Проход привел их в широкий коридор. Шум стоял оглушительный. Что-то механическое билось в предсмертных муках.
Потом раздался хруст, а затем — оживленные голоса.
Несколько дюжин монахов в толстых пробковых шлемах помимо традиционных ряс выбежали из-за угла. Многие что-то возбужденно кричали. Некоторые, те, что поумнее, предпочитали тратить воздух не на крики, а на то, чтобы бежать быстрее. Лю-Цзе перехватил одного из них, но монах тут же попытался вырваться.
— Отпусти меня!
— Что происходит?
— Просто постарайся унести ноги, пока они все не слетели с катушек!
Монах наконец высвободился и поспешил за остальными.
Лю-Цзе наклонился, поднял свалившийся с головы монаха пробковый шлем и торжественно вручил его Лобсангу.
— Соблюдай правила безопасности на рабочем месте, — сказал он. — Это очень важно.
— Он меня правда защитит? — спросил Лобсанг, падевая шлем.
— Вряд ли. Но когда найдут твою голову, тебя хотя бы можно будет опознать. Мы входим в зал. Ни к чему не прикасайся!
Лобсанг ожидал увидеть сводчатое величественное нечто. О зале Ингибиторов говорили как о некоем огромном соборе. Но он увидел только клубы синеватого дыма. А ближайший цилиндр заметил только после того, как глаза привыкли к клубящемуся полумраку.
Это была приземистая каменная колонна порядка грех метров диаметром и шесть метров в высоту. Цилиндр вращался так быстро, что очертания его были смазаны. Вокруг в воздухе мерцали серебристо-синие искорки.
— Видишь? Идет выброс! Сюда! Быстрее!
Лобсанг побежал за Лю-Цзе и узрел сотни, нет, тысячи цилиндров. Некоторые из них доходили до самого потолка пещеры.
Здесь еще оставались монахи — метались между колодцами и цилиндрами с ведрами воды, которая мгновенно превращалась в пар, когда ее выливали на дымящиеся каменные подшипники у основания Ингибиторов.
— Идиоты… — пробормотал метельщик, приложил ладони к губам и закричал: — Где-тут-попечитель?
Лобсанг показал на деревянный помост, прикрепленный к стене зала. Там валялся гниющий пробковый шлем и стояла пара поношенных сандалий. Между ними лежала кучка серого праха.
— Бедняга, — посочувствовал Лю-Цзе. — Поймал разряд аж в пятьдесят тысяч лет. — Он яростно воззрился на суетившихся монахов. — Эй, вы, а ну, быстро сюда! Дважды просить не буду!
Несколько монахов, вытерев глаза от пота, послушно затрусили к помосту. Они явно почувствовали облегчение, услышав хоть какой-то приказ. За их спинами визжали Ингибиторы.
— Итак! — крикнул Лю-Цзе, увидев, что все прочие монахи тоже стекаются к нему. — А теперь слушайте меня! Это просто выбросной каскад! Вы все знаете, что такое периодически случается! Мы сможем с этим справиться! Нужно всего-навсего перекрестно соединить будущее и прошлое! Значит, начинаем с самых близких точек и двигаемся…
— Бедный господин Шобланг уже пытался это сделать, — перебил один из монахов и кивнул на очень грустно выглядящую кучку пепла.
— Значит, мне нужны две команды… — Лю-Цзе замолчал. — Впрочем, нет, у нас нет времени! Как говорится, нам остается лишь положиться на свои подошвы! По одному человеку — к маховикам, чтобы ставить перемычки, когда я скажу! Будьте готовы действовать, когда я начну называть числа!
Лю-Цзе поднялся на помост и окинул взглядом панель с рядами деревянных катушек. Над каждой из них парил синий или красный нимб.
— Ну и дела! Просто беда, — охнул он.
— И что они означают? — спросил Лобсанг.
Руки Лю-Цзе нависли над катушками.
— Так. Катушки красного цвета разматывают время, ускоряют его, — пояснил он. — Синие катушки сматывают время, то есть замедляют его. Яркость цвета показывает, насколько быстро они это делают. Вот только сейчас все они вращаются свободно, потому что выброс отрезал их, понятно?
— От чего отрезал?
— От нагрузки. От нашего мира. Посмотри-ка туда! — Он махнул рукой в сторону двух длинных стеллажей, тянувшихся вдоль всей стены пещеры. На каждом располагался ряд шарнирных заслонок: один ряд — синих, второй — красных.
— Чем больше становится окрашенных заслонок, тем больше времени сматывается или наматывается?
— Ты просто молодец, отрок! Мы должны поддерживать равновесие! А сделать это можно, только соединив маховики парами, чтобы они сматывали и разматывали время друг с друга. Уравновесили себя сами. Бедняга Шобланг, полагаю, попытался вернуть их в работу, но в случае каскада это невозможно. Следует позволить всему произойти, а уж потом, когда все успокоится, собрать оставшееся. — Он бросил взгляд на катушки, потом перевел его на толпу монахов. — Начали, ты — сто двадцать восьмую с семнадцатой, а потом сорок пятую с восемьдесят девятой. Пошел.
А ты… пятьсот девяносто шестую с… сейчас глянем… да, с четыреста второй…
— Семьсот девяностая! — закричал Лобсанг, показывая на катушку.
— В чем дело?
— Семьсот девяностая!
— Не говори ерунды. Она по-прежнему разматывается. Сейчас лучше заняться четыреста второй.
