— А что потом?
— ДУМАЮ, ЕМУ ПОНАДОБИТСЯ ТВОЯ ПОМОЩЬ. КОГДА НАЙДЕШЬ ЕГО, ОТПУСТИ БИНКИ. МНЕ БЕЗ НЕЕ НЕ ОБОЙТИСЬ.
У Сьюзен зашевелились губы. Некое воспоминание в ее голове столкнулось с некоей мыслью.
— Ты на ней уедешь? В везде? — спросила она. — Ты действительно говоришь об Абокралипсисе? Серьезно? В него ведь уже давно никто не верит!
— Я ВЕРЮ.
У Сьюзен отвисла челюсть.
— И ты правда собираешься так поступить? Зная то, что ты знаешь?
Смерть похлопал Бинки по морде.
— ДА, — сказал он.
Сьюзен искоса посмотрела на деда.
— Подожди, подожди, тут наверняка что-то кроется! Ты что-то задумал, но не хочешь говорить даже мне, верно? Ты же не собираешься просто дождаться конца света и как следует отпраздновать его?
— МЫ ОТПРАВИМСЯ В ПУТЬ.
— Нет!
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРИКАЗАТЬ РЕКАМ НЕ ТЕЧЬ. НЕ МОЖЕШЬ ПРИКАЗАТЬ СОЛНЦУ НЕ СВЕТИТЬ И НЕ МОЖЕШЬ ПРИКАЗЫВАТЬ МНЕ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ, А ЧТО — НЕТ.
— Но это же так… — Выражение лица Сьюзен изменилось, и Смерть вздрогнул. — Я думала, тебе не все равно!
— ВОЗЬМИ ЕЩЕ ВОТ ЭТО.
Сьюзен неохотно взяла у деда жизнеизмеритель чуть меньшего размера.
— ВОЗМОЖНО, ОНА СОГЛАСИТСЯ ПОГОВОРИТЬ С ТОБОЙ.
— Кто?
— ПОВИТУХА, НАЙДИ СЫНА, — сказал Смерть.
И он исчез.
Сьюзен посмотрела на жизнеизмерители в своих руках. «Ему снова удалось обвести тебя вокруг пальца! — закричала она на себя. — Ты вовсе не должна это делать! Поставь эти штуки на землю, вернись в класс к ученикам, стань снова нормальной! Хотя ты знаешь, что не сможешь так поступить, и он это знает…»
— ПИСК?
Смерть Крыс сидел между ушей Бинки, держась за белую гриву, и всем своим видом выражал нетерпение отправиться в путь. Сьюзен подняла было руку, чтобы сбросить его, но вовремя остановилась. Вместо этого она сунула жизнеизмерители в крысиные лапки.
— Помоги хоть чем-нибудь, — буркнула она и натянула поводья. — О боги, и почему я все это делаю?..
— ПИСК.
— Неправда! Характер у меня совершенно отвратительный!
Тик
Удивительно, но крови было не много. Голова покатилась по снегу, тело медленно упало навзничь.
— Теперь ты убил… — начал было Лобсанг.
— Секундочку, — перебил его Лю-Цзе. — Это может случиться в любой момент…
Обезглавленное тело исчезло. Стоявший на коленях йети повернулся к Лю-Цзе и подмигнул.
— Больновато-о-о.
— Извини.
Лю-Цзе повернулся к Лобсангу.
— Обязательно сохрани это в своей памяти! — приказал он. — Воспоминание попытается исчезнуть, но тебя ведь не зря учили. Ты должен заставить себя помнить: ты видел то, чего на самом деле не было, понятно? Помнить, что время куда менее неумолимо, чем думают люди! Если у тебя есть голова на плечах, ты все это запомнишь! Вот он, наш небольшой урок! Видеть значит верить!
— Но как ему это удалось?
— Хороший вопрос. Любой из них способен сохранить себе жизнь в определенной точке, а потом, если его убьют, вернуться в сохраненное состояние, — сказал Лю-Цзе. — Как им это удается?.. Понятия не имею. Настоятель посвятил исследованию этого явления почти целое десятилетие. Вряд ли кто-нибудь лучше его разбирается в этом вопросе. Думаю, это все кванты виноваты. — Он затянулся неизменной вонючей самокруткой. — Видать, до фига подсчетов было, раз в них никто, кроме него, ничего не понял[15].
— И как настоятель? — поинтересовался йети, вставая на ноги и беря на руки пилигримов.
— Зубы режутся.
— А. Перевоплощение. Всегда проблемы, — посочувствовал йети, переходя на бег длинными, пожирающими землю шагами.
— Говорит, хуже зубов ничего нет. То режутся, то выпадают.
— Насколько быстро мы идем? — спросил Лобсанг.
Бег йети напоминал непрерывную серию прыжков с одной ноги на другую, и ноги его были настолько гибкими, что каждое касание земли вызывало лишь слабое раскачивание. Оно почти убаюкивало.
— Думаю, согласно часовому времени, миль тридцать в час или около того, — ответил Лю-Цзе. — Отдохни немного. К утру доберемся до Медной горы. А оттуда уже только под горку.
— Возвращение из мертвых… — пробормотал Лобсанг.
— Если быть точным, он ниоткуда не возвращался, потому что никуда не уходил, — поправил Лю-Цзе. — Я некоторое время изучал их, но… если у тебя нет врожденных способностей, этому их фокусу приходится учиться, и готов ли ты, в буквальном смысле, дать голову на отсечение, что у тебя все получится с первого же раза? Сложный вопрос. Решиться на это можно только в безнадежном положении. Надеюсь, я в таком не окажусь никогда.
