заметил, как он внутренне сжался, оборачиваясь – лицо исцарапано ужасом.
– Ты где это слово услышал? – спросил он тихо.
– Ну… – У Тайриса почему-то ёкнуло сердце, как будто он сказал что-то, чего не надо говорить; он тут же решил, что про старика лучше промолчать вовсе. – Ну, у кого-то, – ответил он.
Его двоюродный брат сделал шаг навстречу, приблизился, чуть заметно качнул головой, сощурился – солнце било ему в глаза:
– Нельзя это имя произносить.
– Какое имя? – раздался у Марвина из-за спины бабулин голос. Она сперва посмотрела на Марвина и только потом на Тайриса: – А, Тай. Слава богу. Уж как я рада, что ты цел и невредим. Ты чего сбежал? Он дразнил тебя? Обзывался? – Она двинулась к Марвину: – Дразнил, да? Признавайся!
Марвин, не отвечая, смотрел в землю.
– Марвин, я спрашиваю: про какое такое имя вы говорили? Марвин, не серди меня! Отвечай!
Поняв, что Марвин отвечать не собирается, Тайрис решил сказать правду:
– Он ни в чём не виноват. И ничего не сделал… Это я его спросил про Теневика, бабуля.
Бабушка вцепилась Марвину в руку. Устремила взгляд на Тайриса. В глазах её мелькнул тот же ужас, что раньше – у Марвина.
– Говори, да не заговаривайся, Тайрис, – прошептала она.
Тайрис посмотрел на брата – вдруг тот ему всё объяснит. Марвин напряжённо улыбнулся:
– Это значит: «Думай, прежде чем что-то сказать», Тайрис. Это имя никто не произносит, его даже упоминать нельзя…
Глава 9
Всходило солнце, гул и щёлканье насекомых раздавались в воздухе. День совсем не походил на понедельник, и, хотя ещё не было и шести утра, жара уже казалась невыносимой. Зной и пыль заполнили всё вокруг, Тайрис зевнул под москитной сеткой, вслушиваясь в позвякивание кастрюль и сковородок на кухне. Мама уже упомянула разок, что бабушка встаёт очень рано, – и, похоже, не обманула. Не важно, он-то в любом случае не спит.
Голова лежала на больших пухлых подушках, на затылке скопился липкий пот, как после тренировки. Поспал он совсем немного – каждый раз, проваливаясь в сон, специально встряхивался, а потом долго лежал и думал про старика. Про то, как рассердилась бабушка, когда он заговорил об этом Теневике, про то, что обратно к ней домой они ехали в молчании, и это оказалось ещё хуже, чем болтовня и игры на пути туда.
Мама ему сказала: бабушка притихла, потому что переволновалась за него, вот только в тот момент, когда он упомянул Теневика, в глазах у неё он увидел вовсе не волнение, а страх. Тот же страх он уже видел, когда заговорил про могилу на склоне горы.
При виде того, как сильно бабушка перепугалась, ужас заполз к нему в сердце. И, хотя Тайрис и понимал, что глупо давать волю воображению, он всю ночь пролежал на неудобном боку: не хотелось поворачиваться к окну, за которым дёргались в пляске тёмные силуэты, не хотелось думать, что кто-то смотрит на него снаружи.
Тайрис ещё раз зевнул во весь рот, потянулся и почувствовал, что нога дотронулась до чего-то мягкого. Надо бы разобраться до чего, вот только сил в нём совсем не осталось, лень было посмотреть, что это такое, поэтому он пошевелил пальцами, проверяя. Мягко… перья, что ли? Нет, ведь бабуля дала ему, чтобы накрываться, простыню, а не одеяло. Носовой платок? Носок? Нет у него ни того ни другого.