Лобсанг и Сьюзен переглянулись. Леди ле Гион заметила это.
— Я сказала что-то не то?
— Мы не относимся к людям как к мебели, — ответила Сьюзен.
— Но они же об этом никогда не узнают, — удивилась ее светлость.
— Зато мы узнаем, — пояснил Лобсанг. — В этом все дело.
— А, понятно. Мне еще столькому предстоит научиться. Боюсь, в понятии «быть человеком» слишком много нюансов. Значит, ты, молодой человек, сможешь остановить часы?
— Пока не знаю как, — ответил Лобсанг. — Но мне… мне кажется, я должен это знать. Во всяком случае, я попробую.
— А часовщик должен знать? Он здесь.
— Где? — рявкнула Сьюзен.
— Чуть дальше по коридору, — сказала леди ле Гион.
— Ты принесла его сюда?
— Он едва передвигал ноги. Серьезно пострадал в драке.
— Что? — насторожился Лобсанг. — Как он мог вообще передвигать ноги? Мы находимся вне времени!
Сьюзен собралась с духом.
— Он носит свое время с собой. Как и ты. Он твой брат.
И это было ложью. Но он еще не был готов к правде. Он и ко лжи-то не был готов, судя по выражению лица.
— Близнецы, — сказала госпожа Ягг. Она взяла свой бокал, посмотрела на него и поставила на стол. — Родился не один ребенок, а близнецы. Мальчишки. Но…
Она посмотрела на Сьюзен взглядом, похожим на термическое копье.
— Ты думаешь: «Ну вот сидит передо мной какая-то карга, сплетница-повитуха», — сказала она. — Думаешь: «Ну что она может знать?»
Сьюзен из вежливости решила не лгать.
— Часть меня так и подумала, — призналась она.
— Отличный ответ! Часть нас может думать что угодно, — хмыкнула госпожа Ягг. — Часть меня, например, думает: «Почему эта надменная соплячка разговаривает со мной как с пятилетней девчонкой?» Но большая часть меня думает: «У нее и без меня куча проблем, и повидала она многое из того, что человеку видеть вообще не положено». Напоминаю, часть меня, а значит, и я. Видеть то, что человеку видеть не положено… именно это и делает нас людьми. В общем, девонька… если у тебя есть мозги, то часть тебя думает: «Передо мной сидит ведьма, видевшая моего деда много раз, когда сидела у ложа больного и когда оно вдруг превращалось в смертное ложе. В общем, если она готова плюнуть ему в глаза, когда настанет ее время, то я позволю ей сейчас высказаться». Ясненько? И пусть все наши части остаются при нас, — она вдруг подмигнула Сьюзен, — как однажды сказал его святейшество артистке.
— Совершенно с тобой согласна, — кивнула Сьюзен. — Абсолютно.
— Вот и ладушки, — ответила госпожа Ягг. — Значится… близнецы… Это были первые ее роды, и она не привыкла к человеческому облику, ну, то бишь нельзя ожидать нормального поведения, если ты сама не совсем нормальная… Да и «близнецы» — это немного неправильное слово…
— Брат… — повторил Лобсанг. — Часовщик?
— Да, — подтвердила Сьюзен.
— Но я был найденышем!
— Как и он.
— Я хочу увидеть его!
— Не слишком удачная мысль, — сказала Сьюзен.
— Меня не интересует твое мнение, спасибо. — Лобсанг повернулся к леди ле Гион. — По этому коридору?
— Да. Но он спит. По-моему, часы слегка расстроили его рассудок, а кроме того, во время драки он получил удар по голове. Он говорит во сне.
— Что именно?
— Последнее, что он сказал, прежде чем я отправилась искать вас, было: «Мы совсем близко! Любое направление подойдет!» — ответила ее светлость. Она настороженно переводила взгляд с Лобсанга на Сьюзен и обратно. — Я опять сказала что-то не то?
Сьюзен закрыла глаза ладонью. Ну и ну…
— Это я сказал, — пояснил Лобсанг. — Сразу после того, как мы поднялись по лестнице. — Он пристально посмотрел на Сьюзен. — Близнецы, да? Я где-то слышал об этом! Второй думает то же, что и первый?
Сьюзен вздохнула. «Иногда, — подумала она, — я веду себя как настоящая трусиха».
— Нечто вроде того, — кивнула она.
— Я хочу увидеть его, даже если он не может видеть меня!
«Проклятье», — подумала Сьюзен и поспешила вслед за Лобсангом, решительно шагавшим прочь по коридору. Аудитор с обеспокоенным видом последовала за ними.
Джереми лежал на кровати, пусть даже она была ничуть не мягче любой другой поверхности в этом лишившемся времени мире. Лобсанг остановился и присмотрелся.
— Он… похож на меня, — пробормотал он.
— Да, конечно, — согласилась Сьюзен.
— Может, чуть худощавей.
— Возможно.
— Другие… морщинки на лице.
— Жизнь его тоже была другой, — сказала Сьюзен.
— Как ты узнала о нас? Обо мне и о нем?
— Моего дедушку, э… всегда интересовали подобные вещи. А кое-что выяснила сама, — уклончиво промолвила она.
— Почему кто-то нами заинтересовался? В нас ведь нет ничего особенного.
— Это достаточно сложно объяснить. — Сьюзен посмотрела на леди ле Гион. — Насколько безопасно здесь оставаться?
— Таблички немного сбили их с толку, — ответила ее светлость. — Они стараются их обходить. Я… как бы это сказать… позаботилась о тех, кто преследовал вас.