— Семьсот девяностая катушка вот-вот начнет наматывать время!
— Она все еще ярко-синяя.
— Она начнет. Я точно знаю. Потому что… — палец послушника нерешительно скользнул над панелью и остановился над катушкой совершенно с другой стороны, — она вращается с такой же скоростью, как эта!
Лю-Цзе присмотрелся.
— Да, недаром написано: «Спущусь-ка я лучше к подножию лестницы!» Они образуют естественную инверсию. — Он, прищурившись, взглянул на Лобсанга. — Слушай, а ты, часом, не чья-то реинкарнация? В этих местах такое частенько случается.
— Вряд ли. Просто я заметил… очевидное.
— Мгновение назад ты понятия не имел, что тут к чему!
— Ну да, а потом присмотрелся и все понял.
— Все понял? Все понял? Хорошо. Панель твоя, чудо-отрок. — Лю-Цзе отошел в сторонку.
— Моя? Но я…
— Приступай к работе. Это приказ.
На мгновение вокруг Лобсанга возникло едва заметное голубоватое свечение. Лю-Цзе задумчиво на него посмотрел: интересно, в какое количество времени обернулся за эту секунду его ученик? Уж точно хватило, чтобы как следует подумать.
Потом юноша выкрикнул с полдюжины пар чисел. Лю-Цзе повернулся к монахам.
— Поторапливайтесь, ребята. Господин Лобсанг встал у панели! А вы следите за подшипниками!
— Но он всего лишь послушник… — неуверенно произнес один из монахов, однако замолчал и попятился, увидев выражение лица Лю-Цзе. — Конечно, метельщик… Все будет сделано…
Через миг раздался грохот устанавливаемых перемычек. Лобсанг выкрикнул очередной ряд чисел.
Пока монахи метались от чанов с маслом к цилиндрам и обратно, Лю-Цзе наблюдал за ближайшей колонной. Она по-прежнему вращалась очень быстро, но ему начало казаться, что он уже может различить резные узоры на ее поверхности.
Лобсанг в очередной раз осмотрел панель, перевел взгляд на грохочущие цилиндры, потом — на ряд заслонок.
Лю-Цзе знал: о происходящем никто нигде ничего не писал. Как бы ни старались, этому в классе научить невозможно. Хороший контролер вращения постигал свое ремесло на ощупь, потому что теория была бессильна ему помочь. Он учился чувствовать потоки, видеть в рядах Ингибиторов стоки или фонтаны времени. Старина Шобланг был настолько хорош, что незaметно для заскучавших учеников мог забрать из класса пару часов зря растрачиваемого времени и аккуратно переместить его за тысячи миль в напряженно работающую мастерскую.
А этот фокус с яблоком, который он любил показывать послушникам! Он клал яблоко на одну из находившихся рядом с ними колонн и переключал на нее время от одного из маленьких маховиков. На мгновение, прежде чем обратиться в прах, появлялась небольшая рощица раскачивающихся деревьев. «Так будет и с вами, — говорил он ученикам, — если ошибетесь».
Лю-Цзе опустил взгляд на кучку серого праха под останками шлема. Может, именно такой смерти хотел Шобланг…
Визг испытывающего ужасные муки камня заставил его поднять глаза.
— Хорошенько смазывайте подшипники, ленивые дьяволы! — заорал он, пробегая вдоль рядов. — И следите за перекладинами! Руки прочь от шпонок! У нас все получается!
Он бежал и не спускал глаз с колонн. Они вращались уже не столь беспорядочно. В их вращении появилась целенаправленность.
— Кажется, отрок, ты побеждаешь! — крикнул он фигуре на помосте.
— Да, но мне никак не удается их сбалансировать! Слишком много времени намоталось, и его некуда девать!
— Сколько?
— Почти сорок лет!
Лю-Цзе бросил взгляд на заслонки. Сорок лет — возможно, но точно ли…
— Сколько-сколько?
— Сорок! И для них нигде нет места!
— Нет проблем! Отводи их в сторону! Переноси нагрузку! Потом восстановимся. Сбрасывай!
— Но куда?
— Найди участок моря побольше! — Метельщик показал на примитивную карту мира, нарисованную на стене. — Ты знаешь, как… ты видишь, как придать ему правильное вращение и направление?
И снова в воздухе возникло голубоватое свечение.
— Да! Кажется!
— Я так и думал! В общем, действуй!
Лю-Цзе покачал головой. Сорок лет? Его волнуют какие-то сорок лет? Какая мелочь! Местные подмастерья сбросили туда уже порядка пятидесяти тысяч лет. В этом и заключалась вся прелесть моря. Оно оставалось большим и мокрым. Всегда было большим и мокрым. Да, возможно, в сети рыбаков начнут попадаться странные усатые рыбы, которые раньше встречались только в виде окаменелостей, но кого волнует, куда подевался какой-то косяк трески?
Звук изменился.
— Что ты делаешь?
— Я нашел пространство на четыреста двадцать второй! Сорок лет поместится! Нет смысла терять время! Я возвращаю его!
Звук снова стал другим.
— Получилось! Уверен, что получилось!
Некоторые большие цилиндры уже начали останавливаться. Лобсанг перемещал ручки на панели с такой быстротой, что ошеломленный Лю-Цзе не успевал следить за ним. Над его головой захлопывались и по очереди теряли окраску заслонки, превращаясь в почерневшее от времени дерево.