Тик
Сьюзен увидела под собой Ланкр — крохотную впадину со склонами, покрытыми лесами и полями. Этакое гнездо, приткнувшееся к Овцепикам. Затем она нашла взглядом хижину — вовсе не похожую на компостную кучу с завитой штопором печной трубой, какой рисовали ее в «Гримуарных сказках» и других книжках, а совершенно новую, с блестящей соломенной крышей и идеально постриженной лужайкой.
Вокруг крошечного прудика, которому толковый садовник всегда найдет место на участке, стояли декоративные фигурки гномов, мухоморов, розовых кроликов и пучеглазых оленей. Сьюзен заметила одного особенно яркого гнома, который удил… нет… в руках он держал совсем не удочку. Но вряд ли добропорядочная пожилая женщина украсит свой сад такой фигуркой! Или все ж украсит?
Сьюзен была достаточно сообразительной, чтобы обойти хижину сзади, так как знала: ведьмы терпеть не могут парадный вход. Дверь ей открыла полная женщина невысокого роста с румяными щеками и маленькими глазками цвета черной смуродины, которые словно говорили: «Агась, это именно я установила гнома. И скажи спасибо, что он писает только в пруд».
— Госпожа Ягг? Повитуха?
— Она самая, — ответила после некоторой паузы госпожа Ягг.
— Ты меня не знаешь, но… — продолжила Сьюзен, как вдруг заметила, что госпожа Ягг смотрит мимо нее на стоящую у ворот Бинки.
В конце концов, эта женщина была ведьмой.
— А ведь может так статься, что я тебя все ж знаю, — сказала госпожа Ягг. — Кстати, если ты эту лошадку откуда-то увела, то даже представить себе не можешь, в какую беду вляпалась.
— Я одолжила ее на время. Ее хозяин… мой дедушка.
Снова возникла пауза. Поразительно, как взгляд этих маленьких и кажущихся добрыми глазок мог буравить твою душу, проникая до самого дна.
— Что ж, думаю, тебе лучше войти, — сказала госпожа Ягг.
Внутри хижина была такой же чистой и новой, как и снаружи. Все вещи сверкали, а здесь было чему сверкать. Дом был мавзолеем для безвкусных, но с любовью расписанных фарфоровых фигурок, которые занимали все свободные горизонтальные поверхности. Вертикальные поверхности были заняты картинами в рамках. Две выглядевшие обеспокоенными женщины мыли пол и вытирали пыль.
— Я не одна, — произнесла госпожа Ягг строгим тоном, и женщины покинули дом с такой быстротой, что, вероятно, уместнее было бы использовать характеристику «спаслись бегством».
— Мои невестушки, — объяснила госпожа Ягг, усаживаясь в мягкое кресло, которое за долгие годы приобрело форму ее тела. — Всегда рады помочь бедной старушке, которая осталась одна-одинешенька на всем белом свете.
Сьюзен многозначительно посмотрела на картины. Если на них были изображены члены семьи, то госпожа Ягг командовала целой армией.
Госпожа Ягг совершенно не смутилась тем, что ее поймали на очевидном вранье.
— Присаживайся, девонька, да рассказывай, что привело тебя сюда. Чай уже закипает.
— Я хочу кое-что выяснить.
— Многие хотят, — хмыкнула госпожа Ягг. — И могут продолжать хотеть.
— Я хотела бы кое-что выяснить о… об одних родах, — невозмутимо продолжила Сьюзен.
— Правда? Я приняла сотни родов. Возможно, тысячи.
— Насколько я знаю, эти роды были сложными.
— Не все роды простые.
— Эти вряд ли можно забыть. Не знаю точно, как все началось, но думаю, в твою дверь постучал незнакомец.
— О?
Лицо госпожи Ягг мигом превратилось в неприступную стену. Черные глазки смотрели на Сьюзен так, словно она была захватнической ордой.
— Госпожа Ягг, ты не станешь мне помогать?
— Не стану, — подтвердила госпожа Ягг. — Думаю, девонька, я знаю, кто ты такая, но мне на это совершенно наплевать, ясно? Можешь привести того, другого, если хошь. Только не думай, что мы с ним не встречались. Мне не раз доводилось у смертного ложа стоять. Вот только смертное ложе — это место, как правило, публичное, а вот родильное — нет. Если, конечно, того сама роженица не пожелает. Так что можешь приводить его, уж я-то плюну в его бесстыжие зенки!
— Это очень важно, госпожа Ягг.
— Вот тут ты права, — твердым тоном подтвердила госпожа Ягг.
— Не могу сказать, как давно это произошло. Может, даже на прошлой неделе. Время — ключ к разгадке.
Ага, вот оно. Госпожа Ягг была плохим игроком в покер, во всяком случае по сравнению с таким мастером, как Сьюзен. Ее глаза чуть метнулись в сторону.
Кресло отлетело к стене, когда госпожа Ягг попыталась вскочить из него, но Сьюзен первой успела к каминной полке и схватила то, что было там спрятано — на самом виду, среди украшений.
— А ну, отдай немедленно, бесстыдница! — рявкнула госпожа Ягг.
Сьюзен вскинула руку так, чтобы госпожа Ягг не могла дотянуться до предмета. Она чувствовала излучаемую им силу. Он словно пульсировал в ее ладони.
— Госпожа Ягг, ты хоть имеешь представление, что это такое? — спросила она, разжимая ладонь, в которой оказались две соединенные друг с другом стеклянные колбочки.
— Знаю! Сломанные песочные часы! — Госпожа Ягг рухнула обратно в свое кресло так, что на мгновение ее ступни оторвались от пола.
— А я вижу перед собой день, госпожа Ягг. Целый день жизни.
Госпожа Ягг посмотрела на Сьюзен, потом перевела взгляд на крошечные песочные часы в ее руке.
— Я-то сразу прикинула, что с ними что-то не так, — сказала она. — Песок в них не сыплется, как ни крути.