— Тогда я предлагаю тебе присесть, господин Лобсанг, — медленно произнесла Сьюзен. — Возможно, будет лучше, если я все-таки расскажу о себе.
— Да?
— Моего дедушку зовут Смерть.
— Ничего себе имечко. Кроме того, смерть — это конец жизни. Как смерть… может быть личностью?..
— СЛУШАЙ ВНИМАТЕЛЬНО, КОГДА Я РАЗГОВАРИВАЮ С ТОБОЙ…
Ветер пронесся по комнате, мигнул свет. Тени пролегли по лицу Сьюзен. Вокруг ее тела появилось тусклое голубоватое свечение.
Лобсанг проглотил мгновенно возникший комок в горле.
Свет померк. Тени исчезли.
— Есть процесс, который называют смертью, а есть личность, которую называют Смертью, — пояснила Сьюзен. — Так получилось. А я — внучка Смерти. Ты успеваешь за ходом моей мысли?
— Успеваю, но до этого момента ты казалась мне вполне обычным человеком, — пробормотал Лобсанг.
— Мои родители и были обычными людьми. Есть генетика, а есть генетика. — Сьюзен помолчала. — Ты тоже выглядишь вполне по-человечески. Ты удивишься, узнав, насколько популярен в этих частях света человеческий облик.
— Но я и есть человек.
Сьюзен улыбнулась, и ее улыбка, появись она на лице человека, не столь уверенного в себе, могла бы показаться… нервной.
— Да, — сказала она. — И нет.
— Нет?
— Возьмем в качестве примера Войну, — предложила Сьюзен, слегка изменив тему разговора. — Крупный такой мужчина, любит похохотать, иногда после еды издает непристойные звуки. Вполне обычный человек, мало чем отличающийся от ближнего своего. А ближе всего к нему Смерть. У него тоже почти человеческий облик. А все потому, что люди привыкли давать обличья своим идеям… Они мыслят образами. Человеческими образами…
— А можно вернуться немного назад? К тому моменту с «да» и «нет»?
— Твоя мать — Время.
— Никто не знает, кто моя мать!
— Я могу отвести тебя к повитухе, — пожала плечами Сьюзен. — Твой отец нашел лучшую из лучших. Она приняла тебя. Повторяю, твоя мать — Время.
Лобсанг застыл с открытым ртом.
— Мне было проще, — продолжила Сьюзен. — Когда я была маленькой, родители разрешали мне навещать дедушку. Тогда я думала, что у каждого дедушки есть длинный черный плащ и бледный конь. А потом папа с мамой решили, что, возможно, такая среда не слишком хорошо влияет на ребенка. Их вдруг начало волновать, какой я вырасту! — Она невесело рассмеялась. — Знаешь, я получила достаточно странное образование. Математика, логика и все остальное. А потом, когда я была чуть младше тебя, в моей комнате вдруг появилась крыса, и оказалось, что все мои знания не соответствуют действительности.
— Я — человек! Веду себя как человек! Я догадался бы, если б…
— Ты вынужден был жить в этом мире. Иначе как бы ты научился быть человеком? — сказала Сьюзен самым ласковым тоном, на который только была способна.
— А мой брат? Как быть с ним?
«Вот и все», — подумала Сьюзен.
— Он тебе не брат, — призналась она. — Я немного солгала. Прости.
— Но ты же сказала…
— Я должна была подготовить тебя, — ответила Сьюзен. — Боюсь, в подобных ситуациях нельзя говорить все и сразу. Он тебе не брат. Он и есть ты.
— Тогда кто я такой?
Сьюзен вздохнула.
— Тоже ты, — ответила она. — Вы оба — ты.
— И была я, и была она, — сказала госпожа Ягг. — И появился ребенок, никаких проблем, но такие минуты всегда бывают трудными для молодых мамаш, а еще было… — Она замолчала, прищурилась, словно заглядывая в окна воспоминаний, — такое чувство, как будто мир запнулся, и была я с ребенком на руках, и я посмотрела на саму себя, принимавшую роды, и тогда я тоже посмотрела на себя, а я посмотрела на себя и сказала: «Отличная работа, госпожа Ягг», а она, то есть я, сказала: «Уж правдивей некуда, госпожа Ягг», а потом началось нечто странное, и осталась одна я с двумя младенцами на руках.
— Близнецами, — подчеркнула Сьюзен.
— Можно назвать их близнецами, да, конечно, — признала госпожа Ягг.— Но лично я всегда считала близнецами две души, родившиеся один раз, а не одну душу, родившуюся дважды.
Сьюзен ждала, а госпожа Ягг явно вошла во вкус рассказа.
— И тогда я говорю тому мужчине, да так и говорю: «Ну а дальше-то что?», а он мне так в ответ: «А это тебя касается?», а я ему: «Ну конечно касается, пусть посмотрит мне в глаза, я всем и вся говорю правду, ничего за пазухой не держу». А сама думаю: «Вот ты попала в беду, госпожа Ягг», потому как все вдруг стало таким мифтическим-мифтическим.
— Мифическим? — переспросила учительница Сьюзен. — Или мистическим?
— И тем и другим. А такая вот мифтическая ситуация всегда грозит бедой. Но мужчина только улыбнулся и сказал, что парнишку нужно вырастить и воспитать настоящим человеком, вот тут я и подумала: «Да, теперь все действительно мифтически». Я видела, он понятия не имеет, что делать дальше, а значит, всем придется заниматься самой.